20 ноября 2022

Разбираю чемоданы, стираю, раскладываю, перекладываю...
Прячу подальше летнее, кладу поближе зимнее.
Села попить чаю, смотрю в ЖЖ. Он предлагает вспомнить прошлые посты. Перечитываю, смотрю прежних моих комментаторов россиян, которых давно не видно.
Я не из тех, как Маша Чебурашкина, которая в предпоследнем посте написала, что без большого числа зрителей ей жизнь не интересна. Я наоборот, лишних зрителей избегаю. О существовании моего ЖЖ вообще не знают мои реальные знакомые. И дети мои мой журнал не читают. Я лишь однажды дала кому-то что-то прочесть, но не думаю, чтобы они зашли повторно. Мне толпы не нужны, мне интересны лишь единицы, способные понять и оценить. :-)
Но когда-то я думала, не стоит ли стать таким человеком, который в ЖЖ активно разговаривает с сотнями комментаторов, но опыт показал, что разговаривать с незнакомцами не стоит (с).
Активно с незнакомцами в ЖЖ разговаривают люди, которым либо в реальной жизни не с кем поговорить (здесь нет ничего предосудительного), либо они что-то продают или как-то по-другому зарабатывают, либо занимаются пропагандой (тоже нужное дело), либо у них зависимость, и им для нормального самочувствия просто необходимы толпы зрителей и почитателей (как я когда-то говорила "пионеров").
Меня поразило в Маше это её желание открываться всему миру настолько сильно. На что готов человек ради популярности... Я просто ахнула от предпоследнего поста, я про себя даже проговорила вариант, как я буду её осуждать, но потом сказала себе, что это высокомерие, и просто молча отписалась, но почему-то мне пришло уведомление о новом посте, что-то про шоппинг, и я решила зайти, но мне не удалось, потому что журнал удалён. Наверное этого следовало ожидать. Человек, который так сильно зависим от славы, известности, поклонников и зрителей, рано или поздно проиграет. Это может произойти соверешенно незаметно. Будет пройдена черта, которую переходить нельзя, и она знала, что нельзя. И давно знала. Но что-то не давало ей остановиться. Наркоманка.
Второй человек, котрого сейчас посмотрела, который комментировал мой старый пост. У него и тогда были тараканы в голове, но тут такое дело, Машины тараканы опасны лично для неё, а у этого товарища всё гораздо хуже. Он тут борется за святое дело российского Газпрома, которому позарез нужна Украина... Тоже наркоман, но препараты другие.
В начале войны я верила, что с россиянами нужно говорить. Надеюсь, на кого-то мне удалось повлиять. Сейчас я не вижу смысла в работе пропагандистом. Во-первых, есть люди, которые делают это лучше, я вижу их, их много, они прекрасно справляются, и я теперь могу положиться на них и вернуться к зарабатыванию денег. Я лучше буду донатить на армию. Во-вторых, у меня сильно изменилось отношение к россиянам. Нет, я не считаю всех россиян одинаковыми. Но если раньше я думала, что нормальных людей среди них примерно половина, то теперь я думаю, что их еле-еле процентов десять, может пятнадцать.
Если у нас раньше были мысли, что россияне после какой-то девяностой или сотой тысячи убитых начнут как-то противится хотя бы тому, чтобы молча идти на убой, то теперь таких мыслей больше нет. Они мало того, что сами идут, хотя уголовной ответственности за неявку в военкомат никакой нет, они ещё и гордятся этим. Мать сама посылает обоих своих сыновей с радостью и гордостью. О каком-то протесте или восстании в армии уже тоже никто не думает. Солдаты если и могут побить командира, то только потому что им чего-то недодали: еды, обмундирования или денег. Самое большее, что может происходить в России, это единичные диверсии. Поэтому с россиянами я больше не разговариваю. Для меня в этом нет больше смысла.
Вчера в бане румынки, поговорив между собой на румынском, который я не понимаю, перешли на украинский, чтобы сказать что-то мне. Раньше они говорили либо на румынском, либо на русском. Теперь с нерумынами они говорят по-украински. Я говорю по-украински с незнакомыми, либо отвечаю тем, кто обращается ко мне по-украински.
Многие мои знакомые украинцы перешли на украинский язык. И я считаю, что это правильно. Им давно следовало это сделать. Читаю, как украинцы пишут, что, оказывается, бабушку звали не русским именем, а украинским, но она имя поменяла. Или что дома когда-то перестали говорить по-украински, а теперь снова говорят. И это тоже правильно. Я понимаю, почему евреи, украинцы, немцы, меняли имена.. Я прекрасно понимаю, когда есть реальная опасность. Но мне это всё равно не нравилось. Особенно не нравится, когда евреи меняют имена, приехав в Израиль.
Марк Владимирович Очосальский, недавно умерший, был при рождении Мойшей. Фамилия тоже была другая. Неужели, изменив имя и фамилию, он надеялся перестать выглядеть как еврей? Или в городе, где он родился и прожил почти всю жизь, не помнили, что он Мойше? Наверное была какая-то опасность, я не могу осуждать, но мне это не нравится.
И потому мне нравится, что украинцы сейчас меняют свои украинские имена обратно. И что они снова начинают говорить по-украински, и начинают вспоминать, что такое верета, ганчірка и прочие местные слова, которые им напоминают их западно-украинские бабушки, и которые они теперь в готовностью стараются запомнить, и которые я знаю с детства, и никогда не забывала. Я говорю по-украински лучше многих украинцев. Но в быту и в своей семье, и с многими знакомыми я говорю по-русски, и буду так говорить. Во-первых, это мой родной язык, который я никогда не меняла, как и своё имя. Фамилию меняла, из-за брака. :-) Во-вторых...
Когда меня иногда спрашивают, не смушаюсь ли я говорить в Украине по-русски, да ещё и в западной её части, я отвечаю: у нас, слава богу, свободная страна, каждый имеет право говорить на родном языке. И вопросов больше нет.
У нас
свободная
страна.
|
</> |