Завоевание Северной Анатолии Меликом Данишмендом. Часть I

germainn — 14.09.2015

Последствия Манцикертского сражения 1071 года создали условия для перехода Малой Азии под турецкий контроль. В течение десятилетия завоевателям удалось закрепиться в этом регионе, где они основали ряд государственных образований, среди которых следует выделить эмират Данишменда (1084-1175). Анатолийские турки не оставили после себя достоверных письменных свидетельств о собственных успехах, поэтому героический эпос «Данишменд-Намэ» как источник по истории покорения Малой Азии позволит рассмотреть военно-политические процессы с турецкой перспективы.



Введение

Главным принципом работы является атрибутирование информации турецкого героического эпоса «Данишменд-Намэ» к историческому периоду 1072-84 гг. Обнаружение таких данных и их привязка к реалиям затруднительна, часто даже невозможна, а применительно к временным и пространственным промежуткам эти сообщения имеют различное толкование[i]. Наряду с этим наличие исторической информации о Мелике Данишменде в эпосе игнорировать невозможно. Эпические данные часто обнаруживают соответствия в хрониках, письмах, эпиграфических и нумизматических материалах, агиографической литературе. Особняком стоит османская историография о Мелике Данишменде (произведения Хусейна Хезарфенна, Мустафы Дженаби, Хасана б. Али Токади, Хаджи Халифе, Мюнеджима Баши и др.) Несмотря на ее обширность, эти известия находятся под влиянием эпической литературы, поэтому считаются ненадежными источниками^[ii]. Учитывая возможное ретроспективное привязывание эпической информации к событиям из реальной истории, сведения османских историков в работе приводятся для справки.
Основание эмирата в Северной Анатолии обычно связывается с туркменским эмиром-теологом Ахмадом Тайлу и его сыном Исмаилом Гюмюштегином, и в эпическом произведении они слиты в один персонаж Мелика Данишменда. В эпосе имя героя - Ахмад, а под Меликом Данишмендом известен его сын Исмаил Гюмюштегин[iii]. По этой причине идентификация того или иного представителя династии в трактуемых событиях затруднительна. В данной работе применяется метод сквозного повествования, то есть сообщения с высокой и низкой степенью надежности переплетаются. Поэтому при выделении информации с низкой степенью надежности будет указано, что она имеет отношение к «Мелику Данишменду», а не к конкретному эмиру. Метод позволит не нарушить ход изложения информации, и выделить факторы, послужившие образованию эмирата в Северной Анатолии.
Движение турок являлось сложным по структуре процессом[iv], поэтому среди групп завоевателей выделяются, кроме сельджуков,  это - гуззы и туркмены. Гуззы – используемое в работе арабское название народа огузов, делившегося на племенные подразделения. С XII в. этот этноним начинает вытесняться понятием «туркмены»[v]. Туркмены (для XI в.) – огузы, не сохранившие племенную принадлежность. В эту группу также входили представители различных народов, исповедавших идеологию газиев. В работе учтена такая структурированность групп завоевателей Анатолии из-за того, что Данишменды не имели прямого отношения ни к роду Сельджука, ни к племенным подразделениям огузов, и были вождями туркменского объединения[vi].

Северная Анатолия и турецкое вторжение

Объект завоевания туркмен Данишменда представлял собой горный труднопроходимый регион на севере Анатолийского плато, и охватывал территорию вокруг среднего и верхнего течения рек Галис, Ирис и Ликос, и еще в XIV веке он назывался Данишменд Или, Вилайет-и Данишменд или Данишмандийя^[vii].  В византийское время междуречье Галиса и Ликоса было высокоразвитым экономическим районом с крупными торгово-ремесленными центрами Амасия, Евхаита, Севастия и Докия. Города были обнесены стенами, и могли выдержать долгосрочную осаду. Расположение византийских фортификационных сооружений в межгорных проходах создавало немалые трудности для передвижений вражеских армий[viii]. Набеги на Северную Анатолию начались в середине XI века, когда турки атаковали районы Пайперта, Дерксины и Колонии. Случаи проникновения мусульман в междуречье Галиса и Ликоса были единичными, и на этом фоне захват и восьмидневный грабеж ими Севастии выглядит исключением из правила (1059). Через девять лет турки все же взяли и разграбили Неокесарию, а в 1070 г. разгромили византийскую армию у Севастии, но им никак не удавалось проникнуть западнее этого города, хотя они прорвали имперскую оборону южнее, в Каппадокии и Киликии[ix]. Появление турок в Северной Анатолии произошло не столько вследствие поражения при Манцикерте, сколько в результате серии гражданских войн в Византии (1071-1081). Империя, раздираемая мятежами, и лишенная боеспособной армии, нуждалась в турецкой военной силе, которая могла стабилизировать внутриполитическую ситуацию. Присутствие турок в регионе казалось временным явлением - отряды Артука, Тугтекина[x] и Сулеймана б. Куталмыша приглашались по согласованию с византийским правительством.
В регионе наблюдаются сильные сепаратистские тенденции в последней четверти XI в. Характерными проявлениями этих процессов были мятежи и автономизация городов. В 1069 г. фемы Армениак и Колония стали центром мятежа Криспина, а в Манцикертскую кампанию император Роман IV Диоген осадил Севастию якобы из-за неуважения Арцруни к телам погибших ромеев от рук турок. Это расценивалось как мятеж против империи. Затем Северная Анатолия стала базой для восстания Русселя, и в руках мятежников оказалось множество городов. После подавления мятежа Русселя власть императора оказалась не восстановлена в полной мере в Северной Анатолии (за исключением приморских областей), так как византийские хроники и сфрагистические источники упорно молчат по фактам назначений официальных лиц на административные должности после 1075 г.^[xi] В это время повсеместно в Малой Азии возникают автономные или полуавтономные единицы. Автономистским проявлением на Анатолийском плато служило стихийное возникновение самоуправляющихся городов, и обычно власть в них переходила к динатским группировкам. Таким примером служит возникновение местного самоуправления в Амасии[xii], где горожане поддержали мятежника, предпочтя правление «тирана» Русселя императору. Настроение верхушки других городов были далеки от единения с империей. На Анатолийском плато идентифицируются как самоуправляющиеся города Анкира, Докия, Гавадония и Кизистра. Элементы местного самоуправления в Византийской империи фиксировались ранее, но процесс городской автономизации получил развитие с началом гражданских войн. Развитию сепаратистских настроений в регионе способствовала сама византийская администрация, с ее стороны обычной практикой выступали поборы и реквизиции с местного населения. При прохождении многочисленной императорской армии Романа IV Диогена крестьянство районов Севастии и Докии несло нагрузку по ее обслуживанию. В 1071 г. германские наемники разорили округу Севастии, и император вынужден даже применить против них силу. Взимание материальных средств на нужды имперских функционеров отмечены в городах Анкира, Докия и Амасия[xiii]. Сомнительно, чтобы расходы населения по реквизициям и порче личного имущества когда-нибудь были возмещены.
Еще одной особенностью области было наличие в ней так называемых «малых армянских фем»[xiv], где ряд городов принадлежал семействам бывших царей из родов Багратуни и Арцруни. Докия, Комана и Амасия относились к дому Гагика Карсского, а Севастией правили дети бывшего царя Васпуракана. Доля армянского населения в городах этих «фем» была высока. В рассматриваемую эпоху отношения между армянами и византийцами не отличались особым доверием, и между этими группами периодически вспыхивали открытые столкновения, которые омрачались враждой на религиозной почве[xv]. В результате межэтнического конфликта многочисленное армянское население Северной Анатолии лишилось политического представительства в регионе, что не способствовало образованию общехристианского фронта против захватчиков. Сепаратистские движения, мятежи, междоусобная борьба и набеги турок подорвали экономическую базу городов Северной Анатолии. Поэтому взятие крепостей региона относительно малочисленными туркменскими отрядами было делом времени[xvi].

«Данишменд-Намэ» как исторический источник

О турецком завоевании Северной Анатолии мы можем судить, в основном, по византийским, армянским, арабским и сирийским источникам. Эти рассказы фрагментарны, начисто лишены деталей и отражают чаще не ход, а итоги военных действий в первые два десятилетия после Манцикерта. Поэтому появление эмирата на севере Анатолийского плато выглядит неожиданным из-за отсутствия достоверных сведений о процессе перехода области под турецкий контроль. Хронист Михаил Сириец констатировал факт образования эмирата: «В 1085 году турецкий эмир Танушман вторгся в области Каппадокии и подчинил Севастию, Кесарию и другие места северной области»^[xvii]. Таким образом, начиная с Манцикертского сражения 1071 года, в истории Северной Анатолии образовалась 14-тилетняя лакуна с островками информации, и полная картина ее турецкого завоевания без комплексного анализа источников восстановлена быть не может.
В таких условиях особой ценностью обладает турецкий героический эпос «Данишменд-Намэ» (Qissa-i Malik Danishmend). В нем обнаруживается наибольшее количество известий о событиях, связанных с образованием этого малоазиатского эмирата. Устная эпическая традиция создана сказителями, осведомленными не только о событиях внутри эмирата, но и за его пределами. В эпосе Мелик Данишменд собирается освободить от франков-крестоносцев Антиохию, Акру, Триполи, Наблус, Сафет и Иерусалим. Список городов свидетельствует о знании авторами структуры владений крестоносцев. Если первоклассная крепость христиан Акра, как цель туркменского воителя, в этом перечне не вызывает удивления, то наличие в нем заштатных Наблуса и Сафета нуждается в пояснении. Видимо, сказителю было известно, что Наблус и Акра являлись главными городами домена короля Иерусалима, а Сафет - самой важной крепостью ордена Храма. Иными словами, герой произведения должен победить антиохийского князя и триполитанского графа, отнять у иерусалимского короля его города, уничтожить гнездо тамплиеров, и, наконец, взять главный город франков в Леванте. Отсутствие в списке Эдессы позволяет установить дату создания устной эпической традиции, где нижней границей выступает год ее окончательного захвата мусульманами; а верхней - год потери франками большинства городов из списка (1144-87). Замок Сафет передан ордену Храма в 1169 г., что позволяет скорректировать к этому времени дату сложения эпической традиции, но не позже 1175 года, когда произошел захват эмирата Данишменда сельджуками Рума. В произведении продолжателем дела Данишмендов выступает внук героя эпоса Мелик Ягы-Басан[xviii]. Упоминание имени последнего в обход своего брата и предшественника Мухаммада подтверждает гипотезу, что «Данишменд-Намэ» как устное эпический источник сложился в третьей четверти XII века, и одним из его авторов являлся человек, близкий к Мелику Ягы-Басану.
Турецкий эпос передает психологию газиев, и описывает их деятельность, связанную с разрушением церквей и монастырей, с постоянными осадами городов, с обращением в ислам, с захватом добычи и разбоем. Несмотря на то, что Мелик Данишменд слыл «разрушителем церквей и замков», указывается, что собор Амасии был превращен в развалины в период правления его потомка Мелика Ягы-Басана, и на этом месте было воздвигнуто медресе визиря Хилфата. Это сообщение корреспондируется с целенаправленным уничтожением церквей в эмирате 1153 году^[xix]. Эпос начинал складываться, в атмосфере общей религиозной нетерпимости в период ожесточенной борьбы анатолийских турок с Византией. После того, как «император напал на Неокесарию, то ярость турок против христиан усилилась во всех землях, которые им принадлежали»[xx]. Характерно, что религиозная нетерпимость тогда была обоюдной - во время осады Икония византийские воины осквернили мусульманское кладбище. Осада города имперскими войсками снималась контингентом Мелика Ягы-Басана, пришедшего на выручку сельджукам Рума[xxi]. Несомненно, что политика Данишмендидов повлияла на отношение к христианским святыням, когда сказители создавали образ героя эпоса. В «Данишменд-Намэ» он - воинствующий исламист, но доминирование таких поведенческих проявлений у исторического Мелика Данишменда (Исмаила Гюмюштегина) сомнительно. Несоответствие эпического образа и реального Мелика Данишменда следует из эпитафий христианских хронистов. Так, монахи величали его «добрым мужем, благодетелем для людей, сочувствующих христианской вере»[xxii], а также «набожным, молящимся и добрым» человеком[xxiii]. За пределами агрессивной риторики эпического произведения можно обнаружить другие свидетельства, которые ставят под сомнение радикализм завоевателей. Это видно при описании осады туркменами армянского монастыря Святого Креста (Хачитун) у Севастии[xxiv]. Согласно повествованию газии захватили этот монастырь, убили всех монахов, и, в конце концов, разрушили его, уничтожив всю утварь[xxv]. Предполагается, что мусульманами были сожжены важнейшие армянские реликвии, находившиеся в монастыре Хачитун, - крест Варага и икона Девы Марии (Теотокос). Однако эти и другие реликвии в целости и сохранности торжественно были доставлены из Севастии в Эдессу в 1092 г. Перенесению креста и иконы предшествовал вояж в эмират Данишменда католикоса Армянской церкви Барсега годом ранее[xxvi]. Признаком толерантной политики к местным христианам служит сведение о взятии города Гангра, где вместо обычной практики переоборудования христианского храма под мечеть, для этих целей туркмены использовали особняк бывшего губернатора города[xxvii]. Взятие городов и церквей в Северной Анатолии не всегда приводило к их полному или даже частичному разрушению. Спирос Врионис признает, что свидетельства уничтожения общественных зданий, домов и церквей в этот период имеют тенденцию к преувеличению христианскими хронистами^[xxviii], и «намек на уничтожение церквей в эпическом произведении является следствием чрезмерного воображения сказителя, и есть суть простого описания «священной войны»[xxix]. Свидетельства отуречивания и исламизации местного населения Данишмендами до середины XII в. представляют единичные случаи, и не идут ни в какое сравнение с масштабами этих процессов в позднесельджукскую и османскую эпохи^[xxx].
Устное эпическое предание было впервые собрано воедино, и записано секретарем сельджукского султана Мевланой б. Аля около 1245 г. Этот список не сохранился, но указание на него присутствует у османского историка Хаджи Халифе[xxxi]. Второй список «Данишменд-Намэ» был составлен комендантом Токата Али Арифом (XIV в.)[xxxii] В списке есть очевидные элементы легендарного или фантастического характера, и среди них информация о месте рождения Мелика Данишменда в городе Малатья (Мелитена). Город с X века являлся византийским владением, а Ахмад и Исмаил Данишменды появились на свет спустя два века. И действительно, этот мотив брался из другого эпического источника «Баттал-Намэ», где Мелитена - место рождения гази Абу Мухаммада ал-Баттала (IX век)[xxxiii]. Такого рода информация, перенесенная  на почву «Данишменд-Намэ», легко обнаруживается, и ее можно отсеять[xxxiv]. Когда сказители отображали путь Мелика Данишменда, то им важно было «отправить» героя эпоса из Мелитены, города-символа газиев. На первый взгляд, эта информация из эпического источника ложная, так как город вошел в эмират Данишменда только в 1102 г. Однако по ряду косвенных данных можно заключить, что Данишменды находились в области Мелитены в 1072 г., откуда они совершили свой военный поход в Каппадокию.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Архив