Как выбрать итальянский шкаф для прихожей 
Здравствуйте, товарищи! 
Полиция Торонто: Оставляйте ключи от машин перед домом, чтобы не провоцировать 
иногда 
Бесценный самый дар - доброта сердца, это лучшее, что есть в человеке. 
День самоуправления #6 в марафоне #веснаестьвесна 
Кофе с печеньем и трюфельными конфетами 
Под чью дудку теперь в Чечене пляшут? 
Краснодарский край ждёт жертв.
05.05.2012 —
Музыка Абсолюта | Любовь Гайдученко
Загадка Моцарта | Любовь Гайдученко
Любовь Гайдученко — 05.05.2012
Почему, когда я слушаю «Adagio»
23-его фортепьянного концерта Моцарта, у меня перехватывает горло,
текут слёзы и начинается боль в сердце? Музыка – это самое главное
в моей жизни, если бы её не было, я давно бы уже повесилась. Я
люблю и хорошо знаю музыку Чайковского, Бетховена, Шопена и
Шуберта, часто слушаю и наслаждаюсь. Но ничто на меня не действует
так, как это адажио, причём это, разумеется, происходит против моей
воли. Есть еще одно произведение Моцарта, которое тоже исторгает
слёзы - это знаменитая «Lacrimosa» из «Реквиема», но адажио,
по-моему, переплюнуло даже «Lacrimosу». Оно глобально: это духовная
вершина человечества, да что там – бери выше – это вершина всего
Космоса, всей Вселенной.
Не кажется ли вам, что загадка Моцарта равносильна вечному вопросу – откуда мы и зачем? Я уверена, что мы этого никогда не узнаем. И не узнаем того, зачем пришел в мир этот маленький человечек в смешном напудренном парике (как его изображают на портретах по моде того времени), и кому это было нужно? Странно, что современники не оценили в полной мере это Божество и не устроили каждодневного поклонения живому Богу, не построили церквей, где молились бы на его иконы, не усыпали каждый его шаг розами – и вообще не делали ничего подобного, а совсем наоборот, его травили всякие высокопоставленные идиоты: был там такой церковный деятель - архиепископ, про которого мы бы никогда и ничего не узнали, если бы он не приставал к Моцарту со всякой мелочной ерундой, да и царственные особы, как мы знаем из истории музыки, считали его только забавной игрушкой, изредка снисходительно слушали и благосклонно дарили какие-нибудь глупые подарки (как будто Моцарту были нужны всякие побрякушки, пусть и усыпанные драгоценностями!). Его тупые современники позволили ему умереть 35-и лет от роду, зарыли его в общую могилу для бедняков (хотя последнее совершенно неважно – туда была закинута его бренная и ненужная оболочка, которой всё равно, где гнить, а Дух, конечно, там, где ему и положено быть – кстати, мы толком не знаем, где…)
Но и мы, «просвещенные люди» XXI века, тоже хороши. Конечно, мы признали, что Моцарт – гений из гениев. Мы отдаём ему всяческую дань – празднуем разные круглые даты, исполняем его на концертах, о нём, естественно, написано некоторое количество книг, а в Зальцбурге устраиваются грандиозные фестивали. Издано сотни дисков – и это замечательно: я теперь могу слушать его музыку сколько хочу и когда захочу. Я ненасытна – я могу это делать сутками без еды и без сна, могу проводить так месяцы и годы. Но вот что странно: всё, что он написал за свою невероятно короткую жизнь, я не смогу одолеть, даже если бы я жила сто лет и действительно без сна и отдыха слушала Моцарта каждый день!
Но дело совсем не в количестве его музыки, и не в том, что его знает ничтожный процент человечества (ну подумайте сами – сколько их, любящих Моцарта, из шести с половиной миллиардов? Ну пусть даже миллион, в чём я очень сомневаюсь – это всё равно ничтожно мало), а в том, что мы до сих пор так и не попытались понять, что стоит за его музыкой. И если для того, чтобы посмотреть на, например, планету Юпитер, мы должны потратить много миллионов долларов и отправить туда сложное сооружение, построенное умом и руками тысяч людей, то ведь Моцарт – он здесь, на Земле, он с нами, и не надо ничего тратить, кроме своей души, которая должна слышать и внимать этому чуду.
Я не хочу оскорблять чувства верующих в бога – ну, в то непонятное существо, которому молятся в церквях (и в прочих помещениях), совершая разные глуповатые и архаичные обряды, поэтому заранее прошу прощения за своё утверждение, на которое я имею право, потому что каждый человек имеет право на личное мнение, – я считаю Моцарта выше «дедушки», который, якобы, распоряжается всей нашей жизнью. Моцарт – это и есть Бог, который, как ни странно, посетил Землю в образе живого человека и оставил нам музыку, в которой есть абсолютно ВСЁ. И я могу только попытаться очень слабо отразить словами впечатление от его музыки. «Слабо» - потому что, к сожалению, мне не дано быть равной Моцарту, и я, когда слушаю его, оказываюсь в положении собаки, которая «почти всё понимает», но не может сказать…
Не помню, когда впервые я услыхала о Моцарте, более того, не он был первым гением, заинтересовавшим меня. Читать я начала очень рано, лет четырёх с половиной. У бабушки, которая была интеллигентным человеком – раньше существовало такое понятие «русская интеллигенция» - была большая библиотека, я читала всё подряд, меня никто не ограничивал и никто ничего мне не запрещал. И вот, ещё до того, как я пошла в школу, мне на глаза попалась книжка «Осуждение Паганини». Когда я её прочитала, я начала приставать ко всем взрослым с вопросами – меня потрясло, что был такой человек, который так играл на скрипке, что все, слушавшие его, чуть ли не сходили с ума, и вообще считали, что Паганини «сотрудничает» с дьяволом. Может быть, из-за этого я и стала просить бабушку, чтобы меня отдали в музыкальную школу учиться игре на скрипке. Нет, конечно, я понимала, что я не стану играть, как Паганини, но потрясение, которое я испытала просто от того, что узнала о нём, перевернуло всю мою жизнь и начало формировать мою личность в совершенно особом направлении.
Бабушка довольно мало времени посвящала моему воспитанию (матери у меня фактически не было, потому что она очень болела) в силу того, что, когда я родилась и до моих лет десяти она ещё работала, на пенсию вышла, когда я была взросленькой девочкой, перечитавшей кучу книг, и вполне самостоятельной – в этом возрасте я уже вела дневник, куда записывала все-все события своей жизни, которые, конечно, не отличались особой значительностью, и важны были только для меня. Так что большую часть своего времени я проводила со старенькой прабабушкой, которая была очень религиозным человеком. Она родилась в семье священника, и муж её, мой, значит, прадедушка, тоже был священником (он погиб ещё при Ленине). К прабабушке ходили иногда в гости старушки, которые жили поблизости – сёстры Ольга Тимофеевна и Феоктиста Тимофеевна. И, если прабабушка никому свою религиозность не показывала и не навязывала, молилась себе потихоньку, «про себя», то эти старушки были религиозными фанатичками и «несли» свою веру «в массы», например, они пытались просвещать меня четырёх- или пятилетнюю, рассказывая мне об Иисусе Христе и обо всяких евангельских событиях.
Иисус Христос, как я помню сейчас, меня абсолютно не заинтересовал. Больше всего мне почему-то была интересна личность Иуды, может быть, потому, что предательство – это настолько грязная вещь, что понятно даже маленьким детям. И я приставала к старушкам: «Какой был Иуда?». «Рыжий», - сказали они мне, и меня этот ответ, как ни странно, удовлетворил – такой человек и должен быть каким-то необычным, не похожим на других.
А когда я пошла в первый класс, то, придя из школы, сказала прабабушке: «А знаешь, бога-то нет!» «Для тебя нет, для меня есть, и давай больше никогда не спорить на эту тему!», - отрезала она. Но я не угомонилась. Я украла у неё иконку с изображением четырёх женщин – это были святые Вера, Надежда, Любовь (в честь которой и назвали меня по настоянию прабабушки) и мать их Софья, и написала на ней: «Тётки дуры». Прабабушка, найдя эту кощунственную надпись, пожаловалась бабушке, несмотря на то, что в других случаях она всегда за меня заступалась, и бабушка меня выпорола ремнём. После этого действенного метода воспитания я прекратила свою «антирелигиозную пропаганду».
Вот так я в раннем детстве познакомилась с двумя выдающимися личностями – Паганини и Иудой. А когда я узнала про Моцарта, я абсолютно не помню. И все семь лет, проведённых в музыкальной школе, тоже ничего в этом плане не добавили.
Лет двадцати с небольшим я уехала в Санкт-Петербург, называвшийся в то время Ленинградом. И почти каждый вечер я ходила в Большой или Малый залы филармонии, как на работу. Тогда ещё все крупные музыканты не поуезжали за границу, да и оттуда приезжали очень большие музыкальные фигуры, так что написать, что и сколько я прослушала, не представляется возможным – из одного перечисления получилось бы несколько томов. Да и, если честно, я уже мало что помню конкретно – может быть, следовало хранить все программки, но моя жизнь впоследствии была столь бурной, что я потеряла и более важные вещи, не только эти программки, которых набралось бы, наверное, несколько чемоданов (и что же – возить их, что ли, за собой?).
Из Петербурга пришлось уехать в Сибирь – у меня должен был родиться ребёнок, а жить было негде. В Сибири прошло моё детство, и там оставалась бабушка, которая в трудную для меня минуту позвала к себе и помогла. Перед отъездом я побросала все вещи в мусоропровод – я всё равно не смогла бы ничего унести, потому что, помимо беременности, я ещё и перенесла тяжёлую операцию. Я увезла с собой только самое для себя ценное – дешёвенький небольшой проигрыватель и штук тридцать пластинок, которые тогда были, если кто помнит, большими и чёрными, с записями классической, естественно, музыки. Но и опять я не уверена – был ли в них Моцарт. Вот Бетховен точно был – самым любимым в то время моим произведением была почему-то 17-я фортепьянная соната, я её гоняла с утра до вечера.
Так что момент, когда я осознала, что Моцарт – Бог, я в себе элементарно прозевала. Наверное, это случилось не так давно, «на старости лет». Я пишу так про себя потому, что, несмотря на то, что внутри я себя чувствую пятнадцатилетней, мне уже начали (иногда) уступать место в метро, а некоторые, как выражается одна моя знакомая, «малокультурные» граждане «обзывают» бабушкой. Хотя вот недавно мне звонила по телефону девушка и вдруг засомневалась: «А сколько вам лет?» Поскольку она – женского пола, я не возмутилась (безумно возмущает этот вопрос только в устах современных мужчин, в основном, молодых, - но это какая-то эпидемия, это сплошь и рядом!), а спросила: «А вам зачем?», на что она ответила: «Да голос у вас молодой-молодой, я и подумала – неужели вы девушка, вроде бы не должно быть, мне сказали, что вы уже в возрасте».
Впрочем, какая разница, когда это случилось (моя любовь к Моцарту, перешедшая в поклонение)? Главное, что – случилось. А ведь могла бы прожить всю жизнь нищей…
Вспомнила! Лет тридцать тому назад я купила замечательную пластинку с необыкновенной записью. В Московской консерватории преподавала в 50-е годы интереснейшая личность – очень талантливая пианистка, профессор Мария Юдина. Про неё ходили легенды, например, говорили, что она всю свою зарплату отдаёт нуждающимся студентам и вообще всяким бедным людям, а сама по Москве ходит чуть ли не в кедах. А кто-то из моих знакомых музыкантов рассказывал, как в те годы (при Сталине), когда религия у нас была запрещена, и можно было поплатиться не только свободой, но и жизнью, она вышла на эстраду с большим золотым крестом на шее. «Все так и ахнули!»
На этой пластинке был записан 20-й концерт Моцарта, который Юдина играла вместе с каким-то студенческим оркестром. С тех пор это мой любимейший концерт, и я с трудом могу слушать его в другом исполнении – ведь я помню каждую деталь исполнения Юдиной, хоть пластинку я, конечно, давно утратила. Впрочем, она ещё играла 32-ю сонату Бетховена так, что я до самой смерти этого исполнения (тоже на пластинке – я никогда, к сожалению, не слышала её «живьём», потому что она умерла в 63-ем году, когда мне было всего 13 лет) не забуду.
Значит, МОЙ Моцарт начался с этого 20-го концерта, это вполне определённо, несмотря на то, что в молодости судьба занесла меня в дом к Надежде Иосифовне Голубовской, профессору Ленинградской консерватории, которая всегда говорила, что ставит Моцарта выше всех. Я пришла к ней, когда она уже была парализована. Правда, она продолжала заниматься со студентами (буквально до самой смерти – в 75-ом году). И я ни разу не слышала, как она играет на концертах – они прекратились в 68-ом году (а я познакомилась с ней в 72-ом), её и парализовало-то на собственном концерте, когда ей было 77 лет (концерт для музыканта – это предельное напряжение всех сил, и нельзя в таком возрасте их давать, не выдерживают ни мозг, ни сердце. Но, как правило, любой творческий человек не поступает разумно – он до конца остаётся творческой личностью, которая жить не может без этого дикого наркотика – подпитки от публики. Причём, среди этих «наркоманов» не только музыканты, ведь мы знаем сколько угодно престарелых артистов, выходящих на сцену чуть ли не за 90 лет).
Что касается Надежды Иосифовны, она и парализованная не могла без «концертов» - «публикой» у неё была я, она играла для меня одной – правой, не парализованной, рукой. Но я помню, что она играла не Моцарта. Очень часто звучала вторая часть 4-го концерта Бетховена, однажды она даже провела со мной своеобразный урок – объяснила мне, как она видит эту часть. Главная тема её – это Орфей, спустившийся в ад за Эвридикой. И сначала там бушуют адские силы, пытающиеся его запугать. А он поёт… и мало помалу они смягчаются, заворожённые его потрясающим пением. И обрывается это всё как бы на полуслове, потому что, как мы помним, Эвридика оглянулась (а по условию было нельзя!), и Орфей так и остался без любимой…
И ещё я запомнила, как она говорила: «Смотри, человек живёт, веселится и не подозревает, что рядом ходит смерть – вот звучит тема рока, но человек ничего не слышит, ему не дано…» И она проигрывала мне это место.
Впрочем, такие уроки бывали не так уж часто – в основном, мы обе просто наслаждались – она играя, а я – слушая, и было абсолютно неважно, что исполнение несовершенное, она и одной рукой могла донести до моей души (а не только до слуха!) всё, что хотела выразить своей игрой.
Как я должна быть благодарна судьбе, которая меня столкнула с этим человеком!!! Возможно, не будь её в моей жизни, я бы не стала тем, кем стала. И не смогла бы так понимать Моцарта, как понимаю его сейчас.
От скромности я не помру – я иногда (в шутку, конечно, ну а вообще, кто его знает?) начинаю убеждать одну мою знакомую, которая тоже помешана на музыке, что в прошлой жизни я была Моцартом. И в «доказательство» привожу такой «аргумент»: «А откуда тогда я знаю всю его музыку? Как только начинает что-то звучать – я знаю, что я это знаю! Это может быть только в том случае, если я когда-то им была!»
А однажды я сильно заболела, у меня здорово повысилась температура – кажется, было даже за 40 градусов. Я думала, что я умираю, так мне было плохо. Но самое странное, что в этот момент по телевизору шла трансляция из Домского собора в Риге. И исполняли – что бы вы думаете? – «Реквием» Моцарта! Но дальше было ещё страннее: я почти потеряла сознание, и у меня возникла первая и последняя в моей жизни галлюцинация – ко мне пришёл человек в чёрном!
Конечно, мне могут возразить на это, что всё было потому, что я «помешана» на Моцарте, известно, что у верующих фанатиков бывают так называемые «стигматы», открытые, кровоточащие раны на тех частях рук и ног, куда Христу забивали гвозди – вот до чего доводят фанатизм и сила воображения!.. Человек вообще так устроен, что всем у него руководит психика, он даже может излечиться от неизлечимой болезни, если поверит в это – таких случаев очень много.
Но миллиарды людей прекрасно живут без Моцарта. Они даже не подозревают, что они – нищие духом. Их большинство. Я это пишу не к тому, что я их презираю или там ещё что-то – нет (это бесполезно – что бы я ни испытывала, от этого ничего не изменится). Духовная пища этих самых миллиардов – откровенная пошлость, но они не знают и никогда не узнают об этом. Жизнь вообще на 99 процентов состоит из пошлости. Марина Цветаева хорошо сказала об этом: «С пошлиной БЕССМЕРТНОЙ пошлости как справляетесь, бедняк?» Моцарт бессмертен, но ведь и пошлость – бессмертна. И не только пошлость – ещё и глупость, алчность, всяческая душевная мерзость… Я живу сейчас в деревне (попала сюда по несчастью – дочь лишила меня квартиры). У меня есть соседка – Нинка Комориха. Более сволочной бабы я не знаю, она обожает делать людям гадости, это просто какой-то монстр непорядочности. И вот я часто думаю, что жизнь устроена таким образом, что на одном полюсе Моцарт – один, а на другом – множество нинок коморих…Печально, но с этим не поборешься. Есть совсем уж универсальное, всем известное выражение: «C’est la viе». Кто ж это так устроил, не тот ли «всемогущий», про которого нам толкуют работники на ниве религии?
Я могу бороться с таким мироустройством только одним способом: я ставлю диск с Моцартом и отключаюсь от этой, такой неприятной мне, действительности. И представьте – помогает!!! Воздействие этой музыки настолько сильное, что я забываю про всё. Нет больше коморих, нет даже меня самой. А есть то, что обещают, опять же, церковники – вечная жизнь. И она не где-то далеко, в какой-то там бесконечности – она во мне.
Не кажется ли вам, что загадка Моцарта равносильна вечному вопросу – откуда мы и зачем? Я уверена, что мы этого никогда не узнаем. И не узнаем того, зачем пришел в мир этот маленький человечек в смешном напудренном парике (как его изображают на портретах по моде того времени), и кому это было нужно? Странно, что современники не оценили в полной мере это Божество и не устроили каждодневного поклонения живому Богу, не построили церквей, где молились бы на его иконы, не усыпали каждый его шаг розами – и вообще не делали ничего подобного, а совсем наоборот, его травили всякие высокопоставленные идиоты: был там такой церковный деятель - архиепископ, про которого мы бы никогда и ничего не узнали, если бы он не приставал к Моцарту со всякой мелочной ерундой, да и царственные особы, как мы знаем из истории музыки, считали его только забавной игрушкой, изредка снисходительно слушали и благосклонно дарили какие-нибудь глупые подарки (как будто Моцарту были нужны всякие побрякушки, пусть и усыпанные драгоценностями!). Его тупые современники позволили ему умереть 35-и лет от роду, зарыли его в общую могилу для бедняков (хотя последнее совершенно неважно – туда была закинута его бренная и ненужная оболочка, которой всё равно, где гнить, а Дух, конечно, там, где ему и положено быть – кстати, мы толком не знаем, где…)
Но и мы, «просвещенные люди» XXI века, тоже хороши. Конечно, мы признали, что Моцарт – гений из гениев. Мы отдаём ему всяческую дань – празднуем разные круглые даты, исполняем его на концертах, о нём, естественно, написано некоторое количество книг, а в Зальцбурге устраиваются грандиозные фестивали. Издано сотни дисков – и это замечательно: я теперь могу слушать его музыку сколько хочу и когда захочу. Я ненасытна – я могу это делать сутками без еды и без сна, могу проводить так месяцы и годы. Но вот что странно: всё, что он написал за свою невероятно короткую жизнь, я не смогу одолеть, даже если бы я жила сто лет и действительно без сна и отдыха слушала Моцарта каждый день!
Но дело совсем не в количестве его музыки, и не в том, что его знает ничтожный процент человечества (ну подумайте сами – сколько их, любящих Моцарта, из шести с половиной миллиардов? Ну пусть даже миллион, в чём я очень сомневаюсь – это всё равно ничтожно мало), а в том, что мы до сих пор так и не попытались понять, что стоит за его музыкой. И если для того, чтобы посмотреть на, например, планету Юпитер, мы должны потратить много миллионов долларов и отправить туда сложное сооружение, построенное умом и руками тысяч людей, то ведь Моцарт – он здесь, на Земле, он с нами, и не надо ничего тратить, кроме своей души, которая должна слышать и внимать этому чуду.
Я не хочу оскорблять чувства верующих в бога – ну, в то непонятное существо, которому молятся в церквях (и в прочих помещениях), совершая разные глуповатые и архаичные обряды, поэтому заранее прошу прощения за своё утверждение, на которое я имею право, потому что каждый человек имеет право на личное мнение, – я считаю Моцарта выше «дедушки», который, якобы, распоряжается всей нашей жизнью. Моцарт – это и есть Бог, который, как ни странно, посетил Землю в образе живого человека и оставил нам музыку, в которой есть абсолютно ВСЁ. И я могу только попытаться очень слабо отразить словами впечатление от его музыки. «Слабо» - потому что, к сожалению, мне не дано быть равной Моцарту, и я, когда слушаю его, оказываюсь в положении собаки, которая «почти всё понимает», но не может сказать…
Не помню, когда впервые я услыхала о Моцарте, более того, не он был первым гением, заинтересовавшим меня. Читать я начала очень рано, лет четырёх с половиной. У бабушки, которая была интеллигентным человеком – раньше существовало такое понятие «русская интеллигенция» - была большая библиотека, я читала всё подряд, меня никто не ограничивал и никто ничего мне не запрещал. И вот, ещё до того, как я пошла в школу, мне на глаза попалась книжка «Осуждение Паганини». Когда я её прочитала, я начала приставать ко всем взрослым с вопросами – меня потрясло, что был такой человек, который так играл на скрипке, что все, слушавшие его, чуть ли не сходили с ума, и вообще считали, что Паганини «сотрудничает» с дьяволом. Может быть, из-за этого я и стала просить бабушку, чтобы меня отдали в музыкальную школу учиться игре на скрипке. Нет, конечно, я понимала, что я не стану играть, как Паганини, но потрясение, которое я испытала просто от того, что узнала о нём, перевернуло всю мою жизнь и начало формировать мою личность в совершенно особом направлении.
Бабушка довольно мало времени посвящала моему воспитанию (матери у меня фактически не было, потому что она очень болела) в силу того, что, когда я родилась и до моих лет десяти она ещё работала, на пенсию вышла, когда я была взросленькой девочкой, перечитавшей кучу книг, и вполне самостоятельной – в этом возрасте я уже вела дневник, куда записывала все-все события своей жизни, которые, конечно, не отличались особой значительностью, и важны были только для меня. Так что большую часть своего времени я проводила со старенькой прабабушкой, которая была очень религиозным человеком. Она родилась в семье священника, и муж её, мой, значит, прадедушка, тоже был священником (он погиб ещё при Ленине). К прабабушке ходили иногда в гости старушки, которые жили поблизости – сёстры Ольга Тимофеевна и Феоктиста Тимофеевна. И, если прабабушка никому свою религиозность не показывала и не навязывала, молилась себе потихоньку, «про себя», то эти старушки были религиозными фанатичками и «несли» свою веру «в массы», например, они пытались просвещать меня четырёх- или пятилетнюю, рассказывая мне об Иисусе Христе и обо всяких евангельских событиях.
Иисус Христос, как я помню сейчас, меня абсолютно не заинтересовал. Больше всего мне почему-то была интересна личность Иуды, может быть, потому, что предательство – это настолько грязная вещь, что понятно даже маленьким детям. И я приставала к старушкам: «Какой был Иуда?». «Рыжий», - сказали они мне, и меня этот ответ, как ни странно, удовлетворил – такой человек и должен быть каким-то необычным, не похожим на других.
А когда я пошла в первый класс, то, придя из школы, сказала прабабушке: «А знаешь, бога-то нет!» «Для тебя нет, для меня есть, и давай больше никогда не спорить на эту тему!», - отрезала она. Но я не угомонилась. Я украла у неё иконку с изображением четырёх женщин – это были святые Вера, Надежда, Любовь (в честь которой и назвали меня по настоянию прабабушки) и мать их Софья, и написала на ней: «Тётки дуры». Прабабушка, найдя эту кощунственную надпись, пожаловалась бабушке, несмотря на то, что в других случаях она всегда за меня заступалась, и бабушка меня выпорола ремнём. После этого действенного метода воспитания я прекратила свою «антирелигиозную пропаганду».
Вот так я в раннем детстве познакомилась с двумя выдающимися личностями – Паганини и Иудой. А когда я узнала про Моцарта, я абсолютно не помню. И все семь лет, проведённых в музыкальной школе, тоже ничего в этом плане не добавили.
Лет двадцати с небольшим я уехала в Санкт-Петербург, называвшийся в то время Ленинградом. И почти каждый вечер я ходила в Большой или Малый залы филармонии, как на работу. Тогда ещё все крупные музыканты не поуезжали за границу, да и оттуда приезжали очень большие музыкальные фигуры, так что написать, что и сколько я прослушала, не представляется возможным – из одного перечисления получилось бы несколько томов. Да и, если честно, я уже мало что помню конкретно – может быть, следовало хранить все программки, но моя жизнь впоследствии была столь бурной, что я потеряла и более важные вещи, не только эти программки, которых набралось бы, наверное, несколько чемоданов (и что же – возить их, что ли, за собой?).
Из Петербурга пришлось уехать в Сибирь – у меня должен был родиться ребёнок, а жить было негде. В Сибири прошло моё детство, и там оставалась бабушка, которая в трудную для меня минуту позвала к себе и помогла. Перед отъездом я побросала все вещи в мусоропровод – я всё равно не смогла бы ничего унести, потому что, помимо беременности, я ещё и перенесла тяжёлую операцию. Я увезла с собой только самое для себя ценное – дешёвенький небольшой проигрыватель и штук тридцать пластинок, которые тогда были, если кто помнит, большими и чёрными, с записями классической, естественно, музыки. Но и опять я не уверена – был ли в них Моцарт. Вот Бетховен точно был – самым любимым в то время моим произведением была почему-то 17-я фортепьянная соната, я её гоняла с утра до вечера.
Так что момент, когда я осознала, что Моцарт – Бог, я в себе элементарно прозевала. Наверное, это случилось не так давно, «на старости лет». Я пишу так про себя потому, что, несмотря на то, что внутри я себя чувствую пятнадцатилетней, мне уже начали (иногда) уступать место в метро, а некоторые, как выражается одна моя знакомая, «малокультурные» граждане «обзывают» бабушкой. Хотя вот недавно мне звонила по телефону девушка и вдруг засомневалась: «А сколько вам лет?» Поскольку она – женского пола, я не возмутилась (безумно возмущает этот вопрос только в устах современных мужчин, в основном, молодых, - но это какая-то эпидемия, это сплошь и рядом!), а спросила: «А вам зачем?», на что она ответила: «Да голос у вас молодой-молодой, я и подумала – неужели вы девушка, вроде бы не должно быть, мне сказали, что вы уже в возрасте».
Впрочем, какая разница, когда это случилось (моя любовь к Моцарту, перешедшая в поклонение)? Главное, что – случилось. А ведь могла бы прожить всю жизнь нищей…
Вспомнила! Лет тридцать тому назад я купила замечательную пластинку с необыкновенной записью. В Московской консерватории преподавала в 50-е годы интереснейшая личность – очень талантливая пианистка, профессор Мария Юдина. Про неё ходили легенды, например, говорили, что она всю свою зарплату отдаёт нуждающимся студентам и вообще всяким бедным людям, а сама по Москве ходит чуть ли не в кедах. А кто-то из моих знакомых музыкантов рассказывал, как в те годы (при Сталине), когда религия у нас была запрещена, и можно было поплатиться не только свободой, но и жизнью, она вышла на эстраду с большим золотым крестом на шее. «Все так и ахнули!»
На этой пластинке был записан 20-й концерт Моцарта, который Юдина играла вместе с каким-то студенческим оркестром. С тех пор это мой любимейший концерт, и я с трудом могу слушать его в другом исполнении – ведь я помню каждую деталь исполнения Юдиной, хоть пластинку я, конечно, давно утратила. Впрочем, она ещё играла 32-ю сонату Бетховена так, что я до самой смерти этого исполнения (тоже на пластинке – я никогда, к сожалению, не слышала её «живьём», потому что она умерла в 63-ем году, когда мне было всего 13 лет) не забуду.
Значит, МОЙ Моцарт начался с этого 20-го концерта, это вполне определённо, несмотря на то, что в молодости судьба занесла меня в дом к Надежде Иосифовне Голубовской, профессору Ленинградской консерватории, которая всегда говорила, что ставит Моцарта выше всех. Я пришла к ней, когда она уже была парализована. Правда, она продолжала заниматься со студентами (буквально до самой смерти – в 75-ом году). И я ни разу не слышала, как она играет на концертах – они прекратились в 68-ом году (а я познакомилась с ней в 72-ом), её и парализовало-то на собственном концерте, когда ей было 77 лет (концерт для музыканта – это предельное напряжение всех сил, и нельзя в таком возрасте их давать, не выдерживают ни мозг, ни сердце. Но, как правило, любой творческий человек не поступает разумно – он до конца остаётся творческой личностью, которая жить не может без этого дикого наркотика – подпитки от публики. Причём, среди этих «наркоманов» не только музыканты, ведь мы знаем сколько угодно престарелых артистов, выходящих на сцену чуть ли не за 90 лет).
Что касается Надежды Иосифовны, она и парализованная не могла без «концертов» - «публикой» у неё была я, она играла для меня одной – правой, не парализованной, рукой. Но я помню, что она играла не Моцарта. Очень часто звучала вторая часть 4-го концерта Бетховена, однажды она даже провела со мной своеобразный урок – объяснила мне, как она видит эту часть. Главная тема её – это Орфей, спустившийся в ад за Эвридикой. И сначала там бушуют адские силы, пытающиеся его запугать. А он поёт… и мало помалу они смягчаются, заворожённые его потрясающим пением. И обрывается это всё как бы на полуслове, потому что, как мы помним, Эвридика оглянулась (а по условию было нельзя!), и Орфей так и остался без любимой…
И ещё я запомнила, как она говорила: «Смотри, человек живёт, веселится и не подозревает, что рядом ходит смерть – вот звучит тема рока, но человек ничего не слышит, ему не дано…» И она проигрывала мне это место.
Впрочем, такие уроки бывали не так уж часто – в основном, мы обе просто наслаждались – она играя, а я – слушая, и было абсолютно неважно, что исполнение несовершенное, она и одной рукой могла донести до моей души (а не только до слуха!) всё, что хотела выразить своей игрой.
Как я должна быть благодарна судьбе, которая меня столкнула с этим человеком!!! Возможно, не будь её в моей жизни, я бы не стала тем, кем стала. И не смогла бы так понимать Моцарта, как понимаю его сейчас.
От скромности я не помру – я иногда (в шутку, конечно, ну а вообще, кто его знает?) начинаю убеждать одну мою знакомую, которая тоже помешана на музыке, что в прошлой жизни я была Моцартом. И в «доказательство» привожу такой «аргумент»: «А откуда тогда я знаю всю его музыку? Как только начинает что-то звучать – я знаю, что я это знаю! Это может быть только в том случае, если я когда-то им была!»
А однажды я сильно заболела, у меня здорово повысилась температура – кажется, было даже за 40 градусов. Я думала, что я умираю, так мне было плохо. Но самое странное, что в этот момент по телевизору шла трансляция из Домского собора в Риге. И исполняли – что бы вы думаете? – «Реквием» Моцарта! Но дальше было ещё страннее: я почти потеряла сознание, и у меня возникла первая и последняя в моей жизни галлюцинация – ко мне пришёл человек в чёрном!
Конечно, мне могут возразить на это, что всё было потому, что я «помешана» на Моцарте, известно, что у верующих фанатиков бывают так называемые «стигматы», открытые, кровоточащие раны на тех частях рук и ног, куда Христу забивали гвозди – вот до чего доводят фанатизм и сила воображения!.. Человек вообще так устроен, что всем у него руководит психика, он даже может излечиться от неизлечимой болезни, если поверит в это – таких случаев очень много.
Но миллиарды людей прекрасно живут без Моцарта. Они даже не подозревают, что они – нищие духом. Их большинство. Я это пишу не к тому, что я их презираю или там ещё что-то – нет (это бесполезно – что бы я ни испытывала, от этого ничего не изменится). Духовная пища этих самых миллиардов – откровенная пошлость, но они не знают и никогда не узнают об этом. Жизнь вообще на 99 процентов состоит из пошлости. Марина Цветаева хорошо сказала об этом: «С пошлиной БЕССМЕРТНОЙ пошлости как справляетесь, бедняк?» Моцарт бессмертен, но ведь и пошлость – бессмертна. И не только пошлость – ещё и глупость, алчность, всяческая душевная мерзость… Я живу сейчас в деревне (попала сюда по несчастью – дочь лишила меня квартиры). У меня есть соседка – Нинка Комориха. Более сволочной бабы я не знаю, она обожает делать людям гадости, это просто какой-то монстр непорядочности. И вот я часто думаю, что жизнь устроена таким образом, что на одном полюсе Моцарт – один, а на другом – множество нинок коморих…Печально, но с этим не поборешься. Есть совсем уж универсальное, всем известное выражение: «C’est la viе». Кто ж это так устроил, не тот ли «всемогущий», про которого нам толкуют работники на ниве религии?
Я могу бороться с таким мироустройством только одним способом: я ставлю диск с Моцартом и отключаюсь от этой, такой неприятной мне, действительности. И представьте – помогает!!! Воздействие этой музыки настолько сильное, что я забываю про всё. Нет больше коморих, нет даже меня самой. А есть то, что обещают, опять же, церковники – вечная жизнь. И она не где-то далеко, в какой-то там бесконечности – она во мне.
Сохранено
|
|
</> |
Оставить комментарий
Популярные посты:
Предыдущие записи блогера :
05.05.2012 —
Все равны перед Судьбой | Любовь Гайдученко
04.05.2012 —
Что день грядущий мне готовит? | Любовь Гайдученко
03.05.2012 —
Всё зависит от цели... | Любовь Гайдученко
27.04.2012 —
В чём смысл жизни? | Любовь Гайдученко
27.04.2012 —
Любимое творенье Сатаны | Любовь Гайдученко
Архив записей в блогах:
Сегодня задание на понедельник.
Photo by Karsten Winegeart on Unsplash
Задание #76
Что такое задание одного слова? Все просто: я называю слово, ваше задание — написать ...
У нас пошел снег. Похолодало с +21 до -8 сейчас всего за 3 дня. Ну и утром пошел снег. Сегодня было хуже, чем недели полторы назад, когда так же неожиданно выпал снег и было аж -3, но через пару дней все растаяло при +14+18. Ночь прошлую варил сыр, как сварил, сразу же за молоком на ...
Этого подростка первый раз встретила на улице две недели назад, в темноте. Погладила, подёргала за торчащий кверху хвост, подивилась чего такая доверчивая скотинка делает на свободе и, полная умиления, подавив желание забрать, пошла дальше. ...
В детстве я с интересом читал «Собор Парижской Богоматери», хотя на главе описания самого собора чуть не уснул, так что, свою главную задачу, привить любовь к французской архитектуре, Виктору Гюго по отношению ко мне выполнить не удалось. Викто́р Мари Гюго (26 февраля 1802, ...
Сегодня выяснил, что РЕН-ТВ вообще не канал! Вся мощь сосредоточена на канале ТВ-3. Увидев сегодня сей анонс,я понял как проведу вечер пятницы! И так..... В этом городе, она единственная русская. Много лет назад, ее мужа съела африканская ведьма. Чем ближе человек, тем вкуснее для ведьмы. ...
