Взгляд американца на российские протесты
maxim_akimov — 13.05.2012Снова мне на почту пришло письмо от человека,
озабоченного проблемами свободы и демократии в России, автор
которого попросил меня опубликовать важный и правдивый текст,
написанный им, раскрыть глаза людям на то, насколько качественно
отличается демократия в США от того уродливого балагана, который
происходит в России.
Человек представился как Эндрю Арциулофф, он вкратце рассказал о
себе, сообщив, что родился в Виннице, но в трёхлетнем возрасте,
эмигрировав в США, вместе с родителями, вкусил настоящей свободы и
демократии, о чём ни капли не жалеет. Всю жизнь он боролся, чтоб
свободы в США стало ещё больше, участвовал в акциях протеста,
сейчас прибыл в Россию для того, чтоб поддержать протестные
движения, и для того чтоб сравнить американскую демократию с
российской.
Хэллоу, Макс, я написал уже многим русским блоггерам, но почему-то
почти никто не отвечает на мои правдивые письма, и не размещает у
себя в блогах тексты, которые я выслал; как видно ваши люди хотят
отмахнуться от правды, которую я открываю, а может среди них
слишком много агентов кремлёвских спецслужб.
Положение же с демократией в России, и вправду, чудовищно! Всё
оказалось ещё хуже, чем я предполагал, и никакого сравнения с
Америкой быть не может! Я уж не буду говорить о том, насколько
шокирован нравами и жизнью в России, как тяжело пребывать в стране,
где ни разу не проводился масштабный гей-парад, запрещены однополые
браки!
Я не хотел верить всему тому, чего говорят о России, бывало, что я
даже спорил с теми, кто сообщал нелицеприятную правду о вашей
стране, но теперь я оказался по-настоящему разочарован, особенно
после того, как примкнул к протестному движению и поучаствовал в
акциях оппозиции, митингуя на площадях Москвы.
Более всего меня покоробило то неуважение, которое проявляет
путинская власть по отношению к народу, и, особенно к протестующим
массам. Пожалуй, отношение Кремля к протестам, похоже на
высокомерие забронзовевшей власти, это надменность, самоуверенность
– мол, нечего обращать внимание на каких-то там протестующих, мало
кто чего вякает, пускай себе вякает!
Когда я понял всю степень этого безразличия к оппозиции, и эту
надменность путинского режима, я ужаснулся картине трагического
отсутствия демократии в вашей несвободной стране.
Суди сам: если американская власть действительно считает протестные
массы серьёзной силой, которой нужно опасаться, то она и реагирует
на манифестантов совершенно серьёзно. И я могу подтвердить это,
поскольку много лет участвую в самых разных протестных акциях.
Начал я ещё студентом, это было четырнадцать лет назад, тогда
происходили стычки полиции с движением активистов, боровшихся за
независимость Техаса. Я был против предоставления независимости
этому штату, но выехал в Техас, поскольку хотел поучаствовать в
борьбе на стороне протестующих, мечтал сражаться за свободу. И это
действительно были сражения.
В первый же день, как только манифестанты вышли на улицы, их
заблокировала полиция, начав разгонять шествие водомётами. Тех, кто
участвовал в акции протеста, это лишь подстегнуло и мы начали
громко скандировать, расходиться не собирались. Потом в нас
посыпался град резиновых пуль, а ещё спустя четверть часа многих из
нас стали хватать и бить дубинками (у нас, обычно, бьют
деревянными, а не резиновыми, как у вас).
Всё было очень серьёзно и очень по-настоящему, я на своей шкуре
испытал, как власть боится нас, как она признаёт нашу мощь,
испытывает уважение к нам, ведь дубастили нас не по-детски, нас
колошматили на полную силу, со всем уважением.
Меня повалили на асфальт и принялись избивать ногами, я громко
орал, возмущался, и, до тех пор, пока не потерял сознание, ощущал
неимоверную гордость за то, что я, с каждой минутой, всё более и
более делаюсь настоящим борцом за свободу, настоящим
революционером.
Если бы ты знал, Макс, как это здорово - быть до полусмерти избитым
полицейскими дубинками и сапогами, как это круто, как это поднимает
тебя в собственных глазах и в глазах других протестующих. И мне,
пожалуй, хотелось бы петь от радости, если бы всё тело не ныло от
боли.
Думаю, для любого манифестанта это было бы счастьем, не только для
нашего, но и вашим, российским протестующим это желанно, хотя
вас-то почти совсем не хочет уважать московская полиция. Вот если б
и на ваших, как следует, обратили внимание, чтоб помогли им
сделаться героями.
В тот раз, всё обошлось, мне дали всего шесть месяцев, хотя
подозревали в причастности к организации протестов. За это время, в
тюремной больнице, я вылечил своё воспаление лёгких, которое
подхватил, полежав на тротуаре, в мокрой одежде, без сознания, да и
заодно схлопотал переломы четырёх рёбер, смещение позвонков и вывих
голеностопа.
Самим-то организаторам повезло немного меньше, Ричарда Макларена
приговорили к 99 годам тюрьмы, Роберт Отто получил 50 лет.
Сидят они до сих пор, помиловать их никто не собирается, лечат свои
переломы и внутренние гематомы. И каждый человек, в нашей стране,
понимает – насколько власть уважает и боится этих людей, насколько
небезразличны они Вашингтону.
После, я принимал участие в самых разных акциях протеста и
манифестациях, был на стороне детройтских рабочих, геев и
лесбиянок, участников акции «Оккупируй Уолл-Стрит», боролся за
финансовые, политические, юридические права. И всякий раз понимал -
насколько власти чутко реагируют на нас, как мы им небезразличны,
какое важное дело совершаем мы, и они.
Однажды, когда какой-то из протестов происходил в феврале, а
водомёты, против нас, всё-таки вынуждены были использовать, (чтоб
показать уважение к нам и решимость бороться с нами по-взрослому, а
не абы как), меня, избивая дубинками, шендарахнули башкой о
поребрик, и так талантливо шендарахнули, что очнулся я лишь на
третьи сутки, а после мне поставили диагноз – менингит.
Тогда я стал героем месяца! За всю историю протестов в США, таких
случаев было всего девяносто шесть, я был девяносто седьмым. Если
бы ты знал, Макс, как я гордился этим! Не сразу, конечно, а когда
голова смогла хоть как-то работать, а отёк мозга немного начал
спадать.
Когда совсем оклемался и немного отдохнул, я продолжил свою борьбу,
неустанно участвовал в митингах, шествиях и манифестациях. Я стоял
в пикетах против иракской войны, против Гуантаномо и секретных
тюрем, против пыток, против вмешательства властей в частную жизнь
граждан. И хотя война в Ираке продолжалась, секретные тюрьмы
закрыты не были, пытки не прекратились, а вмешательство в частную
жизнь по-прежнему имело место, но выходя протестовать, мы могли
убедиться, что власти о нас знают, что они замечают нас, видят и
слышат, потому-то стоило мне только появиться на какой-нибудь акции
протеста и начать свою бурную деятельность, я получал дубинкой по
голове, понимая, что коль мои усилия были бы безразличны властям,
то ничего подобного мне бы не перепало, меня, и таких как я, просто
проигнорировали бы.
Когда, после очередной акции протеста, я лечился в клинике, и у
меня уже почти прошла частичная парализация левой руки и заикание,
одна из неправительственных организаций, как видно заметив мою
активность, предложила грант на изучение протестных движений, по
условию которого я должен был сравнить американские акции протеста
с российскими. Мне выдали инструкцию, объяснили чего и как делать,
рассказали о том, чего меня может ожидать, сколько разочарований и
гадостей меня подстерегает в этой стране, и вручили билет и
визу.
И вот я прибыл в Россию, я знал, что в ней всё плохо, что свободой
и уважением к правам человека здесь и не пахнет, но всё оказалось
ещё хуже, чем я ожидал.
В России я решил начать свой протестный путь с того же самого, с
чего начинал в США; если в Америке я, вначале, примкнул к течению
активистов, требовавших независимости Техаса, то и в России я,
первым делом, пошёл на митинг активистов, требовавших отделения
Кавказа.
Я прибыл на протестную акцию, которая называлась: «Хватит кормить
Кавказ», у меня, как у истинного борца за свободу, в руках был
плакат: «Кавказ всё ещё оккупирован Россией! Доколе?», рядом был
какой-то парень, в руках у которого был плакат: «Россия
оккупирована чурками! Долой чурок!», мы оба кричали в поддержку
выступающего на трибуне Алексея Навального, с которым меня
познакомили ещё в США.
Когда произнесение речей закончилось и все перешли к активной фазе,
я, следуя своей экспрессивной манере, стал кричать лозунги, требуя
свободы, пытался дать понять, сдерживавшей нас полиции, что мы
настроены очень серьёзно, но они будто и не хотели на нас
реагировать, подражая надменному царьку Путину. Чего я только не
делал: орал, плевался, показывал им средний палец, дубастил их
чем-то, стараясь попасть по мордасам, но меня оттеснили к кустам, и
лишь один какой-то молодой полицейский, сквозь зубы, послал меня на
хуй.
Наконец, мы сумели добиться хоть чего-то, нас всё-таки стали
хватать за руки и за ноги, я уж думал, что увижу настоящее внимание
к нашей позиции и уважение наших усилий, но, увы и ах, меня даже не
задержали, увидав мой американский паспорт.
Позже я узнал о том, что и организаторам, и главному выступающему
дали всего по пятнадцать суток! Вот тогда-то я и схватился за
голову, поняв всё то наплевательское и надменное отношение к
протестной массе, со стороны российской власти, как видно, не
собиравшейся считать нас по-настоящему демократической оппозицией,
с которой следует считаться и бороться по-взрослому!
И если в родной Америке, я сразу же получил шесть месяцев тюрьмы, а
Ричард Макларен - организатор той акции протеста, загремел в тюрьму
на 99 лет, то в России всё окончилось, даже для организаторов,
каким-то оскорбительными пятнадцатью сутками!
Это чудовищно, пожалуй это унизительно для всего мирового
протестного движения. Мне даже подумалось, что неплохо было б, коль
американские военные подогнали бы Шестой флот к берегам России, и
вдарили бы по ней, чтоб хоть немножко привести её в чувство и
помочь установлению истинной демократии!
Когда первые разочарования понемногу улеглись, когда я постепенно
привык к тому, что русское болото не способно на истинную
демократию, я будто бы даже стал получше относиться к России,
понимая, что от этой страны многого ждать не стоит.
Конечно же, протестную активность я не забросил, я ходил на все
митинги, вёл себя, как и прежде - экспрессивно и свободно,
показывал пример правильного поведения на подобных акциях, хотя,
конечно, остальным-то до меня было далеко.
На площади Сахарова я познакомился с тремя толковыми ребятами, они
оказались местными, но также как и я, были завсегдатаями акций
протеста, я даже фамилии их узнал, и поближе с ними познакомился.
Лебедев, Раков и Щукин – так их звали, один был коммунистом, другой
либералом, третий национал-патриотом. Парни были по-настоящему
активны, каждый выдвигал жесткие требования: один настаивал на том,
чтоб всё награбленное прихватизаторами, как он выражался, было
возвращено и отдано в руки вновь созданных советов, другой требовал
полной и окончательной приватизации, третий, настаивал на
национализации, но передать всё добро хотел в руки народа, разделив
на всех, в равных долях.
Сначала они враждовали между собой, случались и стычки, но потом,
кто-то из наших, то есть из кураторов и организаторов правильного
осуществления протестов, помог им сплотиться, помог впрячься в эту
нелёгкую повозку, в этот труд протестного движения. И теперь они
протестуют вместе, да и я с ними. Мы каждый раз выходим на площадь,
шествуем по московским улицам, носим белые ленты и бантики, и
боремся, боремся!
И хотя я понимаю, что в этой стране вряд ли возможна победа чего-то
настоящего, вряд ли стоит ждать истинной свободы, но когда за неё
борются такие люди, да грамотно организованные, да под
предводительством ярких лидеров, знающих своё дело, то всё
возможно.
И скажу тебе, Макс, что даже после всех разочарований, я всё же
верю в победу протестного движения в России, в осуществление
требований всех этих людей, надеюсь, что и Лебедев, и Раков, и
Щукин обязательно добьются своего, ведь они так демократично
сплотились, их борьба, наконец, приобретает очертания тех
протестов, которые я видел и в которых я участвовал в Америке. Вот
ещё бы власти посерьёзнее относились к протестному движению,
проявляли бы побольше уважения и внимания к нам, совсем было бы
здорово!
|
</> |