«Вообще вся революция была проделана зоологически»
sergeytsvetkov — 01.11.2020Слова заголовка принадлежат Е.Д. Кусковой («мадам Кусковой», над которой издевался Маяковский).
Они как нельзя лучше подходят в качестве эпиграфа к воспоминаниям Константина Коровина о русской революции «То было давно… там… в России…».
* * *
Нюша-коммунистка жила в доме, где жил и я. Она позировала мне. У
ней был «рабёнок», как она говорила. От начальника родила и была
очень бедна и жалка, не имела ботинок, тряпками завязывала ноги,
ходя по весеннему снегу. Говорила мне так:
— Вот нам говорили в совдепе: поделят богачей — всё нам раздадут,
разделят равно. А теперь говорят в совдепе-то нам: слышь, у нас-то
было мало богатых-то. А вот когда аглицких да мериканских
милардеров разделют, то нам всем хватит тогда. Только старайтесь,
говорят.
* * *
— Что бы тебе хотелось всего больше получить на свете? — спросил я
крестьянина Курочкина, бывшего солдата.
— Золотые часы, — ответил он.
* * *
— В Дубровицах-то барыню, старуху восьмидесяти лет, зарезали. За
махонькие серебряные часики. Генеральша она была.
— Что ж, поймали преступника? — спросил я.
— Нет, чего, ведь она енеральша была. За ее ответа-то ведь нет.
* * *
Один коммунист, Иван из совхоза, увидел у меня маленькую коробочку
жестяную из-под кнопок. Она была покрыта желтым лаком, блестела. Он
взял ее в руки и сказал:
— А все вы и посейчас лучше нашего живете.
— А почему? — спросил я. — Ты видишь, Иван, я тоже овес ем
толченый, как лошадь. Ни соли, ни сахару нет. Чем же лучше?
— Да вот, вишь, у вас коробочка-то какая.
— Хочешь, возьми, я тебе подарю.
Он, ничего не говоря, схватил коробочку и понес показывать
жене.
* * *
Были дома с балконами. Ужасно не нравилось проходящим, если
кто-нибудь выходил на балкон. Поглядывали, останавливались и
ругались. Не нравилось. Но мне один знакомый сказал:
— Да, балконы не нравятся. Это ничего — выйти, еще не так сердятся.
А вот что совершенно невозможно: выйти на балкон, взять стакан чаю,
сесть и начать пить. Этого никто выдержать не может. Летят камни,
убьют.
* * *
— Теперь никакой собственности нет, — говорил мне умный один
комиссар в провинции. — Всё всеобчее.
— Это верно, — говорю я. — Но вот штаны у вас, товарищ, верно, что
ваши.
— Не, не, — ответил он. — Эти-то вот, с пузырями, — показал он на
свои штаны, — я от убитого полковника снял.
* * *
Во время так называемой революции собаки бегали по улицам одиноко.
Они не подходили к людям, как бы совершенно отчуждавшись от них.
Они имели вид потерянных и грустных существ. Они даже не
оглядывались на свист: не верили больше людям. А также улетели из
Москвы все голуби.
|
</> |