Военкор Дубовой о будущем Донбасса

Геннадий Дубовой посетил музей Новороссии и рассказал мне, почему он, в первую очередь, боец. И только потом - журналист.

Добрый день, представьтесь, пожалуйста.
- Геннадий Дубовой, военный корреспондент, меня все прекрасно знают. Хотя, по большому счету, я не военный корреспондент, а боец. И только потому, что по гражданке был журналистом, меня Игорь Иванович Стрелков заставил быть корреспондентом Моторолы. А потом просто стал военным корреспондентом в целом Новороссии, оставаясь бойцом. Сейчас я в подразделении «Викинги», вот как раз привезли в музей флаг подразделения. И боевой топор нашего Комбата с которым он начинал войну. Он действительно с этим топориком стоял на первых блокпостах вблизи Славянска, огнестрельного оружия тогда еще не было в нужном количестве, и каждый оборонялся, чем мог. Газовые баллончики, палки и вот этот топорик.


А что Вы можете рассказать о своей журналисткой деятельности на территории Донбасса?
- Как только начались первые протестные марши в Донецке, я как журналист стал обеспечивать информационную поддержку. Но я также участвовал во всех штурмах зданий, где тогда были украинские государственные органы, но нужно было кому-то обеспечивать поддержку движения, и я как профессиональный журналист этим занялся. Мы создали газету «Голос Народа – голос Республики». Это первая газета, с нее началась история СМИ Новороссии, я был ее главным редактором. Сделал номер, который во многом повлиял на благоприятный исход референдума 11 мая 2014 года. И потом сделал еще один номер и, оставив газету на попечение нынешнего министра информации ДНР Елены Никитиной, уехал в Славянск. Сейчас газеты, к сожалению, нет, после войны, дай Бог, возродим. А я, как уже сказал, отправился в Славянск. Игорь Иванович Стрелков направил меня как профессионального журналиста в подразделение Моторолы. Но уже после первого боя я стал не просто военкором, но и бойцом.


А можете рассказать про совмещение работы журналиста и бойца ополчения? Как это происходит с профессиональной точки зрения?
- Труднее всего на фронте – передать информацию своевременно. Поскольку я боец и не имею права отлучаться с позиции без разрешения командира, то мне в сравнении с обычными военкорами труднее вдвойне. А если учесть постоянные проблемы со связью в боевых условиях и отсутствие личного транспорта – втройне.
Некоторые коллеги упрекают меня в том, что я «не умею снимать». Они забывают, что я не военкор в классическом смысле, а в первую очередь боец.
А вот писать приловчился в любой обстановке и где угодно. На патронном ящике в блиндаже и на неразорвавшемся снаряде в окопе, на куче кирпичей в простреливаемом цеху и на битом стекле разруиненной аптеки в лекарственном смраде, в остове подбитой БМП и на крыше многоэтажки под небом, вспарываемым ракетами «Градов» и «Смерчей». Помню, записывал рассказанную Боцманом историю на ступеньках погреба близ передовой в гноящемся свете укровских сигнальных ракет над Семеновкой и почуял чей-то цепкий взгляд…крыса! Снаружи нешуточный обстрел, внутри – хвостатая мерзость. Выбор из двух зол был сделан автоматически: перебежал к окопу, дописал абзац и благополучно под убаюкивающее шипенье мин уснул. Во время боев за Иловайск, я «поселился» на БТРе командира с позывным Барбос. Никогда ни до, ни после не было у меня столь комфортабельного рабочего кабинета и одновременно спальни. Однажды на броне под проливным дождем проспал я всю ночь и пробудился не оттого, что вымок до нитки, а лишь от нестерпимого желания «отлить».


В данный момент Вы также продолжаете совмещать работу корреспондента и бойца ополчения?
- Да, безусловно. Я официально военный корреспондент и боец подразделения «Викинги». Провожу также косвенные интервью, «сократовские беседы» среди людей. И я точно знаю, что 98% жителей хотят присоединиться к России.


А как Вы считаете, возможно ли присоединение ДНР и ЛНР к России?
- Если говорить о жителях республики, то безусловно. Если говорить о политической составляющей, то мы все прекрасно понимаем, что здесь все зависит от Кремля. А сейчас это невозможно. Мы остаемся плацдармом военно-политического воздействия на Украину. Оно моделирует процессы на Украине таким образом, чтобы Новороссия - большая часть Украины - трансформировалась изнутри и мирным способом избавилась бы от нынешнего правительства и, по возможности, в отдаленном будущем вошла бы в состав России.


Вы думаете, что это возможно?
- Я считаю, что это неизбежно. Дело в сроках. Нам, живущим там, болезненно все это испытывать. Потому что никому не хочется оставаться в таком статусе «полуогрызка». Мы не Осетия, мы не Абхазия, мы не можем существовать в таком статусе. Я уже много раз говорил: де-факто мы Россия, де-юре мы остаемся украинцами. То есть выросло поколение, люди закончили школы, а какие паспорта у них? ДНРовские, не признанные никем? А что им, извините, делать? Как им быть? Экономически, социально-политически мы не можем существовать сейчас как полноценное самостоятельное государство. Для этого нужно отвоевать, минимум, две области [имеется ввиду Луганская и Донецкая]. Это вызовет процесс цепной реакции, потому что все остальные украинские регионы, посмотрев на нас, захотят того же. Потребуют сначала полноценной автономии, а потом поднимут восстание, для того чтобы отделиться от Украины. Создадут конфедерацию, федерацию, и будет большая Новороссия. Это неизбежно, дело только в сроках.


Что можете сказать о происходящем сейчас на Донбассе? Возможно ли окончательное замораживание конфликта?
- Окончательное замораживание невозможно. Оно будет очень длительным, бессмысленно говорить о сроках. Периодически столкновения и сейчас продолжаются. Мы тогда даже не Осетия, получается, мы нечто вроде Карабаха. Это кровавое пограничье, где умирают мирные граждане. Сейчас поубавилось, но вот летом каждый день во время обстрелов умирали люди. Как можно так существовать? Заморозка сейчас выгодна самому Киеву, потому что он не может повлиять на ситуацию ни политическим, ни военным путем . По сути, Минские соглашения пролонгированы на следующий год, то есть эта возня, все эти переговоры будут продолжаться неизвестно сколько. Но в какой-то момент, в силу необходимости сохранить государство, которое сейчас называется Украина, они вынуждены будут перейти в наступление. Вот когда иссякнет резерв использования нас, как внешнего врага, как фактора, консолидирующего украинскую нацию, а этот резерв в силу тяжелого экономического и социального положения на Украине исчерпается, вот тогда они обязательно перейдут в наступление.


А общественное мнение в исторических областях Новороссии: Харьковской, Запорожской и прочих, которые сейчас под контролем Киевского правительства по отношению к Киеву, ДНР и ЛНР, идеям самой Новороссии, сейчас какое?
- 50 на 50. Потому что информаторов очень много. Люди пишут через соцсети, скрываясь под чужими никами и аватарками, информируют меня и других людей. Сообщают о том, что партизаны в Днепропетровской области то там, то там изображают символику Новороссии, подбрасывают печатные материалы и соответствующее в Сети распространяют. Ну, они пока не могут проводить вооруженную борьбу. И мы их также используем для опросов населения по методу косвенного интервью. И по этим данным картина 50 на 50. Кто-то окончательно уже - украинцы, другой этнос совершенно, и русские им полностью чужие люди. А другие 50% уже ждут, когда же мы придем и поможем им поднять восстание внутри оккупированных областей. Это как раз работает на идею большой Новороссии и доказывает, что Украина будет разделена по линии Днепра окончательно.


И последний вопрос по поводу музея Новороссии. Что можете о нем сказать?
- Музей напоминает о самом главном, особенно сейчас, когда все внимание приковано к Сирии. Сирия - это внешний фактор, это то, чем должны заниматься части специального назначения при использовании высокоточного оружия, и, собственно, большинству россиян сирийские проблемы «по барабану». Добровольцы там не нужны, и помощь гуманитарная сирийцам не требуется, они и без нас обойдутся. А Донбасс - это не заживающая кровоточащая рана. У нас вот наступает зима и, простите меня, старики получают пенсию в 1 тысячу рублей. Они могут прожить на такие деньги? Они просто умрут без гуманитарной помощи! Музей, в том числе, и об этом напоминает, и о том, что война продолжается, и она вспыхнет с новой силой. Мы не знаем когда, но все, кто оказывает посильную помощь Новороссии, работают на победу великой России. Работают на свою безопасность, на свое развитие, на то, чтобы у их детей было великое будущее, а не прозябание в статусе полулюдей , полуколоний. Поэтому любое напоминание о Новороссии это сейчас напоминание о том, что у России – может, должно и будет великое будущее.



Интервью с ополченцем "Артистом" читайте в моем блоге завтра.