ВКП. Экономические смыслы либерализма. Антипарадокс Рикардо

tverkovsky — 08.07.2024 Раз уж мы "играем" стоимостным подходом, пробуя на зубок различные идеологические
конструкты, рассмотрим и "свободу торговли" - один из самых намоленных идолов либерализма.
Напомню, что в цикле "Возвращаясь к политэкономии" мы определяем стоимость как
обязательства, возникающие в результате сделки. В нашем дискурсе будет естественным
утверждать, что торговля - это не обмен вещами, торговля - это обмен обязательствами
(м.б., за исключением мельчайших бытовых сделок, которые завершаются мгновенно) [1].

С нашим подходом можно, например, увидеть дополнительный смысл (а быть может, и основной)
острейшего конфликта, который наблюдался повсеместно примерно 2-3-4 века назад в ходе
экстенсивной фазы колонизации проектом ойкумены.

Что такое заходы по поводу "свободы торговли" с точки зрения власти, с точки зрения
суверена? - какие-то людишки намереваются шнырять по его суверенной территории и
собирать обязательства с податного населения в свою пользу.
Повод, по которому собираются обязательства, особого значения не имеет. Обязательства
населения (любые, хоть за невиданные колониальные товары, хоть за банальное шмотьё)
легко приводятся в несколько итераций к виду "ты должен, потому что должен", то есть,
к откровенному налогу.
Мы неоднократно подчёркивали, что налогообложение есть проявление власти, причём
проявление в её предельном выражении. Если кто-то на твоей территории вместо тебя
собирает налоги, это означает, что ты не суверен и что реальная власть у кого-то другого,
а тебя используют в качестве декорации.
Уступки, компромиссы типа концессий, СРП, "свободных портов" и "свободных территорий",
разрешения резидентам использовать офшоры и т.п., - это очевидный признак слабости власти,
неспособности обеспечить налогообложение на собственной территории, признак того,
что "процесс пошел". Коготок увяз - всей птичке пропасть.

Мало того. Собирать обязательства под "честное слово" дураков нет. Значит, на новую
территорию непременно будет затаскиваться своя система обеспечения исполнения
обязательств [2], т.е., жреческие структуры (или их секуляризованный вариант -
спецслужбы), агентурная сеть, религия/идеология, чуждая юрисдикция, технологические
институции типа банков и пр. Чаще всего под соусом помощи в налаживании правильной
финансовой системы [3].

Думаю, у большинства тогдашних суверенных властей никаких сомнений не возникало, когда
они слышали кричалку про "свободу торговли": они имеют дело не с жалкими торгашами,
а с жреческими орденами/спецслужбами и речь идёт не о бабле, а о перехвате власти,
перехвате управления. Оттого и сопротивлялись отчаянно.

С тех пор вопрос "в общем и целом" решен. Остатки локальных властей где-то с 19-го века
находятся в глухой обороне. На сколько хватает сил, они применяют некоторые меры для защиты
собственной хозяйственной жизни, иногда импульсивно, иногда продуманно и комплексно.
То, что называют "протекционизм". Хотя критиковать протекционизм невозможно (это в общем-то
вещи естественные, самоочевидные), нужно сказать, что на самом деле протекционизм ничего
уже не решает принципиально и только чуть отдаляет неизбежный конец (полное расставание
с суверенитетом).

Попыткам отдельных несознательных взбрыкнуть, встать поперёк пути прогресса, идеологически
противопоставляется парадокс Рикардо, наглядно показывающий, какие выгоды теряет экономика
от протекционизма. Выгоды реальные, зримые, тут спору нет.
Однако на практике оказывается, что тот, кто купился на наживку этих выгод, по какому-то
невероятному совпадению рано или поздно попадает в ситуацию кризиса, разорения, зависимости.

Примеров этих необъяснимых логически (- ведь в торговле нет ничего такого плохого, что
должно бы неизбежно приводить к разорению) совпадений предостаточно.
Различные экономические школы объясняют эти необычайные совпадения по-разному. Например,
консервацией невыгодной структуры производства, неэквивалентным обменом и пр.
Естественно, и мы предложим свою интерпретацию с точки зрения стоимостного подхода (немного
забегая: дело, конечно же, именно в неэквивалентности - но неэквивалентности радикально
иной, чем количественное соотношение подлежащих обмену вещей).

Теперь сформулируем антипарадокс Рикардо. Приставка "анти-" здесь использована в значении
"ещё один", "другой", а не в значении "против" (мы же классику не опровергать собираемся,
а использовать для иллюстрации хода своих рассуждений).
Изложим известную фабулу, чуть добавив деталей.

Имеются две горные деревеньки, живущие в значительной степени изолировано от мира.
Между собой они соединены тропинкой, не очень удобной для сообщения, так что в каждой
деревне имеется локальный рынок со своим соотношением цен. В нижней деревне, помимо
прочего необходимого для жизни, пасут овец и выращивают виноград. В верхней же условия
для овцеводства похуже, ну а с виноградом вообще швах.
Поэтому, несмотря на то, что трудозатраты на баранов в верхней деревне выше, есть большая
выгода в том, чтобы отвезти шерсть в нижнюю деревню и обменять там на вино.

Но есть нюанс. Тропинку, по которой возят товары между деревнями, оседлали некие товарищи.
И берут пошлину - по монетке с каждого тюка шерсти и с каждой бочки вина.
Пошлина эта в сравнении с ценой товара невелика и на прибыльность торговли особо не влияет.
К тому же, товарищи изъявляют готовность быть полезными обществу, например, отпинывают
скатившиеся на тропинку камни.
В общем, на пошлину особо внимания не обращают, и торговля, снабжающая население деревень
предметами самой первой необходимости - шерстью и вином - процветает.

Однако, по прошествии некоторого времени оказывается, что торговля почему-то пришла в упадок.
Более того, зачахла хозяйственная жизнь в деревеньках, начали появляться признаки разрухи.
А что случилось? - монетки, издавна имевшие хождение в деревнях, оказывается, вымываются
из оборота в ходе такой торговли и стали редкостью.
Торговцам, собирающимся отвезти товар в соседнюю деревню, приходится прилагать немало усилий,
чтобы найти несколько монеток на пошлину. Нет, самые шустрые, конечно же сообразили и занимают
монетки у тех, у кого их много - у товарищей с тропинки. И какое-то время продолжают выгодную
торговлю.

Из-за нехватки монеток общинные налоги собираются плохо, соответственно общинные работы не
производятся, поэтому часть населения осталась без работы, а доходы остальных уменьшаются
на глазах. Все признаки депрессии налицо.
Более того, вдруг имущество самых вроде бы успешных и богатых стало переходить в руки каких-то
левых людей. Это те шустрячки расстаются сейчас, когда подошел срок отдавать долги, со своим
имуществом.

Да ведь и деревенские не лыком шиты. Община одной деревни перед лицом надвигающихся
экономических проблем бросила клич "недоедим, но вывезем". Люди затянули пояса и увеличили
вывоз. Даже без встречного товарного потока. И, таким образом, приобрели некоторые активы в
отношении соседей.
Вопреки ожиданиям, это только ухудшило экономическую ситуацию (мы-то, со стороны, наблюдая
макро-ситуацию, понимаем, что проблема в монетках, а вывоз никак не может увеличить
количество монеток в распоряжении общины; напротив, чем интенсивнее вывоз, тем быстрее
будут исчезать из оборота монетки, а векселя соседней деревни в оплату пошлины и долгов
товарищи с тропинки, естественно, не принимают).

Во второй общине оказались ещё более хитровыделанными. Они переплавили на монетки часть
посуды. Это позволило в какой-то степени восстановить общественные работы и рынок труда.
Но долговой кризис, как и кризис торговый, никак не облегчило: товарищи принимают в оплату
пошлин и накопившегося долга только монетки с определённым штемпелем. Деревенские монетки,
хоть они и блестят ярче, и по содержанию серебра лучше, не принимают. Естественно,
в зачёт не принимаются ни бараны, ни вино, ни что-либо ещё, что могло бы быть
произведено в деревне.

Рано или поздно деревенские общины (прежде всего, под давлением наиболее пострадавших
шустрячков) вынуждены будут обратиться к товарищам за помощью для налаживания у себя
правильной системы налогообложения и устойчивой финансовой системы
(и, как следствие, расстаться с самоуправлением, которое разве что этнографической
диковинкой останется).

Многие отмахнутся - в том смысле, что деревеньки пострадали от банального паразитизма,
и особо обсуждать здесь нечего. Наверное, на бытовом уровне товарищей с тропинки назвать
паразитами будет правильно.
Мы, однако, считаем, что "банальный паразитизм" здесь - пустое выражение, которое в этой
ситуации ни о чём не говорит. К паразитизму вернёмся позже, пока порассуждаем об
эквивалентности.

Если две вещи обмениваются на рынке одна на другую, то, конечно, в некотором смысле они
эквивалентны. Имея одну вещь, при необходимости можно обменом получить другую.
Считается, что сюртук "эквивалентен" двум кускам сукна, а те - барану, а баран - двум
бобрам, а бобры - золотой монетке. Оперировать монетками удобнее, чем бобрами; на практике
ежедневно подтверждается, что монетка - это вещь, на которую проще всего обменять любую
другую вещь. Так что продвинутому теоретику требуется всего несколько страниц жонглирования
пропорциями, чтобы показать, что монетки - это "всеобщий эквивалент". Ну, то есть, на
полном серьёзе - эквивалент вообще всего.
Этот "вещизм", натяжка с приписыванием вещам некоей эквивалентности, имеет смысл как
упрощение (ну, пока это не доводят до маразма, представляя стоимость как субстанцию,
содержащуюся в вещи). Однако за ним скрывается большая ложь.

Имеется класс ситуаций, когда монетка радикально неэквивалентна любой другой вещи.
Пока монетка в ходе хозяйственных операций переходит из рук в руки - она просто вещь и
имеет (условный) эквивалент среди других вещей на рынке. Но когда она используется
в расчётах с денежными властями, она приобретает совсем другой смысл. Она становится знаком
исполнения налоговой повинности. То есть, вручая монетку денежным властям, человек тем самым
подтверждает, что он в должной степени подсуетился, чтобы исполнить свою повинность
(как именно он суетился - денежные власти не заботит, главное, что монетку добыл, - в чём
и состоит пойнт денежной формы налогообложения).
Никаким другим способом исполнить налоговую повинность невозможно.
Никакая вещь в этом смысле не может быть эквивалентом (даже условным) монетке, в том числе
потому, что монетка не добывается в природе и не производится в хозяйстве, а в момент
исполнения налоговой повинности прекращает своё существование как денежный знак [4] и далее
в цепочке обменов использована быть не может.

Мы видим, что в стоимости (напомню, в нашем дискурсе стоимость - это обязательства) и в
определении степени эквивалентности имеет значение не только количественное соотношение
вещей, но и обстоятельства - кто должен/кому должен [5]. Долг денежным властям радикально
неэквивалентен любому хозяйственному долгу.

Более того, стоимость имеет временнОе измерение. У обязательства есть срок исполнения.
Удивительно, но "экономисты" до сих пор умудряются игнорировать такую самоочевидную вещь.
Конечно, к экономиксу приладили костыль дисконтирования. Но это совершенно неработающая
модель: момент t (срок исполнения обязательства) отличается от момента t+1 всего лишь на
величину ставки.
А в реальности, момент t в исполнении обязательств - это, натурально, момент истины.
Он является триггером, включающим всю социальную систему обеспечения исполнения обязательств
во всей её мощи. Сделка перестаёт быть частным делом двух людей. Истребователь в этот
момент становится как бы аватаром ССОИО и приобретает над должником немалую власть [6].

Вот теперь можно вернуться к обсуждению паразитизма. С учётом наших рассуждений, что можно
сказать по поводу характера присвоения в этой ситуации?

Если бы товарищи собирали дань баранами и вином, и устроили бы себе вечный праздник с
шашлыком и возлияниями, то назвать их "банальными паразитами" было бы весьма точным.
Чуть менее банальные имели бы неплохой шанс стать шерстяными или винными магнатами.

Однако, они принципиально не берут баранов-шерсть-вино.
Особо необходимо отметить, что были бы они банальными, то деревенские даже почти не
заметили бы их существования. Все связанные с ними проблемы были бы просто из разряда
производственных издержек, "долгоносик пожрал". Никакого долгового кризиса (или чего-то
подобного) и близко не маячило бы.

Но, может быть, их цель в присвоении монеток? Нет, они не в маразме, как "скупой рыцарь",
и монетки сами по себе их тоже не интересуют - они не раздумывая отдают их каждому
желающему в долг (конечно, если тот может предоставить залог). Более того, любят при
случае щегольнуть дырявыми носками, так что в жадности их обвинять получается вроде бы
как-то не с руки.

Так что же они присваивают? - а присваивают они в чистом виде обязательства аборигенов.
Хотя эти обязательства номинированы в монетках, абориген не может монетку изготовить или
выкопать шахту и там её найти. Он вынужден проявить какую-то деятельность, чтобы добыть
монетку на рынке.
Вот обязательства произвести эту деятельность на самом деле и присваиваются.
Присваиваются и накапливаются. Если взять деревеньки суммарно - они потребляли практически
только то, что сами производили, так за что же они остались должны? Долги деревенских -
это, на самом деле, отложенные (путём кредитования) налоги, "превращённая форма" власти,
фискальной власти [7].

А на чём же товарищи паразитируют? - нет, вовсе не на производстве шерсти и вина.
И не на торговле как таковой. И не на "монетках", как многие считают.
Они паразитируют на социальной системе обеспечения исполнения обязательств, на которой
держится хозяйственная и общественная жизнь деревенек. Эта система на самом деле - одна из
фундаментальных основ общества. Не разрушив эту базовую систему, избавиться от паразита
представляется невозможным.
(ну, для начала, надо бы осознать, что она, эта система, существует и что существует
механизм, которым к ней присасывается паразит. И что требуется как-то обезвредить этот
механизм).

В целом, везде, где действует проект, мы наблюдаем следующий паттерн:

1) Торговля. Это их священная корова (если нет торговли, обмена, то налогообложение
в денежной форме просто невозможно. "Нет ручек - нет конфеток");
2) Создание ситуации, когда в результате обмена возникают, в явной или неявной форме,
обязательства иного рода (имеющие смысл налогов) перед третьими лицами.

Примеров этому можно привести сколько угодно. Вот лишь несколько:

1) свобода торговли в химически чистом виде - это "опиумные войны". Конфликт же возник
не вокруг опиума как такового (думаю, китайским властям было глубоко плевать на судьбу
портовых наркоманов). Опиум англичанами менялся исключительно на серебро, которое было в
тогдашнем Китае деньгами.
Помимо очевидного следствия - подрыва экономики, налогообложения и денежной системы Китая
в результате уменьшения денежной массы, есть не столь очевидная вещь (но не менее важная),
почему китайские власти не могли не взбрыкнуть: естественно, прибрежные китайские торговцы
кредитовались серебром у англичан. А вот в чью пользу у них в конечном итоге становилось
больше обязательств - в пользу китайских властей или в пользу англичан? кто для них
становился действенной властью? - это нынче дерипаски стали обыденностью, а в те времена
ещё не были изжиты авторитарные предрассудки.

2) ситуация может выглядеть довольно невинно. Как плата за реальные услуги.
Например, сторонам, осуществляющим морскую торговлю говорят: "да вы торгуйте, торгуйте
друг с другом, но только вот фрахт и страховку требуется оплатить в золоте" (а люди,
пытающиеся ходить на своих судах и страховаться в неправильном месте, почему-то
сталкиваются с крупными неприятностями). В результате получается "торговали - веселились,
подсчитали - прослезились", торговцы получили прибыль (возможно, хорошую) в штуках,
в локальных валютах, векселях, а долги-то они приобрели в золоте.

3) ещё пример. Эрефийские денежные власти в своё время провернули фантастический по
наглости фокус с принуждением предприятий переходить в зарубежную юрисдикцию. Следствие
этого (помимо огромных долгов предприятий на пустом месте) - в результате чисто рублёвых
хозяйственных операций неявно возникают внешние обязательства в иностранной валюте
(прибыль к получению) (замечу, это радикально отличается от ситуации с иностранным
владельцем, который прибыль получает в рублях, а затем совершает сделку конвертации).

4) следующий пример может показаться неожиданным, но это ситуация, с которой сталкиваются
все, ежедневно, ежечасно. Это один из ключевых факторов в нынешней экономике.

Предположим, два предприятия совершили бартерную сделку - обменяли шило на мыло (ну, вагон
мыла на вагон шил). У каждого из них в результате совершения сделки возникло обязательство
по НДС в размере 1/6 (положим, вычеты не предусмотрены) от стоимости реализации, которое
необходимо выплатить денежными знаками. Но деньги в этой сделке не присутствуют.
Вероятно, им придётся идти в банк и брать кредит "на пополнение оборотных средств".

Бартер здесь приведён для ясности. Та же самая ситуация при расчётах векселем,
взаимозачётах, клиринге и проч. (собственно, потому на практике и не пользуются всем этим).
Но главное, что то же самое происходит при расчётах за продукцию деньгами. В преобладающем
экономическом дискурсе это совсем неочевидно (и даже легко может быть объявлено бредом).
Но вот, например, сторонники MMT в своём дискурсе выделяют "power money", сильные деньги,
то, чем можно заплатить налоги (это, грубо говоря, наличные, остатки на счетах цб и
некоторые виды бондов) (у нас это "денежные знаки"). Всё остальное, называемое деньгами, -
это обязательства хозяйствующих субъектов, проведённые через посредство банков (и потому
могущие быть учтёнными в "денежных агрегатах" типа M1, M2 и тп.). Но обязательствами
хозяйственного контрагента расплатиться по налогам невозможно. Нужно быть каким-то
образом причастным к вбрасываемым денежными властями в экономику потокам дензнаков
(либо занимать) (отсюда, кстати, "сама собой" возникает отчётливая сепарация: выживают те
предприятия и те отрасли, кто представляет для денежных властей интерес как откупщики -
это к жалобам нек. машиностроителей на низкую рентабельность).

Собственно, как только появилась техническая, организационная и политическая возможность
облагать налогом каждую отдельную сделку, а не финансовый результат предприятия (который
по сути уже монетизирован или близок к этому), тут-то проекту карта и попёрла.
И с начала 70-х, начала внедрения НДС, мы наблюдаем триумфальное шествие фискальной власти
по всему миру.

Примечания:

1. впрочем, и в простейшей сделке, происходящей "на месте" и завершающейся мгновенно
(обмен шила на мыло, напр.) есть молчаливые, неявные обязательства сторон. Ну, например,
что мыло будет мылиться, а шило не сломается при первой же попытке применения.

Возможна ли торговля (как экономический процесс, а не как спорадические мелкие сделки)
без обязательств? Вообще говоря, нет.
Вот, некоторые противопоставляют "культуре обмена" "культуру подарка" (например, такое
было у леваков из движения открытого программного обеспечения: см. Эрик Реймонд,
"Заселяя ноосферу").
На "культуре подарка" действительно построены весьма успешные бизнес-модели в некоторых
областях (софт, медиаконтент и тп.). Значит что, найдена модель, в которой обязательств
не требуется? Нет же: и культура подарка основана на том же самом этическом базисе:
принимающий подарок чувствует себя обязанным отдариться, а даритель явным образом
расчитывает на это. Ну и "культура подарка" ниже (не в смысле хуже, а в смысле базиснее)
обмена. Она позволяет общаться и с животными: напр., котовод одаривает любимицу лучшими
кормами, а кошка давит мышей и выкладывает их на крылечко хозяину в подарок.

Можно ещё вспомнить, как русские купцы торговали с племенами Северного Урала: свой товар
они оставляли где-то в тайге. И если "посылка" исчезала, значит сделка состоялась и
в каком-то другом месте тайги находили ответную посылку.
На первый взгляд, вот тут-то никаких обязательств присутствовать не может. Но и здесь
в основе этика, причём высокая: высшая степень уважения к возможности контрагента
принимать свободное решение (не находясь, например, под давлением обязанности отдариться,
при том, что полученный подарок не очень-то и интересен) плюс немалое взаимное доверие.

2. "социальную систему обеспечения исполнения обязательств", её возможное происхождение,
её значение в экономике и в общественной жизни мы начали обсуждать в предыдущем тексте:
ВКП. Экономические смыслы либерализма. Долг и долги

3. вряд ли вопрос ставился грубо-прямолинейно: "подвинься, сейчас налоги здесь будем
собирать мы". И поводом для внедрения, скорее всего, подавалось не оживление экономики
(никто в здравом уме ведь не станет делиться властью ради экономического оживляжа).
Наиболее удобный способ зайти - это предложить финансовую помощь во время войны, когда
власти требовалось максимально мобилизовать ресурсы и вопрос для власти стоял "быть или
не быть". Предлагались деньги и затем помощь в организации правильной налоговой
системы, чтобы была возможность расплатиться с долгами. Естественно, правильной фискальной
системой требуется правильно управлять. Отсюда, возможно, станет понятным распространённое
явление "еврей при князе" или "ришелье при людовике".
В скобках отметим удивительное совпадение: уши проекта торчат практически за всеми
войнами (и бессмысленными, и "осмысленными").

4. монетка при сборе налогов исчезает в сундуках казны и с этого момента для внешнего
мира, для экономики, перестаёт существовать. Никто не может использовать её в операциях
обмена или как знак исполнения налоговой повинности. То же самое с безналичными денежными
знаками (т.е., с остатками на счетах в цб)(и в ещё более жесткой форме, ибо монетку или
купюру теоретически можно подделать, в отличии от цифирок, которыми оперирует сам цб).

Конечно же, физический носитель денежного знака может использоваться повторно. Поскольку
денежные власти вынуждены каким-либо способом вбрасывать дензнаки в экономику (иначе
налогообложение в денежной форме физически невозможно), конкретно эта монетка скорее всего
снова окажется на руках. Но она будет означать уже другую налоговую повинность (или, если
вдруг попадёт тому же человеку, - его повинность за следующий период).
Подробно это обсуждается в тексте К введению в "количественный вопрос"

5. "вещизм" навязывает понимание стоимости как атрибута вещи. Ну, например, как масса.
Килограмм сахара, сколько он не переходи из рук в руки, останется килограммом (что при
этом за него каждый раз платится другая сумма, почему-то "забывается").
Стоимость же как атрибут сделки в общем случае нетранзитивна. Конечно, вполне возможны
ситуации, когда Вася должен червонец Пете, Петя - червонец Коле, а Коля - Васе.
Они собираются втроём, подбивают балансы и производят взаиморасчёт.
Всё, никто никому ничего не должен.
Есть ситуации, когда транзитивность эмулируется специально созданными
институтами/механизмами. Например, переводной вексель.

Но в общем случае так не получается. Например, Вася должен пузырь Пете, а Петя - Коле.
Урегулировать ситуацию так, что Вася отдаёт пузырь Коле и все квиты, скорее всего, не
получится. "Это не считается". К тому же, Коля может быть с Васей не знаком и бутылка из
его рук для Коли вообще ничего не значит.
Чтобы закрыть тему "вещизма", можно вспомнить, что вещь может быть объектом отношений
разного уровня - и её стоимости разных уровней не пересекаются: напр., хазака, лендлордство
(или бытовой пример - дети могут обмениваться игрушками и скандалить "моя-твоя", но
юридически все эти игрушки принадлежат родителям).

Ситуация в отношениях с денежными властями ещё жёстче. Если Вася имеет 100 р. недоимки,
а Петя - переплату по налогам на те же 100 р., то Вася всё равно имеет 100р. недоимки.
И никогда, ни при каких обстоятельствах здесь не будет зачёта. Это вопрос принципа.
И не важно, что у Васи, например, куча должников, полные руки расписок и векселей.
Вася будет числиться недоимщиком (со всеми вытекающими), пока не заплатит должное
именно дензнаками.

6. "Скупой рыцарь" наслаждается властью, которую, как он считает, дают ему золотые
монеты.

Тут есть дублон старинный.... вот он. Нынче
Вдова мне отдала его, но прежде
С тремя детьми полдня перед окном
Она стояла на коленях воя.
Шел дождь, и перестал, и вновь пошел,
Притворщица не трогалась; я мог бы
Ее прогнать, но что-то мне шептало,
Что мужнин долг она мне принесла
И не захочет завтра быть в тюрьме.

Он старенький, ему простительно не понимать, что на самом деле, власть ему даёт "социальная
система обеспечения исполнения обязательств". И именно в момент наступления срока платежа.

В этот момент он обладает властью над должником, равной власти всей ССОИО, он решает,
казнить или миловать. Но, что обязательно необходимо отметить, его власть не превышает
власти ССОИО: если ССОИО ослаблена - например, если дензнаков в экономике достаточно,
их легко заработать, и расставание с монеткой не означает, что дети будут голодать;
или, если считается, что с женщины с детьми требовать долг - это неполиткорректно
(и заранее понятно, что суд встанет на её сторону), - то не станет вдова выть на коленях
(а если ССОИО находится в стадии распада, до такой степени, что женщина имеет возможность
не обращать внимания даже и на личную совесть, то она просто скажет: "да иди ты, старый
козёл". И уже скупой будет ползать на коленях, вымаливая вожделенную монетку).

Из этого же непонимания следует "сбой в поведении", который вообще-то раздражает даже и
начальство: как мелкий феодал он должен выполнять роль откупщика, смотрящего за некоторой
территорией. Его мания прятать монетки усугубляет для фискальных властей "количественный
вопрос". А ведь для разумного всё просто: для того, чтобы его личная власть увеличивалась,
нужно монетки не в сундук складывать, а отдавать в долг, "инвестировать", приобретая новых
и новых должников.

7. то же самое можно сказать про глобальный долг. Каким образом оказалось, что все страны
в мире в долгах? Ведь жители Земли потребляли только то, что производили сами, с Нибиру
ничего не импортировали. Наверное, есть держатель активов, страна, которой все должны?
Покажите нам её. Может быть, мы с ней расплатимся и дело с концом.
Ну так это те самые отложенные путём кредитования (напомню, когда мы здесь говорим о
кредите, мы говорим о макроэкономическом кредите денежных властей экономике) налоговые
платежи плюс набежавшие по ним проценты. Налоговые платежи - это принуждение человека
произвести какую-то деятельность на рынке, чтобы добыть "знаки исполнения налоговой
повинности". Говоря иными словами, долг - это власть, распространённая в будущее.
И, кстати, расплатиться по налогам невозможно - с каждой новой сделкой, с каждым новым
отчётным периодом возникает новая повинность.

Сохранено