Веселятся дети, ликует пионерия…

germanych — 19.05.2015

В советском детстве каждое утро (кроме воскресного и каникулярных) начиналось с «Пионерской зорьки». Бодрая такая радиопередача с рассказами о всяких важных достижениях пионерской организации. Дополнительный заряд бодрости придавали разные пионерские и просто детские песни, транслирующиеся в этой передаче.

Выбор песен был не так уж и велик, а передача шла каждый день. Поэтому всякие там «Из чего же, из чего же, из чего же сделаны наши девчонки…» просто вбивались в подкорку намертво. Сидишь себе, дожёвываешь завтрак и механически напеваешь про себя что-нибудь типа такого: «То что мы построим, время не разрушит, солнце не уступит чёрной мгле, потому что дружба сильное оружие – главное оружие на земле». Позывные детства, да.

Правда, поскольку я никогда особо в слова не вслушивался, то припевы запоминались хорошо, а остальной текст не очень. Даже и сейчас не могу себе детально представить, о чём там поётся в песне «На улице мира». Ну кроме припева и отдельных междометий. И вот были у меня некоторые песни, которые ставили меня буквально в тупик совершенно непонятным мне смыслом отдельных строк, вернее того, как я эти строки услышал и запомнил.

Например, та же «Песня горна», которая вынесена в заголовок данного поста. Там есть одна строчка припева, которая звучит так: «На борьбу, на бой, на праздник, пионеры с песней горна шли…» А я эту фразу всегда слышал так: «На борьбу, на бой, на праздник, пионеры с песней горн нашли». И всегда впадал в задумчивость, пытаясь понять, что, собственно, это означает. То ли пионеры шли себе такие, шли, пели песню и нашли горн – поэтому они «с песней» горн нашли. То ли они шли в полном молчании, и вдруг нашли горн, у которого была песня – типа такой поэтический образ – и вот они нашли горн, у которого есть песня и сами стали эту песню петь, идя «на борьбу, на бой, на праздник». В общем, полный туман. Иногда мог зависнуть по дороге в школу, раздумывая над этой тайной. А спросить у кого-нибудь стеснялся.

Но «Песня горна» была не единственным произведением, вводящим меня в задумчивость. Например, вспоминается такая песня.


«Мы красные кавалеристы». Там были такие слова: «Мы красные кавалеристы и про нас былинники речистые ведут рассказ». Я это всегда слышал – и, более того, всегда пел – «Былиники нечистые». И всегда думал – что это за былиники такие и почему они нечистые? И сам себе довольно логично объяснял. Кавалеристы – красные, наши, значит. А про них распускают слухи какие-то былиники, видимо это некая разновидность врагов красных кавалеристов. А раз они враги наших, значит они само собой – нечистые. Ну примерно как нечистая сила, которую вечно поминал герой Савелия Крамарова из кинофильма «Неуловимые мстители».

Были и другие песни такого же непонятного содержания. Ну «тачанка-растачанка» – это классика. Когда однажды я узнал, что тачанка вовсе никакая не растачанка, а самая что ни на есть – ростовчанка, то сильно опешил. Потому что сразу всё стало алогичным. Тачана-растачанка – это понятный радостный возглас, типа «эх! Так тебя разэдак!» А что такое – ростовчанка? Она из Ростова что ли? Что, тачанки были только в Ростове? Очевидный бред. Я даже расстроился.

Или, вот, скажем, вспоминается «То береза, то рябина». Что там над рекой? У меня над рекой всегда были «пусть ракиты». А почему нет? Что, ракитам нельзя быть над рекой? Можно. Вот пусть они там и будут. Правда я не очень понимал, что такое ракиты. Но делал предположение – казавшееся мне вполне логичным, что это наверное что-то вроде ракет. Например, над рекой салют, который получается путём запуска ракит. И вот пусть этот салют из ракит над рекой. Очень красиво. На вопрос – почему же тогда не спеть «пусть ракеты над рекой» я сам себе объяснял так: этих поэтов не поймёшь, они вечно слова коверкают, чтобы в стихе красивее звучало, вот и ракеты у них превратились в ракиты. Ну а может я просто не всё ещё в жизни знаю, и на самом деле в реальности существуют как ракеты, так и ракиты. И вот пусть они над рекой. Что «пусть»? Ну пусть летят, или типа того. Когда однажды я узнал про куст ракиты над рекой, то был озадачен. Ну то есть я понял, что в таком варианте логика более железная, чем в моём, поскольку идёт простое перечисление зелёных насаждений – берёзки, рябины и куста неведомой мне ракиты. Но вообще посчитал, что со стороны автора это подвох и форменное свинство, если он включил в своё произведение название совершенно неведомого растения.

А ещё очень я любил песню про Костю-моряка. Там у меня была просто россыпь непонятных фраз. Буквально с самого начала. Я пел так: «Шаланды полные кипали. В Одессу Костя приходил». То есть сперва шаланды полные кипали (конец простого повествовательного предложения), а потом в Одессу приходил Костя (такая же история с точки зрения грамматики и пунктуации). Когда мой дядя однажды услышал моё исполнение этой песни, он рассмеялся и поинтересовался, что это за слово такое – «кипали». Я ответил, что это такой поэтический образ, потому что поэты любят такие непонятные, но красивые слова вставлять для придания стихам дополнительной красоты. Кипали – это в сущности слегка изменённое слово «вскипали». «А почему шаланды вскипали?» – поинтересовался мой дядя. На что я ему ответил, что к поэтическим образам нельзя подходить с обывательской точки зрения. Это образ пенящегося перед носом полных шаланд моря. Оно как бы вскипает, а шаланды, которые производят такой эффект, стало быть – кипают. Дядя рассмеялся ещё больше и объяснил мне, что есть такая рыба – кефаль. И вот эти шаланды были нагружены этой кефалью. А Костя в Одессу вовсе не приходил, а приводил эти шаланды, которые были полны-полнёхоньки кефалью.

Если бы мне про это сказал кто-то другой, я бы не поверил. Но мой дядя был большим начальником на важном военном заводе и я спорить не стал. Он ошибаться не мог. К сожалению, дядя отвлёкся и поэтому я так и не узнал – кто такие эти неведомые «бидюжники» из пивной, которые вставили при появлении Кости. У меня эти бидюжники почему-то ассоциировались с берендями из сказки «Снегурочка». Равным образом я так и не разобрался с очень красивой фразой «но и молдаванка и пересы обожают Костю-моряка». Ну то, что молдаванка обожает Костю – это понятно, ибо такого лихого парня, как Костя, обязана была обожать и молдаванка, и цыганка, и даже пересы. Правда кто они такие и почему они во множественном числе, когда молдаванка в единственном – этого я понять не мог. Но сделал вывод, что в Одессе много кто жил, возможно и какие-то неведомые пересы тоже – может это был народ типа персов. Просто фраза «но и молдаванка и персы обожают Костю-моряка» не попадает в стихотворный размер, а с пересами – самое то, что доктор прописал.

И только много позднее, когда мне это уже было не сильно интересно, я узнал, что никаких пересов в Одессе не жило никогда, а речь идёт об одесском районе Пересыпь. И что Молдаванка – это тоже не какая-то местная красавица, а ещё один одесский район. Вот какой, оказывается, Костя-моряк был – его аж целых два района Одессы обожали. И про «бидюжников» узнал. Оказывается это на самом деле были биндюжники, т.е. одесские портовые грузчики.

А к чему это я? Ах, да, День пионерии сегодня! Вот начал воспоминания с «Пионерской зорьки», а закончил одесскими биндюжниками. Ну мерси, тогда.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Архив