Великий цикл о Великой войне

watermelon83 — 18.04.2016 - или летопись о Первой мировой (1914-1919). Предыдущая часть, вместе с 1915 г., лежит тут.

Узкоглазый азиатский взгляд на Мировую войну


Новый 1916 г. стороны встретили во всеоружии. Военная промышленность заработала повсеместно, а солдат еще вполне хватало. Все знали что им нужно делать - разумеется наступать! немцам за Западе, союзникам - одновременно и везде. Дело шло к большим сражениям, от войны еще не устали, не оголодали и компромиссный мир представлялся всем неимоверно постыдным. Кроме Германии и Австро-Венгрии, конечно, но кому были нужны их полные лицемерия заверения? Сербов же и вовсе никто не спрашивал, а Российская империя издалека представлялась вполне могучей силой, по крайне мере вполне способной заваливать врага телами солдат. Строго говоря, в этой войне от нее большего уже и не ждали: аккурат в начале 1916 г. рыцарственные союзники уговорили царя на договоренность по принципу пушки вместо мяса - мы вам амуницию (за деньги), а вы нам живую силу, заместо черной пехоты из Алжира. Просили полмиллиона, но Николай согласился только на 50 т., которых и послали к союзникам. Этот высокий уровень отношений между Лондоном, Парижем и Петроградом выгодно отличался от полной двурушничества политики Берлина и Вены.
В остальном, планы Антанты на 1916 г. были вполне здравыми: врага решено было бить хором, т.е. вместе и не по одному как в азиатских боевиках, а навалиться - и кончить. Германцы же надеялись продолжить стратегию обрушения одного фронта за другим.


Верден: немецкий огнемет и французская пехота




Мясорубка
Суть замысла Фалькенхайна была проста: в отличие от обезоруженных русских, неумелых итальянцев и медленных англичан, французы представляют собой лучшую шпагу коалиции, они полны решимости. Именно ее и следует выбить из рук Англии. Для этого не нужны широкомасштабные наступления - сейчас. Следует поставить врага перед альтернативой: национальная честь или армия (кутузовская дилемма). Выбор пал на старую крепость Верден и артиллерию, применение которой на узком участке должно было перемолоть французскую пехоту. Существовало несколько вариантов развития событий: французы отступают в лесисто-холмистые местности за Верденом, отдавая крепость малой ценой; удерживают ее под непрерывными ударами германской артиллерии и атакующей пехоты, после чего сдают, потеряв войска - или же удается быстрый прорыв и несколько французских дивизий попадают в окружение, оголяя фронт. В любом случае, победа представлялась неизбежной. В определенном смысле Верден должен был стать пробой сил, первым наступлением по успешно апробированному на Востоке методу, но без больших территориальных целей.
Осторожный и скупой на резервы начальник германского генштаба сосредоточил всего десять дивизий, большая часть из которых была старыми, регулярными частями. Армия, которую возглавил любимый персонаж антигерманской пропаганды - кронпринц, должна была смести французские позиции на протяжении чуть более десятка километров при помощи пяти сотен тяжелых орудий, среди которых были ветераны Льежа. Из-за скверной погоды сроки операции со злобным названием "Возмездие" перенеслись почти на две недели. Французы кое-что заметили, успев подбросить в этот сектор несколько корпусов. Параллельно с этим происходило разоружение крепости, вместе со снятием с должности любого кто говорил о неготовности Вердена к обороне.
Начало битвы - это два миллиона снарядов, перемалывающих французские позиции и цепочки пехотинцев, занимающих их после. В феврале сражение открылось восьмичасовой артиллерийской подготовкой, за которой последовала атака, предваряемая штурмовыми группами с новинкой - огнеметами. В воздухе висели синхронизированные немецкие самолеты. Спустя три дня вся линия обороны перед Верденом была потеряна, а французские силы там - уничтожены. Следующими целями стали форты Дуомон и Во, которые находились на господствующих позициях и отличались особой прочностью - ключевые точки обороны. Дуомон был взят на следующий день, весьма курьезным образом - нечаянно свалившийся в ров немецкий солдат набрел на укрывшихся за толстыми стенами французов, после чего окружил их и взял в плен. Среди французских войск началась паника. В этот же день представитель французского главкома прибыл на фронт, приняв два решения: Верден будет удержан, а командование примет генерал Петэн.
Пока немцы аккуратно выкуривали французов из оставшихся фортов, Пэтеном было спешно организованно беспрерывное движение по священной (и единственной) дороге - уже в следующие семь дней по ней было переброшено почти 200 т. солдат. Теперь галлы имели даже преимущество в численности. Пэтен спешно организовал несколько контрударов - солдаты погибли, но выигрывали время: намерения немцев были слишком очевидны. Импровизируя (эта галльская легкость была французским аналогом тевтонскому планированию), французы сделали из посредственной 50-ти километровой дороги бесперебойно работавшую артерию - 12 т. грузовиков беспрерывно подвозили все необходимое для обороны, а целая дивизия занималась дорожными работами. Такого Фалькенхайн не учел - немецкое наступление забуксовало, оно попросту не успевали перемалывать врага быстрее чем тот усиливался. А усиливался он знатно, в боях у крепости успели побывать и русские экспедиционные части, и американские летчики-добровольцы, отдававшие долг Франции за 18 век. Кайзер особенно тяжело переживал этот лживый американский нейтралитет, с полной поддержкой Антанты: он с горечью перечислял своему дантисту-американцу многочисленные обиды от дяди Сэма и восклицал - доллары, доллары, доллары! Эта грязная зеленая бумажка, блядь!
В марте немцы нанесли новый удар. Теперь их целью были высоты на западном берегу Масса - Морт-Омм и 304. И вновь начало было вполне успешным, в первый же день атаки была разбита французская дивизия, держащая там оборону. Но свежие французские резервы (опять) остановили продвижение и март прошел в бесплодных атаках и контратаках. Теперь уже и французы вели не менее мощный артиллерийской огонь. Пэтен оказался умелым генералом, спокойно оперировавшим своими войсками. В апреле немцы возобновили продвижение, но оно было слишком медленным и очевидным, чтобы представлять особую опасность. Все же, упорно атакуя они заняли в начале мая обе высоты. Предстояло очередное последнее, решающее усилие.
Перед этим французы провели неудачную попытку отбить форт Дуомон, спровоцированную случайным взрывом хранящихся в нем немецких снарядов. Еще один французский герой Вердена, злосчастный (впоследствии) артиллерист Нивель, организовал атаку закончившуюся неудачей. Немцы стремительно теряли инициативу в битве: артиллерия галлов насквозь простреливала нарочно узкий участок наступления, а пехоты и вовсе было вдоволь. Становилось понятно, что в уравнении Фалькенхайна чего-то не хватало: и французская честь не была потеряна, и армия не погибала. Немцы изнемогали - в отличие от французов, половина дивизий которых успела опалиться огнем Верденской битвы, германцы почти не сменяли своих наступавших войск. Кронпринц хотел было закончить сражение, но пресса уже раструбила о скором падении крепости и вопрос стал политическим.
В июне начался последний рывок. Собрав несколько дивизий на участке в 5 километров, немцы прорвали французские позиции и окружили форт Во. Спустя неделю тот пал. Еще две недели упорных боев, во время которых войска кронпринца пытались пробиться к оставшимся фортам защищавшим Верден. Последней вершиной была атака в конце июня, предваряемая очень удачной артиллерийской подготовкой, временно заставшей замолчать французские пушки. Кое-кто из немцев уже видел сам город... Но, месяц непрерывных боев измотал германцев, а резервы спешно отправлялись куда угодно, только не к Вердену. Атака завершилась толком не начавшись. Устроив внезапный штурм одного из фортов в июле Фалькенхайн убедился в бесперспективности дальнейших усилий и приказал перейти к обороне. Германцы начали отступать, уходя из артиллерийского мешка. Осенью и зимой, с октября по декабрь, французы без особых усилий заняли большую часть утерянных территорий, практически вернувшись к позициям начала года. Настоящее Верденское сражение закончилось еще летом.
В чисто материальном смысле стороны практически разошлись в ничью. Хотя французы и пустили легенду об 600 т. потерях врага, на деле их собственные потери были даже выше чем у атакующих немцев: от 300 до более чем 500 т. у них и 200-400 т. у немцев. Верден был удержан, наступление Фалькенхайна провалилось и французы могли считать себя победителями - вполне заслуженно. Умелая логистика Петэна, талантливое применение артиллерии Нивеля, храбрость простого пехотинца и начавшиеся наступления Антанты на всех фронтах решили исход битвы. Грозный германский молот, сокрушавший весь 1915 г. врага на Востоке, погнулся на первом же ударе на Западе. Это поражение подорвало уверенность Центральных Держав.
Почему Фалькенхайн и кронпринц проиграли Жоффру и Пэтену? Потому что сам замысел битвы не соответствовал ее размаху: германцам следовало остановиться еще в апреле, когда перспективы добиться взятия крепости улетучились, а потери увеличились. Вместо этого Генеральный штаб пошел на принцип и продолжал сжигать войска из-за престижа. Пэтен, внимательно изучивший подход своего противника, перенял эту тактику, убрав из нее лишнее - его фирменные короткие удары, с мощной артиллерийской поддержкой и ограниченными целями, щадящими собственную пехоту берут начало именно оттуда. Ошибкой был не сам Верден, ошибкой было превращать второстепенную битву во всепожирающую фокальную точку. Фалькенхайн подскользнулся на ровном месте: стремление не рисковать оказалось худшим способом выиграть войну, а упорство не желающего признавать поражение полководца - жестоким упрямством мясника.

Уехавшие когда-то саксы и их оставшиеся родственники




Треск надежд
Еще гремели пушки кронпринца под Верденом, уже прорывался куда-то Брусилов, взрывались и тонули крейсера Битти, но молчаливый генерал Хейг только начинал свою битву. Он верил в себя, в свою звезду, в свой спиритический стол, наконец. Его удар был главным, он должен был прорвать германский фронт во Франции, сокрушить германскую решимость и приблизить конец войны. Немцы - это всего лишь люди и кроме мундира их ничего не защищает, а значит, считал Хейг, все дело в правильной подготовке операции. Френч был неврастеником и слабаком, терявшимся при первых же потерях, он такой ошибки не совершит. Он не будет спешить, не будет нервничать и останавливать наступление за пять минут до победы.
У него были десятки дивизий, новых английских и имперских дивизий: причудливая смесь старых кадровых войск, добровольцев Китченера 1915 г. и призывников 1916 г. (теперь англичан призывали на войну, как в Европе). Конечно, генералы не доверяли этому сборищу штатских в форме: ну куда с такими на немца? они залягут и драгоценные снаряды, миллионами лежащие на складах, пропадут напрасно. А драгоценная кавалерия не сможет ворваться и порубать германских пушкарей. Поэтому Хейг разработал зеркальный вариант фалькенхайновского плана, с той лишь разницей, что немецкий план танцевал от ограниченности в войсках, а английский от неверия в собственную пехоту. Проще говоря, будущую битву должна была сделать артиллерия, солдаты становились лишь придатком, полностью лишенными права на инициативу и самостоятельность. От них требовалось лишь занимать очищенные огнем орудий от врага позиции в указанное время. Солдат готовили в лагерях именно к этому - идти вслед за огневым валом.
В первый день июля британцы встали и пошли. До этого целую неделю англо-французская артиллерия утюжила немецкие позиции на Сомме (аккурат между английским и французским участками Западного фронта), дав немцам повод задуматься о направлении главного удара врага. И что же? а ничего! Английская артиллерия просто перепахала поле боя, наделав множество новых ям и создав характерный для ПМВ лунный пейзаж. Напрасно некоторые солдаты пинали футбольный мяч на пути к обезлюдевшим немецким окопам: появившиеся пулеметчики и абсолютно целая артиллерия врага развеяли эти надежды самым жестоким образом. Из 100 т. британских солдат, начавших это сражение, каждый пятый погиб в первый день, а еще половина осталась лежать ранеными. И это без всякого продвижения. Немногим удачливее были французы, продвинувшиеся дальше, но так как их участие в операции было второстепенным, то и развития этот успех не получил. Хейг невозмутимо отмечал события дня в своем дневнике и продолжал атаковать. Германцы же действительно были потрясены, но не столько ударами, сколько бульдожьим упрямством англичан в атаке - на некоторых участках они даже прекращали стрельбу, давая ранеными из расстрелянных напрочь британских цепей отползти обратно. Это, впрочем, было лишь эпизодом в битве нового типа. Наступление Хейна было кровавым, но и отражение его требовало не меньших сил: не очень умный командующий немецкой армией на данном участке требовал вернуть каждый потерянный метр любой ценой.
Первый месяц боев не дал особого продвижения, англичане не прошли даже скромно задуманных первых 10 километров, сумев ценою огромных жертв завоевать лишь половину этого расстояния. Пехота не могла ни приноровиться к жесткому расписанию артиллерии, ни надежно связаться с ней. Последняя же была и неэффективной, и слепой. Битва на Сомме полна эпизодов когда огонь британских пушек переносился в глубь вражеских позиций (чтобы воспрепятствовать подходу резервов) слишком рано, оставив окопы врага нетронутыми, когда сплошная стена взрывов, окутывавших германскую линию обороны, рассеивалась, оставив их практически целыми (спешно развертываемое производство снарядов давало много брака, были у английских снарядов и конструктивные недостатки), когда корректировка огня оказывалась не синхронизированной с наступавшей пехотой и та сначала попадала под дружественный огонь, а потом, поднявшись в атаку на целехонькие бункеры немцев и захватив их - оказывалась вновь посреди разрывов собственных снарядов. Генералы, не знакомые с тонкостями современной войны, оценивали артиллерийскую подготовку на глазок и действовали соответственно, произвольно меняя в последний момент ее длительность и даже время начала. Хейг слишком понадеялся на технологическую часть войны, уверовав во всесильную артиллерию (тут ему помогли русские союзники, объяснявшие все успехи врага в прошлом году силой его орудий) и забыв, что пушки тоже наводят люди. К тому же он не верил в пулеметы,считая что их даже слишком много. В общем, новая британская армия была еще слишком сырой, чтобы проводить такие большие операции.



Лохань и грязь
И все же, постепенно битва на Сомме становилась главным сухопутным сражением 1916 г. (и, ретроспективно, одним из важнейших сражений Мировой войны, битвой-водоразделом, открывшей начало тому, что немцы назвали "война машин"). Верденская мясорубка закончилась, Брусиловский прорыв иссяк, а к Сомме спешили новые и новые дивизии. Начав со скромных двадцати, к середине лета союзники ввели в дело уже почти сотню, а их германские противники - до половины этого числа. Несмотря (а скорее благодаря) на это, Хейг никак не мог бросить кавалерию, долгожданный прорыв все еще не наступал. Союзники, особенно французы, все же продвигались вперед, но это было далеко не то. По немцам выпустили больше семи миллионов снарядов, а они продолжали держаться.
К сентябрю битва вступила в новую фазу. Теперь Антанта готовилась применить новое чудо-оружие, достойный ответ на устаревшие уже цеппелины и сверхтяжелую немецкую артиллерию. До этого, в воздухе, они уже преодолели немецкое господство в небе - новые английские и французские самолеты не не уступали немецким машинам в вооружении, но и превосходили их в скорости и маневренности. Теперь и у союзников появились свои асы. Теперь - англичане посылали в бой цистерны танки.
Идея бронированной машины не была революционной, она витала в воздухе (вагенбурги, броневики, гусеничные тракторы и тягачи), но создать первую рабочую модель в 20 веке сумели именно англичане. Нация просвещенных мореплавателей начала мечтать о сухопутном крейсере еще с конца 1914 г. и не было недостатка в предложенных проектах и даже опытных образцах. Английский полковник Суинтон (наблюдатель и историк русско-японской войны) стал энтузиастом нового оружия, прообраз которого он увидел в обычном гусеничном тракторе. Его истребитель пулеметов заинтересовал самого Черчилля, чье Адмиралтейство курировало вопрос, но покуда до начала производства руки просто не доходили: все ресурсы империи съедал снарядный голод - артиллерия была в приоритете. И все же, дело пошло. К февралю 1916 г. первый танк в мире, ласково прозванный Матерь, прошел свое испытание и был принят на королевскую службу (было заказано полтораста штук). Машина, официально получившая название Mark-1, представляла собой ромб с гусеницами, внутри которого угорали от газов восемь человек экипажа, носивших почти что средневековые маски, призванные защитить их лица от осколков. Несмотря на название, 30-ти тонные танки выпускались в двух модификациях: полностью пулеметная самка и пушечный самец. Несмотря на явно морское происхождение, танк (названный так потому что на фронт их везли под видом топливных цистерн в Петроград) оказался грозным сухопутным оружием.
Начавшаяся в начале сентября новая фаза битвы долго не приносила ничего нового и английский главком вспомнил об имевшейся уже во Франции полусотне машин. Ему требовалось что-то что принесет быстрый успех. В жертву этому принесли внезапность и массовость. И танки пошли в бой. Дальнейшее можно охарактеризовать как пересказ известной детской считалки о десяти негритятах: из пятидесяти машин к рубежу с которого начиналась атака смогли доехать лишь тридцать, а в бой вступило меньше двадцати. И чудо случилось - они прорвались, напугав немецкую пехоту. Танки, если они не ломались, действовали самым лучшим образом: давили колючку, пулеметы, утюжили окопы и вообще грозно фырчали. Англичанам повезло и в том, что в этот день артиллерия палила как надо, а потому за пять часов они продвинулись глубже чем за пять недель - аж на на пять километров. При этом потери пехоты оказались значительно меньше расчетных (чуть ли не в десятки раз). Потом ситуация опять приобрела знакомый характер: они наткнулись на еще одну линию немецких пулеметов, но уже без танков. Союзники, наступая еще две недели, сумели-таки дойти до каких-то высот, не имевших особого значения. В октябрьско-ноябрьской грязи наступление союзников бесславно утонуло - потеряв более 600 т. (треть - французы) солдат они приблизились к Берлину на 10 километров. Немцы тоже тяжело пережили эту битву, было нарушено привычное соотношение потерь, они составили аж 400 т. солдат, причем в отличие от англо-французских крестьян и клерков, кайзер терял уже готовых, годных солдат.
Хейг неплохо подготовил свое наступление, пожалуй это была лучшая попытка союзников с начала войны. Проблемой, однако, было то, что этого оказалось недостаточным. Ключевым вопросом оставалась умение пехоты, и то, что французы добивались в этом английском наступлении подчас лучших результатов - говорит о многом. С другой стороны, нельзя сказать, чтобы игра шла в одни ворота. Применение танков открыло новую эпоху, десятки тысяч снарядов могли не разрываться при падении, но миллионы других все же доносили свою смертельную ношу. Тем не менее, общий итог битвы был разочаровывающим для всех: англичане буквально надорвали свою империю, утеряв прежний оптимистический дух, войска доминионов тоже были обескровлены (их правительства, пытаясь объяснится с общественностью дома, кивали на далеких британских генералов), а немцы, впервые столкнувшиеся с таким мощным наступлением за всю войну (да еще в условиях непрерывных боев на других фронтах), перешли к стратегической обороне. Сомма стала рубежом после которого прежний мир уже не мог вернуться.

Британская стратегия


Немецкие офицеры с удивлением рассматривают английский тэнк - и этой нелепицей они хотят победить кайзера? Вздор!


Ютланд и Скагеррак
1916 г. подарил военной истории генеральное сражение дредноутов о котором мечтали все адмиралы и школьники века. К сожалению, дредноуты в нем участвовали не особенно активно, да и генеральным оно стало лишь впоследствии. Более того, до сих пор историки спорят о том кто же победил в самой главной морской битве войны?
Принявший в начале года водительство над флотом Открытого Моря адмирал фон Шеер был агрессивным командиром, в молодости заработавшим прозвище Драчливый Боб, за сходство с собакой. При нем немецкая надежда выманить и уничтожить часть британского Большого флота обрела второе дыхание. У Шеера было в два раза меньше дредноутов чем у его британского противника адмирала Джеллико, но он был уверен в себе: германский флот обязан дать бой, и не просто, а победный. Со времен Коронеля прошло два года и особыми победами на море немцы с тех пор похвастаться не могли. Англичане очень опасались ошибки, с этим немцами совсем другая война, не то, что с французами или испанцами: а вдруг торпеды и мины проредят Королевский флот еще до боя? Джеллико не мог рисковать дредноутами Его Величества, в конце концов Англия вступила в войну из-за них и именно они стальной хваткой держали Центральные державы в блокаде.
Шеер рассчитывал спровоцировать набегами легких сил английские крейсера и переиграть прошлогоднюю Доггер-банку в новой редакции. Радиоигра немцев должна была заставить Джеллико считать, что немецкие дредноуты привычно дремлят на своих базах, но британцы заметили увеличившуюся активность уботов и на всякий случай развели пары, выйдя в море. Еще раньше в нем оказались крейсера храброго адмирала ПМВ Битти, привычно выискивающего врага.
Сначала в дело вступили, а точнее не вступили, немецкие подлодки, веером рассыпанные вокруг английских портов: их техническое несовершенство не позволило нанести никакого урона британским эскадрам, более того - их попросту не заметили. Потом, в последний день мая, авангард Шеера встретился с крейсерами Битти, от чего и ведется отсчет начала сражения.

Флот Открытого моря и просто Большой Флот




Хороший шанс! Шесть английских крейсеров палили в пять немецких, но в этом им мешали серые борта тевтонских чудищ, сливавшихся со свинцовыми водами Северного моря, дымы труб и рукожопость отвратительная координация. Главным связистом у Битти был полный болван и первое время его крейсеры даже не стреляли по одному из немецких судов, несмотря на превосходство в числе. Немцы, с их цейсовской оптикой, хорошей броней и артиллерией, продемонстрировали неожиданное преимущество: через полчаса два из шести линейных крейсеров Битти вышли из строя, а именно разорвались (бадабух!) и потонули. Это было ужасно, но и красиво: германские моряки проорали хох! Британский адмирал проявил примерную сдержанность, бросив через плечо - что-то не так сегодня с нашими проклятыми кораблями - и продолжил бой. Его команды ответили такой же холодной решительностью: пожалуй это была вершина военно-морской истории мира, сражались лучшие из лучших. В этот момент на помощь крейсерам Битти подоспели первые четыре из двадцати восьми дредноутов Джеллико, который не спеша шел к месту встречи, досматривая в дороге нейтралов и выискивая перископы. Немецкие крейсера повернули назад, прикрывшись боем между эсминцами. Но тут подоспел и Шеер! Со своими шестнадцатью дредноутами, он пребывал в приятной уверенности, полагая что ведет бой лишь с частью монструозного Гранд-флита. Битти начал отход, умело заманивая немцев навстречу главным силам Королевского флота.
Так и случилось, но уже под вечер, близко семи часов (сам бой начался без четверти четыре). Немцам еще раз повезло и они сумели отправить на дно линейный крейсер, но в целом бой явно проигрывался: флот Джеллико подавлял мощью своего залпа, германские суда претерпевали ужасающие разрушения - только старая добрая крупповская сталь и хорошая плавучесть спасала Шеера от тяжелых потерь. Тем не менее, он оказался в прескверной ситуации: весь его флот скучился перед английским и в воздухе витал призрак Цусимы или около того. Германский адмирал растерялся (его банально переиграли! в его же операции!), он начал было бегство, но затем вернулся чтобы прикрыть напрасно взятые им в бой тихоходные броненосцы. Тут, в уже наступавшей темноте, немцы понесли еще большие потери и скрылись. Произошло еще несколько схваток легких сил и все стихло. Ночь и туман, опасения Джеллико (миноносцы и подлодки!) спасли немецкий флот от уничтожения - утро обещало новый бой, в исходе которого не было ни малейших сомнений. На рассвете же оказалось, что немцы оставили море сражения и бежали в свои гавани.
Британские потери (и разочарование) были велики. Такой день, такая возможность - и такой исход! Официальное сообщение, составленное Джеллико, было настолько сдержанным, что во всем мире подумали о поражении англичан. В самом деле, их потери были выше немецких: 3 линейных крейсера против 1, 3 броненосных крейсера против 4 легких, 8 эсминцев против 5, 6 т. моряков против 2,5 т. Немцы потеряли еще и старенький броненосец, додредноутной эпохи, глупо взятый в бой Шеером, так что каждый англофил и англоман может записать в актив Джеллико уничтоженный линкор, но это чистой воды казуистика. И все же германские корабли были настолько сильно побиты, что разрыв в силах после боя еще и увеличился, несмотря на громогласные кличи о победе в рейхе.
Почему? Шеер рисковал, Битти рисковал, а Джеллико - нет. Сегодняшним критикам легко указывать на то, что даже гибель нескольких дредноутов стоила бы полной победы над флотом Открытого Моря, но это типичная мудрость послезнания. Джеллико в определенном смысле не повезло, гибель его линейных крейсеров была запланирована заранее, когда мощные корабли оснастили легкой броней, пожертвовав защитой ради скорости: если бы не это, то его потери были бы намного меньше. Тактически же он полностью переиграл своего немецкого противника. Впрочем, повод гордиться у немцев все же был: не каждый флот сумеет выйти из боя с лучшим (и превосходящим в числе) флотом мира с преимуществом по фрагам.

Только тогда мы сможем разрушить Священную Римскую империю, когда итальянцы и австрийцы перестанут считать себя одним народом! (с) Кардинал Ришелье




Макароны и шницель
Итальянский главком Кадорна выглядел (если верить фотографиями, кинохронике и отзывам) как гнида негодяй и был им. Безжалостный к собственным солдатам, он посылал крестьянских парней, толком не умевших даже стрелять, в бесплодные атаки, не считаясь с потерями вообще. Организатор одиннадцати сражений на Изонцо мог бы стать символом этой войны, наряду с танком, колючей проволокой и окопной грязью.
Всю весну итальянцы активно наступали, без всякого (о, конечно) успеха. Их армия значительно усилилась с прошлого года: теперь союзники могли снабжать ее достаточно обильно и техническая отсталость постепенно уходила в прошлое (не забирая, однако, с собой тактическую и стратегическую немочь итальянских генералов). Находясь в приятном перерыве между только что проигранным пятым и подготовкой шестого сражения (на Изонцо, разумеется) Кадорна не обратил никакого внимания на явственные признаки скорого австрийского удара. И напрасно, ибо его противник, хорошо знакомый нам фон Гетцендорф, был не менее активным стариком. Его армии покончили с сербами, русские вряд ли способны на что-то большее нежели очередное неудачное наступление, так что бравый Гетцендорф рассчитывал снискать себе лавры покойного Радецкого, проведя карательный марш по Италии. В мае он ударил и сразу удачно - итальянцы бежали на фронте в 60 километров километров, австрийцы прорвались на 10-15 километров вглубь - сравните это с Соммой! Дело запахло керосином, но Гетцендорфу не удалось довершить успех: во-первых, жадный Фалькенхайн не дал германских дивизий, во-вторых, щедрый Брусилов пошел в свой прорыв и австро-венграм пришлось немедленно развернуться и покатить обратно в Галицию. В июне итальянцы пошли в контратаку и немного оттеснили своего извечного неприятеля, вернув примерно половину утерянной территории.
Последующие полгода солдаты Кадорно ходили в шестое, седьмое, восьмое и девятое наступление на Изонцо. Как вы понимаете, все они окончились тем же, что и первое. В общем, итальянцы уложили полмиллиона солдат, аккурат в два раза больше нежели их австро-венгерские враги. Эти сражения делают честь итальянскому солдату, его храбрости, так часто высмеиваемой: несмотря на худшее руководство в Европе (кроме румынского, разумеется), он храбро шел в бой за абсолютно непонятные цели и сражался. Расплата наступит позже: и в этом случае монархия, вступившая в войну на стороне Антанты, губила сама себя.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив