"У бойца был тюбик с обезболивающим. Выменял за день до этого в другой группе в обмен на гранату"...

twower — 03.10.2014 Солдат-санитар 42-го территориального батальона В.Донос рассказывает о боях под Иловайском (гуглоперевод). Очень рекомендую к прочтению:

*****
"Я добровольцем ушел. Только жена думает, что меня мобилизовали. А мне же 42 года, вызвали в военкомат, сказали, что могу отказаться, потому по возрасту уже сняли... Просто я же добровольцем записался еще в марте, а тут обстановка изменилась, но я не отказался. У меня вся семья медики, я детство провел у матери на работе. Сам в университете изучал спорт.медицину. Поэтому напросился в санитары, чтобы принести какую пользу".
Добровольцев отвезли на тренировку на полигон в Кировоградской области. Стрелять давать мало.
Только благодаря тому, что среди добровольцев было много тех, кто закончил военную службу и имел опыт Ирака, Югославии и Африки, батальон быстро сформировали и сообщили, что скоро отправят на аэродром Краматорска.
Володя Донос говорит, что среди добровольцев было много таких, кто ушел на фронт несмотря на увещевания жены: "Была у нас ситуация. Приехала прямо на полигон жена одного нашего. И заявила:" Ты козел, от меня и ребенка убежал. Я подам на развод, как вернешься назад!" Он должен собрать вещи и вернуться домой. Но думаю, они и так разбегутся. Если женщина не понимает мужчину, еще и позорит его при всех, в которых нет будущего".

В начале августа 42-й батальон уехал охранять аэродром Краматорска. Боев там уже не было, преимущественно местные провокации. Часто возникали комические ситуации, когда ночью тепловизор фиксировал засаду, а на утро оказывалось, что бойцы подстрелили диких кабанов. "Так у нас было печеное на утро", - шутит Вова.
Часть батальона, людей пятьдесят, отправили на Саур-Могилу уже после того, как оттуда вывели наши войска. Высадили ночью среди чистого поля. Никто не знал, куда иди и чего. Они связались с командованием по рации: "Что же вы делаете, людей посылаете на мясо? Кого там охраняют - террористов что ли?"
"Хорошо, что у них старшина был опытный вояка, который всю жизнь служил в горячих точках по всему миру, они все вернулись цели", - рассказывает боец.
Володя обнимает здоровую ногу и переходит на критику руководства АТО:
"Там такое творится! Руководит СБУ, милиция - нет единого центра принятия решений. Одна силовая структура делает свое, не ставя в известность другую, потому что боится, что сольют информацию, и каждый делает, что хочет. А Минобороны тоже боится, в свою очередь. Слаженности нет никакой - МВД не доверяет СБУ, а Минобороны опасается их обоих. Были случаи, когда свои против своих воевали".

27 августа батальон Владимира Доноса отправили на подмогу к Иловайску. Высадили с вертолетов, сформировали колонну, добавили два БМП.
"Ехали на "Урале", впереди и сзади БМП, но первая БМП заглохла еще в пути. Пробовали ремонтировать, где-то около часа стояли. Пока чинили, начался прицельный обстрел из минометов... Надо было бежать, а поскольку неисправную БМП оставлять не хотелось, то мы ее взорвали. Катались потом полночи, такое впечатление, что нашим врагам сообщали, где мы находимся. Хотя телефоны были выключены, а аккумуляторы вытащены.
Когда мы сделали круг и начали петлять, преследование прекратилось. Поздно вечером мы заехали в поле подсолнухов и там стояли часов до четырех. И тогда минометный обстрел возобновился. У нас было двое раненых, ни у кого не было аптечек. У одного осколок в локте, а у второго перебито бедро и венозное кровотечение. Еще когда мы собирались в дорогу, я подошел к нашему начмеду и сказал, что у нас нет ни сумки, ничего ... Правдами и неправдами сам выменял индивидуальные перевязочные пакеты - насадил их себе в разгрузку вместо патронов.
Этими материалами и обмотал ребят. Бойцу с ногой потребовалось шина, но ее не было. Попросил других, выломали лампочку [что есть лампочка на украинском? Шину из веток сделали?] и накрыл его плащ-палаткой ", - вспоминает Володя о первых раненых под Иловайском.
У санитара не было ни одного обезболивающего, ребята постоянно кричали от боли.
"У одного из бойцов был тюбик с обезболивающим. Выменял за день до этого в другой группе в обмен на гранату. Мы вкололи тому парню, у которого кости из бедра торчали", - признался санитар 42-го батальона.
Бойцам сообщили, что машина с ранеными больше не поедет. Всех перегрузили в другую машину. Все, кто остался, - сели на последнюю БМП. Только сели, и колонну начали обстреливать из минометов из засады. Все выскочили на открытый участок и попали под открытый огонь с обеих сторон.
"Я потом с нашими ребятами общался, они говорили, что мы в такую ​​передрягу попали, что капец ... Машины веером пошли в разные стороны, чтобы хоть немного спастись. Начали стрелять и сами в обе стороны, когда видели нечто подозрительное", - вспоминает перестрелку санитар.
БМП батальона подстрелили артиллерийской "зениткой". Володя увидел пробитый люк и рюкзак командира, которого уже вынесли - без сознания и раненого. Все, кто остался, вылезли из машин и побежали, кто куда. От взрыва он перестал чувствовать левую руку.
"И здесь они прицелились... Ребята возле меня стали взрываться, как мыльные пузыри.... От одного только глаза остались. Гасли, как парафиновые ленты. Когда стал оглядываться вокруг увидел голову, сначала удивился, почему без каски, а затем понял, что голова без тела, восковая, бескровная, только глаза остались светло-зеленые. Такое лицо спокойное, и что-то хочет спросить и смотрел на меня, как что-то хотел сказать...
Я увидел на себе кучу человеческого мяса. Думал, что меня тоже вывернуло, но нащупал бронежилет и понял, что это чужая плоть. Я почувствовал, что у меня нога болит. Поднял ногу и первая мысль - а куда же ботинок делся, я его зашнуровывал. Вижу стопа на коже свисает, а голени не увидел. Я наложил себе жгут и почувствовал, что и левая рука плохо работает ", - рассказывает об ужасах Иловайска Володя.
Раздался еще один взрыв, и санитар-доброволец перестал чувствовать, что творится вокруг. Пришел в себя, когда его уже стягивали с подбитой БМП. Это другой боец тащил Доноса в лесопосадку рядом. Володя рассказал ему, как правильно забинтовать стопу.
"Попросил его перевернуть меня на живот, потому что так больше шансов выжить, если я потеряю сознание. Я снова отключился, очнулся, а он сидит у меня, свернувшись калачиком. Я спрашиваю: "Ты чего здесь? "А он мне:" Я тебя не брошу, друг". Я спросил, кто остался в живых. Он ответил, что есть еще один ранен в руку и ногу, в движении [???].
Я ему отдал свой телефон и попросил вытянуть третьего бойца, потому говорю, ты будешь меня тянуть, заденешь за пенек, за артерию и я все равно кровью истеку. Пробовал позвонить нашим, но как раз в той точке не было связи.
Мы попрощались. Парень обещал, что вернется с подмогой, но так и не вернулся. Возможно, сбились с маршрута... Карт у нас не было совсем".

"Я остался лежать в лесу. Пошел дождь. Рядом со мной лежала каска, и я собрал в нее дождевую воду, чтобы не умереть от обезвоживания. Всю ночь пролежал. Одежда так и не высохла. Я замерз. Но держался. Рядом стреляли "Грады", меня хорошо забросало землей. Я лежал под слоем земли, а в руках держал каску, чтобы хоть что-то попить. Осколками срезало все ветви дерева надо мной, и я мучался от прямых лучей солнца. Прикрылся несколькими ветвями, обкопал себя землей, чтобы снизить температуру. Был грязный, как черт...
В каску тоже набралась земля. И я выжимал почву, чтобы собрать хоть какую-то влагу. Но мне потребовалось вода и белок, чтобы восстанавливать кровь. Наш сухпаек остался на взорванной БМП... Я ловил муравьев, которые пробегали мимо меня... Палкой из дерева выкапывал червей из земли - чистый белок. Еда была дрянная, но хоть что-то в организм поступало..."
Володя на мгновение замолкает. Долго смотрит на потолок. А потом продолжает рассказ о выживании во Иловайском.
"Кругом меня были куски тел убитых ребят. Начали слетаться мухи. Но ловить их я не хотел. За ночь у меня собрался полный нос соплей. От обезвоживания у меня потрескались губы и пересох язык, поэтому я решил выпить эту жидкость и помазал уста. Слетелись мухи, начали лазить по рту. Так я съел три-четыре мушки. На третий день координация моя уже была нарушена - от обескровливания, голода, боли, ужасного вида разодранных трупов вокруг...
У меня был блокнот, начал записывать, когда делал себе перевязку. Написал себе на руке маркером, как меня зовут и откуда я. Чтобы облегчить болевой шок, начал записывать все, что я думаю - о своем состоянии, послание к моей жене. Это на случай, а бы я там умер, а меня нашли. Там были записи такие, как "Утро, 29 августа. Я еще жив".
Сейчас моя Ярослава говорит, что пробовала читать, но пока не готова. Но я тоже пока не могу. Потом перечитаю, перепечатаю на комп и посмеюсь", - улыбается искренней улыбкой Володя.
"В ране моей завелись опарыши. Так как вокруг везде лежало чужое мясо... Я старался помочиться на рану, чтобы обеззаразить ее. На четвертый день уже и мочиться было нечем. А если бы и было, я бы выпил.
Был у меня компас, я ориентировался так, когда утро, обед, вечер. И по этим признакам записывал, какое сегодня число.

"Я был без сознания. А потом почувствовал, что надо мной кто стоит. Открыл глаза, а там трое мужчин - Иван, Николай и не помню имени третьего. Они ходили и собирали, что осталось на месте боя. Услышал, что" снайперка" наша разлетелась вдребезги.
Спросили, что у меня. Сказал, что нога. Они убрали ветви, слышу, матерятся. Сказали, что скоро вернутся. Привели женщину Свету. У нее был флакончик пентанову [пентанол?], она мне рану засыпала и уколола димедрол.
Ребята привезли мне воды, банку борща, помидоры, сало и хлеб. Я их поблагодарил. Только сказал, что сала и хлеба не смогу съесть. Сказали, что там ездит "Красный крест", который трупы собирает в пакеты, и мы его приведем к тебе. Вернулись уже вечером, сказали, что "Красный крест" отказался ехать, потому что здесь стреляют, и пообещали перевезти самостоятельно. Завернули в покрывало и погрузили ли в москвич, то в жигуль.
Один сидел за рулем, а другие двое толкали авто. Спрашиваю: "Заглохла, что ли?" А они говорят, что аккумулятор пулями посекло. Минут через двадцать приехали на заправку. Только выскочил водитель, и тут же заскочил. Я спрашиваю: "Бензина нет, что так скоро?". А он говорит: "Бак у нас убитый, только поллитра влезает. По дороге еще заехали в некое село за водой мне. Я почувствовал, что холодная, колодезная... А мне один человек говорит: "У нас после обстрелов уже ничего не работает. Воду берем только у тех, у кого колодец есть".
Местные привезли меня в Старобешево в райбольницу .... Достали меня из машины, а подо мной покрывало порвалось. И слышу, кто говорит из моих спасителей: "Меня моя Света убьет дома за покрывало". Я громко рассмеялся - потому что мы здесь под пулями и с пробитым баком катались, а мужик женщины боится за испорченное одеяло. Улыбаюсь себе на все тридцать два.
Помогли они мне серьезно, хотя не скрывали, что были настроены против украинской армии. Всю дорогу в больницу рассказывали мне, чтобы я, когда вернусь в Полтавскую, всем рассказал, что нас здесь не хотят видеть. И что мы - украинские войска - убиваем мирное население.
В больнице не было света, окна разбиты. Медикаментов не было. Медсестры разводили руками. Через полчаса принесли мне глюкозу покапать и перекись, чтобы удалить опарышей с ноги. Выливали перекись в ведро с бутылочек и поливали рану. Я полусидел и все это видел. Где-то четверть ведра вылили.

Попросил их набрать мою жену. Мобильный я забыл. Но домашний наш в Гадяче знал. Жена моя была в шоке. Но потом пришла в норму и всех начала обзванивать, искать где я.
Старобешевские врачи развели руками, что больше ничем не могут помочь - не было ни воды, ни бинтов, ни уколов... Набрали кого-то по телефону, и меня забрала "скорая" ДНР. Повезли Донецк в самую первую больницу по дороге.
Спросили, кого привезли. "Укропа", - отвечают сепаратисты.
"Мы" укропа "лечить не будем", - сказали нам пороге то ли врачи, то ли охрана медучреждения...
Поехали в другую, там вроде хирурга не было. В третью, там сказали, что не принимают гнойных больных в стерильную операционную. Катались до вечера. Наконец меня приняли в 9-й городской больнице. Это был седьмое лечебное учреждение.
Там от меня тоже были не в восторге. Тоже несколько предвзято относились к украинским военным: "Зачем пришли?", "Мы вас не хотим здесь". Но спасибо хирургу и медсестрам, операцию сделали нормально.
Мне хирург сразу сказал, что ампутировать будем по колена. А я ему: "А то я не знаю, что там за пять дней все сгнило".
Первое, что помню после операции - стоит надо мной женщина Инночка, она волонтерила там. Тоже так напряженно ко мне относилась. Но принесла футболку, полотенце, то поесть. Костыли потом еще принесла".
Володя прерывает разговор и показывает в угол: "Вот они, кстати, стоят, подарок мой из Донецка".
"Так я пролежал несколько дней, а потом меня перевели в госпиталь имени Калинина. Там был штаб террористов, и они туда свозили украинских пленных.
В палату возвращается жена Вовы Ярослава. Кладет сигареты на стол, садится у нас.
"Перевели меня в подвал, где были наши пленные. Относились, как к пленным. Есть иногда приносили - кашу на воде. А иногда и забывали. Но мне после лесного меню и такое было по вкусу. Хлеб еще давали. Я прятал себе под футболку. Так и ел, когда не приносили ничего.
Что дальше рассказывать, я не знаю. Все остальное моя Слава делала - искала, освобождала. Это у нее интервью надо брать", - показывает санитар на жену.

Ярослава выключает телефон и начинает рассказ, как искала мужа в оккупированном Донецке.
Говорит, что когда Володя набрал ее из Старобешево, это ее несколько выбило из колеи. Благодаря фирменным шуткам Вовы она удостоверилась, что это ее муж. Но от шока забыла спросить, где именно эта больница и как связаться с учреждением из Гадяча. Целую ночь она бегала по комнате, не находя места. А потом по интернету начала искать телефоны мэрии и больницы Старобешево.
"На рассвете набрала мэрию. Там не было света. Один человек целый час искал фонарик, чтобы найти мне телефон больницы. Так связалась с врачом. Мне сказали, что Вова очень плох. Если его срочно не прооперировать, он умрет. Сказали, которые могут довезти разве что в Донецк.
Я знала, что город оккупирован и мой муж попадает в плен, но согласилась. Думала, что главное его спасти, а сама я его тогда вырву любыми путями".
Жена бойца в первую очередь связалась с Центром освобождения пленных, обратилась в штаб Ахметова, который помогает вывозить людей из оккупированного региона, писала в СБУ заявление, обращалась к знакомым.
"Я его подавала во все списки, где только можно. Вышла на госпиталь Калинина. Набрала и сказала, что ищу мужа. Трубку взяла женщина с военной выправкой, ощутимо так было. И спросила, какой его позывной и откуда он. Я почувствовала, что Вова именно там, у террористов. Я им постоянно звонила. Пыталась осторожно выяснить, что и как. Говорила по-русски, держала себя в руках, притворялась тупой овцой.
Удалось выйти на женщину из госпиталя этого, которая обещала помочь с информацией о Вову. От нее узнала, что Вовой интересуется военная прокуратура ДНР. Мне этого хватило. Больше я ее решила не подставлять.
Потому что Вова мой террористам был нужен для обмена. А этой женщине там жить среди них и дальше".
А на 11-й день исчезновения Вовы Ярославе позвонили домой из военкомата. И спросили, не в курсе ли она, где боец. Не дома ли уже.
"Я была так зла, что если бы этот мужик рядом стоял, то убила бы. Я ему говорю, вы его забрали, отправили на АТО, там где потеряли и бросили в лесу. А теперь спрашиваете, где он?!"
10 сентября жена добровольца приехала в Киев подавать еще одно заявление в СБУ. Вышла на Майдане - и тут телефонный звонок.
"Сказали, что будет обмен пленными. Вову хотят обменять на пятерых террористов. Они чего там в штабе на Калинина подумали, что он важный перец, разведчик. Еще потом, когда Вову освободили, то президент Порошенко в Твиттере написал, что освободили его, как разведчика. Подлил масла в огонь", - смеется Ярослава.
Володя заливается смехом. Дочь супругов сохранила тот твит. И родители очень смеялись.
"Я посмотрел, а там все молдавские фамилии. Прям, молдавский спецназ..."


19 сентября Ярославе позвонили и сказали, что Вову и еще трех пленных освободили. И отправляют в Днепропетровск.
"Он меня сразу же набрал и спросил:" Ты яблок и арбузов наквасила? "И попросил привезти еще печень и мяса. Я пулей полетела на Днепр в госпиталь. Захожу в палату, а он под капельницей лежит. Весь такого желтого цвета. Открыл глаза. Пытался пошутить. Ручку тянет. Поцеловали. А я думаю, хотя бы не заплакать..."
Вова внимательно слушает воспоминания жены. Вытирает скупую мужскую слезу. И тут же шутит: "Я знаю, чего ты меня так старательно искала. Дом ведь еще не переоформлен".
"Да иди ты, зачем мне и дом. Мне ты нужен..." - в тон мужу отвечает Слава.
Семья Донос говорит, что очень благодарна всем жителям Гадяча, которые откликнулись и помогли вырвать человека из плена ДНР.
Слава говорит, что главное ей знать, что ее муж жив. Даже страшно, что инвалид.
"У нас в Гадяче более сотни человек мобилизовали. В 42-й батальон тоже несколько пошло. Сейчас двое парней оттуда считаются без вести пропавшими. Я думаю, что это гораздо хуже - не знать, что случилось с твоим родным мужем или сыном.
Я зашла к Вове в палату в Днепропетровске, а мне санитарка говорит: "У вас такое горе...". А я говорю - нет, я счастлива, потому что он со мной. А не где-нибудь в поле куски лежат".

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив