Троцкий. Серии 2, 3, 4

voencomuezd — 12.11.2017 2-я серия только увеличивает масштабы абсурда. Выживший Троцкий, ничуть не пораженный близкой смертью, ходит по окрестностям и громогласно говорит, что не боится Сталина. В ответ на сомнения Джексона, что Сталин заинтересован в его смерти Троцкий неожиданно выдает, что Сталин – это его «голем», который хочет уничтожить создателя? Как же Троцкий ухитрился «создать» Сталина?

Именно в следующем эпизоде возникает Сталин в виде обычного кавказца с наложенными рябинами на лице. Он в духе тех же самых убогих боевиков демонстративно становится перед идущим конвоем с деньгами и убивает удивленную охрану с помощью затаившейся засады. Небрежным выстрелом из револьвера открыв двери дилижанса… пардон, фургона, он выволакивает оттуда охранников, у одного из которых находит время и место отнять и почитать нелегальный листок «Искры», который, по мнению сценаристов, похож на желтушный таблоид – раз его могли запросто читать жандармы на службе, да еще там публиковались глянцевые фотографии членов партии. Именно из этого листка Сталин впервые узнает о существовании Троцкого, который произносил перед членами ЦК речи столь же высокомерные, сколь и бессмысленные. Уже тогда почуявший какую-то непонятную угрозу от Троцкого Сталин решает отыграться на пленных. Далее идет совершенно смехотворная сцена, в которой Сталин с карикатурным акцентом типичного кавказского уголовника допрашивает молоденького охранника и, не удовлетворившись его причитаниями о семье, заставляет пристрелить начальство в обмен на жизнь, как будто дело происходит в убогом вестерне. Стоит ли говорить, что эти два неуклюже сшитых эпизода – всего лишь бездарная попытка напомнить о Тифлисском эксе под руководством Сталина и приписать ему уже тогда ярко проявившуюся бессмысленную жестокость? И ради этого можно пренебречь и логикой, и даже физической возможностью: ведь лично Сталин никогда на эксы не ходил, да и партия в 1902 г. эксов не проводила.

В Париже тем временем Троцкий, надев маскарадную косоворотку домовенка Кузи, пытается познакомиться с Седовой и даже читает Фрейда – потому что он «модный»; а сама Седова приглашает его на светский раут и выставки живописи. Еще немного и они бы пошли в ночной клуб на дискотеку. На раут, напоминающий оргии буржуазии из советских фильмов, Троцкий приходит в небрежно надетом костюме. Тогда уже второй раз Троцкий выдает речь с обличением буржуазного паразитизма и, повергнув публику в шоке, уходит. Коварный финансист Парвус не теряет времени и покупает Троцкому мандат делегата съезда в Брюсселе, потому что мандаты революционных партий – это, по уверениям сценаристов нечто вроде мандата депутата нынешней Госдумы: купить можно в каждом переходе. Сталин тоже отправляется на съезд – со стрельбой в тесном поезде по таможенникам, спрыгиванием из состава на полном ходу (хотя везде и всегда осмотр проходит на остановках) и побегом через границу. Видимо, сразу за русской границей в этом мире начинается Бельгия.

Но Ленин в этой компании оказывается самым буйнопомешанным. Проживая на верхнем этаже с мансардой, как Карлсон, который живет на крыше, он то балансирует на краю крыши, явно получая удовольствие от азарта, то вдруг в ответ на требование Троцкого показать ему тезисы речи на съезде вдруг сходит с ума. Схватив Троцкого за грудки, коренастый Ильич-Стычкин наклоняет его над высотой и требует, чтобы тот подчинялся только ему и выполнял все приказания. В реальной жизни от такого человека убежали бы все соратники, но в этом сериале, думаю, зрителю очень повезет, если он не увидит схватки в карате Ленина и Керенского на крыше несущегося поезда.

Густо замешанный на психических заболеваниях и сексуальной эксплуатации сюжет продолжает эту линию – Троцкий любуется обнаженной Седовой, которая работает натурщицей в художественной мастерской. После разговора о сути свободной любви в разрезе революционном мышления Троцкий приглашает Седову поехать в Вену на лекцию Фрейда – как будто бы дело происходит сейчас, и поезд это аналог самолета, а революционным эмигрантам вовсе не надо заниматься мыслительной работой и держаться подальше от проверки документов. В Вене Троцкий и Седова выслушивают настолько сильно перевранную и примитивную версию фрейдизма, которую смогли уложить в своей голове сценаристы – очередную болтовню о сексе как о двигателе деятельности человека. Понятно, что на этом тут же играет Троцкий – и пораженный особым психологическим портретом Троцкого-фанатика, Фрейд даже безуспешно предлагает ему обследование. Этот подход вообще очень близок авторам, которые пытаются всю революционную деятельность Троцкого выдать за сексуальную сублимацию. При этом они, очевидно, что-то слышали об интересе Троцкого к психоанализу и его знакомстве с идеями Фрейда – хотя первые познания на этот счет Троцкий приобрел еще в иркутской ссылке. В Вене же 1903 года он с таким же успехом мог встретиться с Гитлером, потому что был там только проездом, а с фрейдистами смог познакомиться только в 1907 г. после побега в Вену из сибирской ссылки.

Восхождение вождя продолжается теми же нехитрыми приемами, доступными пониманию примитивного мозга обывателя. Троцкий заявляется на съезд и соглашается выступить на его стороне. Ленин, который только что сообщил, что Бронштейна лишили слова, тут же передумывает и передает ему заранее написанную речь, однако вместо нее Троцкий извергает привычные оскорбления и обвинения в отрыве от масс и вялости – и даже обвиняет их в «импотенции» и заканчивает идиотской репликой: «Будьте мужчинами – оплодотворите революцию! Да здравствует очищение через кровь!» Трудно найти аудиторию, на которую мог бы сработать такой бред, но по прихоти сценариста речь, разумеется, имеет огромный успех. Ленин аплодирует, Седова влюблена, и даже Сталин, который на Брюссельском съезде не присутствовал, с перекошенной улыбкой пытается протянуть ему руку. Но тот проходит мимо к него к Седовой, вызывая у Сталина на лице выражение злобы. В концепции революции как сексуальной зависимости не будет преувеличением ожидать, что Сталин в итоге убьет Троцкого из чувства ревности, как взбешенная женщина-истеричка.

Пропустим овладение новой звездой революции Седовой в вагоне поезда, сделанное в духе примитивных порнофильмов – это не привносит ничего нового в сюжет. Гораздо интереснее дальнейшие речи Троцкого в кафе с Седовой, в которых он извергает неприкрыто шовинистские речи: заявляет, что женщины пассивны и готовы отдаться любой сильной личности. Разумеется, эти гнусные, пропитанные сексизмом речи, характерные для фашистских диктаторов, а не социалистов-революционеров – гнусная ложь. Троцкий, как революционер-марксист, выступал не только за эмансипацию женщин, но и шел дальше, выводя из гендерного равенства вопрос о равенстве социальном: «Итак, повторяем, борьба за женское равноправие успела уже пробить ледяную кору тупой замкнутости женщин среднего круга и боязливого недоверия даже наиболее "свободомыслящих" мужчин, -- но с этого момента женский вопрос сам по себе, an sich und fur sich, перестает существовать: его подхватывает и уносит в своем течении грандиозный общественный поток нашего времени. Судьба женского, как и многих других частных вопросов, неразрывно связана с участью великой мировой проблемы, носящей столь затасканное имя социального вопроса...». Но о последнем авторы даже не говорят. Спустя сто лет после победы Октябрьской революции женщина в их представлении вновь низведена до утилитарного объекта. Ведь неслучайно эти сексистские речи только не встречают сопротивления, но и подтверждаются всем сериалом, где гендерные роли четко распределены: мужчины двигатели сюжета, а женщины – подручные (Седова и Соколовская) или вовсе открыто сексуальные объекты (Рейснер и, как увидим далее, Фрида Карло).

В ответ на пораженные замечания Седовой Троцкий говорит, что хочет лучшей жизни и лучшего народа. Что это очередное приписываемое персонажу лицемерие, тут же подтверждается очередной контрастной вставкой. Троцкий подходит к группе пьяных красноармейцев, потерявших человеческий облик и всех как один, годных на нацистский плакат «Унтерменш». Они украли какую-то парковую статую и заставили пойманного еврея снимать себя на фотоаппарат – словом, повели себя как современные гопники. Как же реагирует на это Троцкий? А никак! Он ни слова против этого не говорит и даже любезно соглашается сняться с гопниками на память.

И это Троцкий, выдающийся публицист, небесталантый литературный критик своего времени, сторонник развития культуры? Да он даже к обычной брани относился без сантиментов и всячески приветствовал борьбу с нею: «А революция ведь есть прежде всего пробуждение человеческой личности в тех массах, которым ранее полагалось быть безличными. Революция, несмотря на всю иногда жестокость и кровавую беспощадность своих методов, есть прежде всего и больше всего пробуждение человечности, ее поступательное движение, рост внимания к своему и чужому достоинству, рост участия к слабому и слабейшему. Революция – не революция, если она всеми своими силами и средствами не помогает женщине, вдвойне и втройне угнетенной, выйти на дорогу личного и общественного развития. Революция – не революция, если она не проявляет величайшего участия к детям: они-то и есть то будущее, во имя которого революция творится. А можно ли изо дня в день творить – хотя бы по частицам и по крупицам – новую жизнь, основанную на взаимном уважении, самоуважении, на товарищеском равенстве женщины, на подлинной заботе о ребенке в атмосфере, где громыхает, рыкает, звенит и дребезжит ничего и никогда не щадящая барско-рабская всероссийская брань? Борьба с "выражениями" является такой же предпосылкой духовной культуры, как борьба с грязью и вошью - предпосылкой культуры материальной» [http://www.magister.msk.ru/library/trotsky/trotl915.htm]. Чего ж ему стоило осадить группу пьяных солдат?

Напоследок на вечерней прогулке с Джексоном Троцкий еще раз показывает свое презрение ко всем, кроме себя, доказывая, что и Ленин, и Сталин, и Парвус всего лишь добивались своих интересов. Ленину уготована была роль Бога-Отца, Сталину – Бога-Сына, а ему, Троцкому – Иуды. Опровергать эту чушь в устах человека, всю революционную деятельность в эмиграции противопоставлявшего революцию Ленина термидору Сталина, было бы слишком утомительно. Заканчивают авторы очередной шизофренической (теперь уже в психологическом смысле) сценой: разговором Троцкого с покойным Фрейдом, который ставит ему диагноз – эмоциональное выгорание.

3-я серия показывает, что авторы настолько выдохлись в своем глупом фантазировании и нагромождении нелепостей, что их рассказ начинает походить на бред сумасшедшего. Джексон приходит к Троцкому в охраняемый полицией особняк и начинается повторение пройденного – он обвиняет Троцкого в том, что тот не лучше Сталина, а Троцкий заявляет, что он работал на идею и старался не допускать лишней жестокости. Как он это делал? Это показывается в 1905 году. Троцкий, отрастив усы, становится депутатом Петербургского Совета и протестует против объявления всероссийской стачки протии правительства, о которой он в реальности писал, что она «имела для меня неизмеримое теоретическое значение… рабочая стачка впервые поставила царизм на колени. Революционная гегемония пролетариата проявилась как неоспоримый факт». Очередной бред, разумеется, потому что из любой энциклопедии известно, что стачка началась с забастовки типографских рабочих товарищества И.Д. Сытина и приобрела всероссийский масштаб после решений Центробюро Всероссийского союза о железнодорожниках. Вместо этого Троцкий, как оглашенный, требует от собравшихся начать изготовление оружия и захватывать типографии, чтобы объявить о себе как о власти. Но, вот удивительно, не получает поддержки и в гневе уходит, рассказывая потом белиберду, будто бы Совет состоял из бесхребетников и только отвлекал его о революции. Зато в Петрограде вновь оказываются Парвус и загадочный злобный немец, который говорит: «Знаете, чего не хватило революции 9 января? Сакральной жертвы. Того, с чьим именем на устах люди пошли бы свергать режим». Очевидно, сотен убитых царскими войсками на улицах немцу не хватило – обязательно нужен какой-то символ. С бухты-барахты он выбирает на эту роль Троцкого – потому что он молод и горяч. И эти дословно приведенные, кстати, причины, для него достаточны. Убивать Троцкого, разумеется, будет лично немецкий Генштаб, а Парвус обеспечит нужный «пиар».

Если вам этого мало, то держите больше. В очередной убогой экшн-сцене Троцкий со стрельбой утаскивает из-под огня жандармов революционные листовки. За этот небольшой провал Седова утешает его очередной порнографической сценой немотивированной страсти. Но тут приходит Парвус, который с совершенно нечестными глазами говорит, что больше не берет денег у немцев – но готов снабжать его. Тот, разумеется, верит – как не поверить честному человеку? С помощью его денег Троцкий вооружает чуть ли не полстолицы, расклеивает листовки и собирается выводить рабочих на улицы. А государство, очевидно, все это проморгало – благодаря взяткам очень жадным жандармам. Революционные флайеры доходят аж до Херсонской губернии, где их прилюдно читают на ярмарках, благодаря чему отец Троцкого узнает о том, чем занимается его сын. Абсолютно безо всякой причины читавшие листовки торговцы зверски бьют его за еврейское происхождение, а потом зачем-то решают поиздеваться на его внучкой, которую кормят упавшими баранками с грязью, а потом, вконец разошедшись, лишают старого еврея самого дорогого – мешка с зерном. Именно после этого отец навещает сына-подпольщика, которого очень легко найти, и запугивает его пожаром низменных человеческих страстей, которые тот выпускает на свободу, на что тот отвечает привычным бредом фанатика, и отец в ярости отвлекается от него. По всей видимости, прообразом стала ремарка из воспоминаний Троцкого, о том, что его отец в годы гражданской войны пешком дошел до Одессы, пока не встретился с сыном. Словом, все это может показаться несвязным бредом, снятым впопыхах в спешных попытках выполнить заказ Первого канала. На самом деле, конечно, причина совершенно понятна – приписать революционерам вину за разгул антисемитизма. Выдать черносотенцев-погромщиков за революционеров, нацистов за коммунистов, правое за левое, черное за белое – это первейшее дело для каждой топорной пропаганды. Странно, что авторы не пошли еще дальше, до уровня маккартистских киноподелок 50-х – и не показали, как Троцкий сам устраивает погромы, чтобы вызвать сопротивление и революционную борьбу еврейства: отлично уложилось бы в логику сериала. Попутно, разумеется, напоминается о том, что Троцкий не ценил чужие жизни.

Революция, которую сценаристы изображают в виде неприкрытых козней иностранных сил и террористической вакханалии обезумевших фанатиков, продолжается. Немец требует от Парвуса начинать немедленно стачку, аргументируя чистым бредом о том, что Европа будто бы трещит по швам – мирном 1905 году-то. Тот оправдывается: «Но мы только начали раскачивать лодку», – однако под наглым шантажом ломается. Однако фанатика и эгоиста Троцкого, который не собирается вести людей на штыки без выгоды, сломить гораздо сложнее – и это удается только его жене. Наконец-то нам показывают, как реагируют на ситуацию власти – в лице царя, который для обуздания революции говорит с саратовским губернатором Столыпиным (правда, он назначен главой МВД в апреле 1906 г., а Октябрьская стачка была в 1905 г.). И тот неожиданно предлагает ту самую тактику, о которой только что было сказано: доказывает, что революционеры скомпрометируют сами себя, пролив кровь невинных, а если они этого не сделают, за них ее прольют внедренные в толпу провокаторы. Логика авторов сбоит все больше. Никакое кровопролитие не могло перебить в 1905 году Кровавое воскресенье. К моменту октябрьской стачки кровь уже потоком лилась с обеих сторон – бунты, демонстрации, убийства, подавления и расстрелы шли широким потоком, полиция сама путалась в своих революционерах и провокаторах, в декабре вспыхнули масштабные восстания в Москве и Латви. В стране фактически шла необъявленная гражданская война с сопутствующей ей жестокостью – кого можно было таким образом скомпрометировать?

Но тем не менее, все идет по плану – Троцкий идет во главе революционных рабочих под лозунгом из будущего «Вся власть Советам». Рядом с ним самоотверженно идут Седова и… Парвус, который, в отличие от Трокцого, даже не подумал сменить свою богатую шубу на пролетарский пиджачок. Провокаторы же России и Германии с обеих сторон собираются открыть огонь, чтобы устроить очередное бессмысленное кровопускание в этой оргии трэша и насилия. Причем убивать Троцкого немецкий Генштаб собирается с помощью самого обычного оружия террористов в 1905 году – снайперской винтовки.

Наткнувшись на цепи солдат, Троцкий читает речь и перечисляет нарушенные самим царем положения Манифеста от 17 октября 1905 г., который на самом деле появился уже после Октябрьской стачки. А заканчивается все настолько глупо, что впору считать после этого более историчным кино «Свадьбу в Малиновке»: снайпера хватают жандармы, хорошо осведомленные об угрозе Троцкому от продажного Парвуса. А сам Троцкий узнает в провокаторе в толпе жандармского начальника, которого он видел во время за боя за листовки (!) ночью (!) в суматохе (!) и с тридцати метров (!!!). Сразу поняв всю схему противника, Троцкий произносит речь и призывает разойтись товарищей, продемонстрировавших свою силу власти. После этого рабочие бросают флаги, точь-в-точь как сегодняшние наемные демонстрации единоросов, и уходят по домам. Подумать только, а ведь используй жандармы рядовых неизвестных филеров, все бы у них получилось. Напоследок Столыпин ловит Троцкого, приводит к себе в кабинет в наручниках и говорит ему очередной бред, замешанный на запугивании ужасами революции, которая пожирает своих детей. Здешние предсказатели и пророки на удивление однотипны и скучны: слышал одного, слышал всех.

Всю эту исступленную больную фантазию Троцкий выдает Джексону за свою гуманность и отказ от лишних жертв – во имя той же революции. Эпизод уже привычной «разоблачается» очередной вымышленной сценой, никак логически несвязанной с предыдущим. На сей раз поезд-крейсер наркома останавливается посреди снежной степи из-за недостатка угля. Вместо того, чтобы как Кейт Уолкер, завести его от заводного механизма Ганса Форальберга, Троцкий приказывает собрать на дрова кресты с местного кладбища – которое стоит буквально посреди голого поля. Большевики начинают деловито спиливать кресты в человеческий рост, не задумываясь над тем, что если есть кладбище, то рядом должна быть и деревня, а там и до дров недалеко. И действительно, тут же заявляется похоронная процессия местных крестьян. Из толпы вылетает бабушка, которая, разумеется, начинает гневно нападать на красных. Те же не придумывают ничего умнее, чем расстрелять ее.

Возмущенные крестьяне нападают с дрекольем на большевиков, но тоже тут же падают под пулями, продолжая, тем не менее, упорно наступать, как юниты в плохом шутере. Пришедший Троцкий предсказуемо не обращает на трупы абсолютно никакого внимания – очевидно, до тех пор пока красные не сдают позиции, его больше не интересуют, что они делают. На фоне этой клинической шизофрении то, что Троцкий, надев халат маньяка из второсортных слэшеров, всю серию параллельно демонстративно разделывал кроликов, одновременно читая Джексону нотации – выглядит как почти достойный художественный прием. Заканчивается серия предсказуемо: очередным разговором с болтливым мертвецом, на сей раз с отцом, который пародирует его с еврейским акцентом.

4-я серия наконец отставляет в стороне надоедливые разговоры с Джексоном. Троцкий прибывает в революционный Петроград. Уже привычно мы встречаем при внешне богатой картинке полное наплевательство к деталям – на поезде четко написано латиницей «Варшава – Санкт-Петербург», хотя и школьникам известно, что Петербург был переименован в Петроград, а Варшава была занята немцами. Приезжает он днем, но почему-то до квартиры его довозят только вечером, хотя на самом деле с вокзала он отправился прямо на заседание Петросовета. Кроме того, прибыл Троцкий на Финский вокзал, попав в Финляндию из Америки через канадский форт Галифакс, откуда британские власти его сначала интернировали и подержали в лагере для беженцев. Обо всем этом в сериале ни слова.

Вместо выступления в Петросовете Троцкий, который уже встречался с Лениным, Парвусом, Столыпиным и старшим надзирателем Троцким, теперь проводит очередную личную аудиенцию – с отвратительно прилизанным Керенским в ресторане. Троцкий довольно говорит: «Как я понимаю, вас еще поддерживает армия, жандармерия, буржуазия, но в грош не ставит рабочий класс». Вот только говорить о жандармерии в мае 1917 г. Троцкий не мог, так как она была давно расформирована вместе с полицией. Еще один штрих в безграмотность сценаристов. После этого не удивляет их представление о Временном правительстве как безвольной марионетке в руках Петроградского Совета, который пляшет под дудку Ленина, хотя общеизвестно, что в тот период Совет был под управлением эсеро-меньшевиков, которые поддерживали Временное правительство после вхождения в него. Керенский предлагает Троцкому союз против Ленина для успокоения рабочего класса, Троцкий, разумеется, отказывается привычными высокомерными и шапкозакидательскими обещаниями.

Далее начинается какой-то совсем непонятный абсурд, напоминающий сериалы 90-х. Ленин ради авторитете в рабочей среде добивается ввода Троцкого в исполком Совета, представляющий собой смехотворно маленький зал – хотя Троцкий только что его поносил в беседе с Джексоном. Но Троцкого в итоге прокатывают из-за его разговора с Керенским. Седова проходит мимо обитателей питерских трущоб с рожами уголовников в разукрашенный красными знаменами домовой кабинет, где заведующие демонстративно прячут от нее хлеб. Зачем-то опять педалируется антисемитская тема – Сережу Троцкого бьют одноклассники по гимназии при полном равнодушии учителя. Видимо, все это должно означать тяжелые личные переживания персонажа, которые заменяют сценарию общественно-политический контекст, о котором авторы знают не больше, чем о жизни на Марсе. Проблемы Троцких с соседями предсказуемо взяты из воспоминаний Льва Давидовича – только там, наоборот, они жили в доме с «буржазной» публикой, из-за чего у них и были проблемы. Черное на белое, левое на правое…

Несчастный Троцкий даже отдает в ломбард кольцо жены отвратительно стереотипному еврею с соответствующим акцентом. Однако в том же ломбарде он неожиданно натыкается на матроса Николая Маркина. Николай Маркин – это еще одна реальная историческая личность. Революционер, унтер-офицер учебного минного отряда, член партии с 1916 г., член Петроградского Совета, активный деятель Октябрьской революции и гражданской войны, он стал одним из ближайших друзей Троцкого и был его подручным в наркомате иностранных дел, которым практически сам поначалу руководил. В воспоминаниях Троцкий говорил о нем с большим уважением и редкой для него теплотой: «Тогда Маркин стал на время негласным министром иностранных дел. Он сразу разобрался по-своему в механизме комиссариата, производил твердой рукой чистку родовитых и вороватых дипломатов, устраивал по-новому канцелярию, конфисковал в пользу беспризорных контрабанду, продолжавшую поступать в дипломатических вализах из-за границы, отбирал наиболее поучительные тайные документы и издавал их за своей ответственностью и со своими примечаниями отдельными брошюрами». В 1918 г. Маркин был комиссаром Волжской военной флотилии, боровшейся с белогвардейцами на Восточном фронте. 1 октября 1918 г. он погиб на канонерке «Ваня» от снаряда белой флотилии, прикрывая до последнего отступление экипажа пулеметом. В советское время его память чтилась, в его честь были названы несколько судов, улиц, поставлены памятники.

Все это, разумеется, неважно для спонсируемой государством антисоветской клеветы. В этом мире Маркин – это лохматый уголовник и откровенный рэкетир, который «крышует» коммерсантов в лучших традициях 90-х.

Он же спасает Троцкого от какой-то банды уголовников, которая пыталась его раздеть – всего лишь за пять рублей «братве на погулять». А еще он ксенофобов, но Троцкому еврейство прощается. Фантазия сценаристов, как видно, очень скудная – истощив запас познаний о гражданской войне и драконах, они наняли второсортного сценариста-консультанта бандитских сериалов с НТВ. То, что это сознательная клевета – несомненно, так как дальше Маркин рассказывает факты о себе из Википедии, а дальнейшая помощь Маркиным детям Троцкого и его угрозы в домовом кабинете беззастенчиво украдены из воспоминаний Троцкого. В отличие от сцены, в которой Маркин же продавливает его и в исполком чуть ли не вопреки пять минут назад требовавшему того же самого Ленину – в этом мире даже какой-то матрос-уголовник могущественнее вождя мирового пролетариата. Далее начинаются гнусные и циничные фантазии о любовной связи Маркина и Седовой, поскольку без клубнички и дешевых любовных страстей современные сериалы физически не могут обойтись. Попутно где-то болтается уркаган Сталин, который оскорбляет Троцкого, назвав его евреем. Странно, что здесь антисемитских выходок не позволил сам Ленин – хотя по канонам антисоветской историографии он тут, скорее всего, сам еврей.

Далее матросы под действием речей Троцкого зачем-то бегают под музыку апокалипсиса и освобождают из камер заключенных подчеркнуто уголовной внешности. Видимо, прототипом было беспорядочное освобождение заключенных в дни Февральской революции и дальнейшая амнистия Временного правительства в марте 1917 г. Но уловить тут логику довольно тяжело, потому что дальше озверевшая толпа матросов в слоумо и под страшную музыку громит магазины и разгоняет людей безо всякой видимой цели. Очевидно, именно так сценарист представляет себе знаменитые «июльские дни» 4-6 июля, которые были на самом деле организованными по всему городу демонстрациями солдат гарнизона после попытки Временного правительства обезоружить занятую анархистами бывшую дачу Дурново. Быстро переросшие в антиправительственные демонстрации с оружием едва не переросли в беспорядки, тем более что некоторые наиболее радикальные большевики предпочли вызвать вооруженных матросов в город. Руководству большевиков во главе с Лениным пришлось напрячь усилия, чтобы оставить события в мирном русле, что закончилось в итоге разгоном демонстраций верными правительству частями с фронта, расформированию бунтующих полков и «вбросу» в печать сведений о шпионаже Ленина в пользу Германии, которые контрразведка упорно пыталась добыть задолго до этого. Доказательства оказались откровенно шаткими, но дли повод для репрессий против большевиков, и легенда о «большевистском бунте» надолго закрепилась в умах современников и даже сейчас нередко повторяется даже профессиональными историками. То, что авторы не потрудились использовать такой благодатный материал – неудивительно. В их версии революция может быть продуктом воли только циничных и подлых властителей и глупых обманутых масс, склонных к бессмысленному насилию.

Несмотря на то, что погромы вызвал Троцкий, Керенский обвиняет в этом большевиков и объявляет о трусливом бегстве их лидеров. Троцкий, протестуя против «предательства» лидеров, идет в тюрьму сам. В реальности бежали только Ленин и Зиновьев, не без оснований подозревавшие, что арест будет только предлогом для разошедшейся военщины, чтобы их убить – ряд других лидеров, таких как Каменев, Раскольников, Коллонтай, Луначарский были арестованы и некоторое время держались под стражей в Петропавловской крепости. Троцкий действительно пошел под арест, но в знак солидарности с большевиками, к которым тогда еще не принадлежал, находясь в группе фракции «межрайонцев» – группы разных социал-демократов, во многом близких к большевикам, которые в итоге присоединились к партии именно в июльские дни. Здесь же единственный арестованный это Троцкий, которого в итоге вызволяет из тюрьмы с Маркин после слезной мольбы Седовой.

После этого сценаристы показывают свою версию Корниловских дней. В этом мире Лавр Корнилов тоже преобразился. Это не низкорослый смугловатый человек с калмыцкими чертами лица, а высокий военный с манерами аристократа. Он расстреливает большевиков за призывы к братанию и бунтам прямо под окном своего кабинета и высокомерно поучает видящего все это Керенского. Корнилов принимает предложение Керенского навести порядок в Петербурге с помощью верных войск. Но хитрый Маркин с помощью мордобоя проникает в Зимний дворец к Керенскому и предлагает ему разбить слишком опасного Корнилова в обмен на жизнь Троцкому. Непонятно, то ли сценаристы просто издеваются над зрителем, считая его за совсем уже круглого идиота, то ли они сами находятся на том же уровне. Почему Керенский так боится Корнилова, если сам его призвал? Почему он соглашается с Маркиным, хотя его опасности намного явственнее? Как простой матрос-уголовник собирался поднять целый Кронштадт?

В этом гротескном мире, где наркомы летают на паровозах-драконах, а масштабные исторические события сводятся до интриг трех с половиной человек, конечно, может быть и не такое. Сам эпизод – это очередной перевранный период революции. На самом деле заговор реакционных верхов армии против революционного Петрограда вырастал непосредственно в Ставке под руководством Корнилова, и Керенский был вынужден пойти на союз с ним, так как их интересы совпадали. Соглашение было принято не сразу и не вдруг, а после долгих и серьезных колебаний, консультаций, споров на крайне смутной платформе сохранения революционных завоеваний и страны под началом милитаризации государства и условной диктатуры – причем ее форма твердо так и не была сформулирована. Разумеется, это противоречивое соглашение двух конкурентов, которые не могли друг без друга обойтись – было вынужденным, крайне хрупким и распалось при первой возможности. Роль Маркина сыграл на самом деле первый глава Временного правительства князь Л. Львов, который вызвался сыграть роль переговорщика со Ставкой. Но в итоге он вернулся оттуда со столько ужаснувшими его впечатлениями от настроений офицерства, что Керенский в последнюю минуту, то ли поверил, что наступление Керенского это скрытый план переворота, то сделал вид, что поверил. Окончательно испортил все сам Корнилов, который, получив приказ Керенского о своем смещении, принял это за предательство и повел войска на город самовольно. Керенский в итоге обратился за помощью к Совету и большевикам – и в считанные дни корниловская угроза развалилась без единого выстрела, а сами руководители Ставки арестованы []. Лидеры большевиков были вскоре отпущены, хотя и не сразу – а после расследования, которое так и не смогло отыскать доказательств их виновности.

В заключение серия кормит нас какой-то нелепой сценой, в которой Троцкий слушает полупьяные байки своего штаба в поезде, который гуляет за столом вместо того, чтобы работать. Выслушав их, он с инфернальным видом, пытаясь нагнать неуместного ужаса, выговаривает лихим партизанам за беспечность – и ставит в пример грамотных и квалифицированных военспецов. Инфернальность нарушает веселый пьяный Маркин, на которого гипноз не действует, так что Троцкий лично отправляет его на верную смерть с помощью прослушиваемой врагом радиолинии. Было бы интересно в ответ снять фильм, в котором авторы сериала насилуют свою мать и убивают своих лучших друзей – ведь в природе все должно быть сбалансировано. Все это время параллельно в Мексике Троцкий пропагандирует свободную любовь Джексону, в чем получает энергичную поддержку своих друзей – художников Давида Сикейроса и Фридой Карло. С последней Троцкий занимается очередной ненужной порнографией, за которой наблюдает призрак Маркина. Мотив понятен – эксплуатация очередного мифа о Троцком, а именно о его любовных отношениях с Фридой Карло, которые, если и были, то никогда не перешли в активную фазу. Именно в постели с Карло Троцому заявляется призрак Маркина, и тот начинает истерично визжать на него, что глупый матрос смел хлопать по плечу его, Троцкого, «сакральное божество». Все это, конечно, откровенно подло по отношению к реальной человеческой личности. Но мертвецы протестовать не могут, а сторонники Троцкого явно не будут подавать в суд на Первый канал или в отместку устраивать поджоги в Останкино.

Сохранено