Свалившийся с Луны

mahavam — 23.05.2012 Часть 1.

Нет, правда – это было уже даже не смешно: торчать на вокзале чужого города в 9-ть часов вечера, не имея с собой ни телефона, ни записной книжки (где были хоть какие-то номера и адреса владимирских друзей) и знать, что последний автобус в твой город ушёл сорок минут назад.
В кассе мне так и сказали: «Следующий автобус на Иваново будет в 7 утра». Вот радость-то!.. – спасибо приятелю Косте, убедившему меня, что через Владимир до Иванова доехать будет быстрей и дешевле. Ну, если он имел ввиду, что от Владимира до дома я пойду пешком – то несомненно, дешевле. Но идти пешком было вообще не в моих планах. Но и провести ночь на вокзале в мои планы не входило тоже….

Я бродила по опустевшему перрону и пессимистично читала таблички на автобусах, вспомнив заодно историю с бардом Геной Жуковым - как он однажды приехал на свой концерт, сел в 10-ый троллейбус, прокатился по городу в молчаливом созерцании и, сделав на троллейбусе круг, вышел опять на вокзале и уехал обратно в Москву, совершенно расхотев петь и с кем-либо встречаться. А вот мне-то как раз очень хотелось не в Москву, а хоть с кем-нибудь из знакомых встретиться, да не было никого…

Я молчаливо наблюдала за людьми – я всегда наблюдаю за людьми, пытаясь представить, о чём они думают, чем занимаются, кто их ждёт… Невдалеке от вокзала остановился автобус, из него вывалился народ и тут же быстро разбежался, после чего автобус закрыл двери и уехал.

Моё внимание привлёк человек в монашеском облачении, который вытащил из автобуса огромный мешок, взвалил его на плечо и поплёлся на перрон. Постояв какое-то время и покрутив головой в разные стороны, человек с мешком начал ходить по привокзальным площадкам и разглядывать таблички на автобусах. Затем он вдруг посмотрел на меня и, как будто бы я и была тот самый, нужный ему автобус, радостно рванул ко мне.

- Скажите, - спросил он меня, - А когда будет рейс на Шую?..
(Мда, - подумала я про себя, - выходит, не одна я тут такая. Ну что ж, вдвоём даже как-то веселей…)
- Не хотелось бы Вас расстраивать, - ответила я, - но, прежде чем уехать на Шую, нужно каким-то неведомым образом в Иваново попасть…
- Как?! – воскликнул человек с мешком. – А это разве не город Иваново??

И тут мне стало весело. Ну, просто как-то по-пионерски задорно, как будто я только что весь металлолом в городе собрала и 1-ое место заняла в своей дружине.
- Посмотрите на надпись над вокзалом! – весело крикнула я странному человеку. – Ну вот никак не Иваново, уверяю Вас!..
Человек с мешком закивал, прочитал название города и снова растерянно посмотрел на меня, как будто я только что разрушила его замок в песочнице:
- А.. Иваново-то где же?.. – спросил он и так вздохнул, что напомнил мне ещё и Чебурашку.
- Ну вот я тоже, туда. – попыталась я подбодрить монаха (теперь уже ни разу не сомневаясь, что это настоящий, упавший с Луны, монах). – А Вы-то как здесь оказались?..
Монах становился всё более расстроенным.
- Да вот, я… - начал оправдываться он и вытаскивать из карманов своей рясы какие-то билеты, носовые платки и записки - всё это сыпалось на перрон, разлеталось в стороны и он напоминал мне уже не Чебурашку, а чеховского Епиходова, - У меня и билет-то до Иванова был, Муром-Иваново. .. Мы сюда приехали, все вышли, я тоже вышел, думал – приехали. А автобус дальше пошёл. А это и не Иваново вовсе…

- Ох ты ёлки!.. – воскликнула вдруг прозревшая я, помогая собирать своему собрату все эти рассыпавшиеся бумажки, – Так, значит, проходящий автобус на Иваново всё-таки был, но я его благополучно пропустила!.. (Важно, что в кассе мне даже не намекнули, что скоро ожидается проходящий – ну вот как тут понять людскую логику?..)

- А вот у меня и деньги есть, - продолжал вынимать из бездонных карманов всякую дребедень мой случайный попутчик, - Мне хорошие люди дали, братья мои, вот и записка от них…
Всё это сыпалось на землю и совершенно сбивало меня с толку; монах топтался вокруг и чего-то лепетал, а солнце, тем временем, неумолимо садилось и на вокзале становилось всё менее уютно.
- Да подождите же Вы, ей-Богу!.. – оборвала я этого несчастного, запихивая его разлетающееся добро обратно ему в карманы. – Я про Вас поняла уже всё, сейчас думать будем, что дальше делать… Как Вас зовут-то хоть?..
- Отец Спиридон.- грустно представился мне мой новый знакомый.
Я рассмеялась: - Вы не отец Спиридон, Вы – Маша - потеряша!.. И я тоже – Маша.

Отец Спиридон заулыбался и хотел мне что-то на это ответить, но тут я вдруг увидела подозрительную газель, затормозившую рядом со стоянкой. А странное в ней было то, что табличек на ней никаких не было.
- Секунду. – сказала я своему попутчику и подлетела к людям, вышедшим из машины покурить. Провидение явно слышало меня и было на моей стороне – маршрутка непонятного назначения ехала в Иваново!..

Я подлетела к Спиридону и радостно воскликнула: - Нам страшно повезло, давайте быстро вон в ту газель!..

Шофер уже сел за руль и собрался отъезжать, но не тут-то было – я распахнула дверь газели и начала впихивать туда отца Спиридона с его мешком.
- Ух ты!.. – удивилась я. – В мешке-то снаряды что ли, или боевые патроны для товарищей?.. Чё неподъемный-то какой?..
- Да ну что вы, матушка, - засмущался монах. – книги это всё, книги. Писания, житие…

- Куда с мешком?.. – попытался возмутиться водитель, но было уже поздно.
- Житие у нас там, не можем мы без мешка, - объяснила я водителю, тот плюнул и надавил на газ…

Часть 2-ая.

Странным было ещё и то обстоятельство, что в газели оказалось ровно два свободных места, и то, что шофёр не спросил с нас билетов и не взял за проезд денег, и ехал именно в нужном нам направлении. Было уже темно, я тихо задавала отцу Спиридону вопросы, а он подробно на них отвечал – так я узнала, куда и зачем он едет и его печальную историю, остававшуюся навсегда в моей памяти…

- Я ведь по образованию морской инженер, - рассказывал мне отец Спиридон, оперевшись на свой мешок и поддерживая его при встряске.
– В начале 90-ых наш институт закрылся… – я сам из Питера, там и учился, там и работал… Я был молодой тогда, женился, много планов… И основали мы с женой своё дело по выращиванию и продаже цветов. Вначале хорошо всё было, квартиру купили, работали много, дитя хотели родить – так всё удачно складывалось. Но тут начали нас бандиты одолевать, которые наш район крышевали. Все им платили мзду, ну мы тоже платили. А аппетиты всё росли. И в один нехороший день они с меня столько денег потребовали, что платить я им отказался…
И вот как-то прихожу вечером домой, а там…

На этом месте у отца Спиридона дрогнул голос.
- Я не могу подробно… - сказал он тихо. – если бы вы видели, что они сделали с ней… моей женой… А она ведь ещё и в положении была…

В общем, похоронил отец Спиридон свою жену и жить, понятное дело, расхотел… Бродил вот так по невскому и ждал, когда же его теперь догонят и убьют – сам он решиться на подобный шаг против себя никак не мог и не умел…

А затем отдал свою квартиру кому-то из друзей и подался на Валаам – в монахи – нашед в этом единственный путь спасения для своей измученной души…
Так мы потихоньку доехали до Иванова.

На вокзале к моему изумлению меня встречал Миша. Вечер явно был какой-то… необычный.
(Правда, что касается Миши, то с ним и раньше такое бывало, когда он чувствовал, когда я приеду и без всяких звонков и телеграмм приходил на вокзал к точно назначенному часу моего прибытия).

- Куда вы теперь, отец Спиридон? – спросила его я, представив их с Мишей друг другу.
- Пойду гостиницу поищу, где тут у вас гостиница?.. До свидания, приятно было с вами…
- Да какая гостиница в 12 ночи, да не найдёте Вы сейчас ничего! – остановила я отца Спиридона. – Пойдёмте к нам, у нас диван для гостей есть. А завтра утром решим, что делать дальше.

Часть 3-я.

Всё дело в том, что отец Спиридон поехал в такую даль на поиски своего духовника отца Фёдора, третьего дня тому покинувшего свою келью и направившего стопы к братьям своим, которые обитали где-то в скиту под Ивановом.

На поступившее предложение монах радостно закивал и мы с Мишей повели его к нам домой. По дороге мы зашли в магазин, купить что-нибудь поесть, и тут я снова убедилась, что этот человек свалился с Луны а вернее, жил в пещере – он так искренне удивлялся и радовался на продукты, обёртки и другую чепуху, как будто только что приехал от пустых прилавков Советского Союза прямо в наш развитой капитализм. Но ещё больше его удивили цены – в ценах, нулях и любых других цифрах он не понимал ровным счетом ничего.

…Мы пришли домой, нас встретила Алиса. Я отозвала ее в комнату, предупредив:

- Аль, сегодня в твоей комнате отец Спиридон ночевать будет.

Алиса флегматично посмотрела на меня и медленно произнесла:

- Мамы детям из Москвы, как правило, много чего привозят. Но иногда отцов…

- Да ладно тебе ёрничать, - ответила я, на ходу убирая с дивана плюшевых мишек и учебники, - Они с Мишей переночуют в твоей комнате. А ты со мной на диване, яволь?

- Яволь. – лениво ответила Алиса. – А ты где его нашла-то?..
- На вокзале.
- А-а… Вот вечно ты подбираешь всё, что плохо лежит…
- Да он не лежал, он с Луны свалился. – поправила я ребёнка. – Перебирайся давай в ту комнату и ложись, а мы ещё посидим, побеседуем… чего у тебя бардак-то какой?..
- Бардак как бардак, - протянула Алиса и, взяв пижаму, поплыла в соседнюю комнату.

…Мы втроем сидели на кухне, тянули слабое красное вино и тихонько беседовали. Всё, что рассказывал нам отец Спиридон, я потом записала в блокнот, надеясь, что когда-нибудь расскажу об этом…

- …путь-то у меня всё равно только один был… - продолжал отец Спиридон, - спиться и умереть где-нибудь под забором… Ну или дождаться, когда убьют. Не было у меня уже ничего – ни семьи, ни Родины, ни работы…

- А друзья, родственники?.. – осторожно спросила я, наблюдая, как монах ковыряет вилкой салат.
- Родителей я похоронил, братьев и сестер у меня не было, а друзья в начале 90-ых уехали за рубеж по большей части. А выход у меня какой был?.. – обозлиться на весь белый свет, или молиться за него… Но ведь это ж тоже было непросто, нужно было всех простить…

- И что… у вас получилось?..

- Так ведь не сразу!.. – вдруг весело ответил отец Спиридон. – Но и случаев забавных у меня было – хоть отбавляй... К нам же братки-то исповедоваться регулярно пребывают. И вот как-то утром прилетает главный из зубковской группировки. И на исповеди признается мне, что в воскресение у него «стрелка» важная, где, видимо, будут жертвы…

- А он что, за благословением что ли приезжал?.. – вылупила я глаза на отца Спиридона.

- Да полно, кто ж ему на это благословение-то даст?.. – успокоил меня монах. – Просто после посещения монастыря им легче на смерть идти, я так понимаю. Или на смерть посылать…. Ну вот…(вздохнул отец Спиридон и продолжил) – а вечером того же дня катером добираются до меня «братки» уже другой группировки, той самой, которой «стрелку» на воскресение забили. И признаются на исповеди, что ожидается «мочилово» (прости Господи!..). А всё, чего они там не поделили – это какую-то усадьбу с землёй и куском леса…. Злые, жадные дети…. А я потом ночь не спал, всё обдумывал, как можно кровопролитие остановить… и ведь понял, как!...

Лицо монаха засияло, он неожиданно встал с табуретки и подошёл к окну.

- В общем, сопоставил я факты – давече к нам москвичи прилетали, ходили, смотрели, и разговор у них шёл, что они в сторону того же района глядят, вокруг которого весь сыр-бор разгорелся. Ну, эти-то помощнее будут, так как ближе к власти, к самым верхам, так сказать.

- А что, бывший комсомол молиться что ли приезжал? – спросила я.

- Да кто их знает... может, просто на экскурсию... Потом отобедали у нас.. Я когда об этом вспомнил, то понял как-то, что не видать питерским браткам этой усадьбы – только понапрасну друг друга положат. Ну и поехал я к ним туда, на стрелку, заранее поехал, знал я, где это место.

Встретился с ними, объяснил, что да как – отменили они тогда разборку свою. А потом выяснилось, что прав я был. (Отец Спиридон заулыбался и откусил кусочек яблока). А мне много потом денег привезли и всякой чепухи, да только к чему оно, это?. . Я всё в приют отдавал.

- Послушайте, отец Спиридон, я вот всё что-то в толк не возьму, - спросила я. – А вот как у этих самых бандитов совмещается в голове вера в Бога и заповедь «не убий»?.. Или у них какой-то свой Бог, отдельный от заповедей?..

- Да как вам сказать.. – задумчиво ответил монах и снова сел на табуретку. – Многие ведь из них с этим Богом с войны пришли, из Афганистана… А на войне неверующих не бывает… Там они защищались, убивали – дети ещё совсем. И сюда вернулись с психологией разрушения: то, что можно было там, можно и здесь – глупые дети… Я на кладбище их был – сплошные молодые ребята.

- А вот скажите, - не унималась я. – Тяжело вообще монахом быть, вдали от удовольствий?..

Отец Спиридон заулыбался: - Всё не тяжело, когда на душе покой и прощение…

Затем он отпил вина из фужера и добавил, погрустнев:
- Гораздо тяжелей внутри себя гнев и недовольство гасить и с братьями своими смиряться, нежели просто монашеский пост нести.

- А разве братия не дружно живёт и молитвенно? – удивилась я.

- По-разному она живёт, и люди там разные – кто ведь как туда попал, кто с чем. Есть, кто брюзжит, есть, кто доносит на тебя начальству, есть, кто пакости тебе учиняет и нехорошее за твоей спиной говорит от зависти ли, от злости… Вот смириться с этим – самое тяжелое и есть, потому как всегда есть искушение осудить.
Я вот, скажем, почему здесь?.. Я ведь без высшего благословения в путь собрался, это ведь грех тяжкий… А всё дело в том, что затравили моего духовного отца, отца Федора, и он в бега на рассвете подался. А ведь ему 77 лет!.. Он хоть и в скиту жил, а всё равно… не выдержал несправедливости. Поехал братьев своих искать – он мне часто рассказывал, что тут где-то рядом с Ивановом монашеское поселение есть. Вот я за ним следом и поехал, хочу разыскать его, поговорить – а то уж совсем тяжко….

Миша тем временем молчаливо слушал нашу беседу и почти уже спал.
- Отец Спиридон, давайте вы уже будете ложиться, а завтра утром я узнать постараюсь, где под Ивановом скиты есть. – предложила я монаху.

Я проводила его в ванну, снабдив полотенцем и старым спортивным костюмом уже не ясно, с чьего плеча. Монашескую одежду явно нужно было стирать – от нее несло чем-то затхлым и странным.

Монах лёг спать, а мы с Мишей выстирали его одеяние, отжали рясу и вывесили ее на балкон – на утреннем солнце она должна была быстро высохнуть, дни стояли тёплые….

На следующий день мы позвонили своим православным друзьям и узнали, где под Ивановом есть монашьи скиты. Доехать туда было непросто – сначала на рейсовом автобусе, а затем 4 км пешком по дороге. Как отец Спиридон будет добираться со своим неподъемным мешком по просёлочным дорогам, представить было довольно трудно… Заодно мы узнали ещё и телефон нашей епархии – отец Спиридон непременно хотел взять благословление у главы епархии отца Амвросия.

(Надо сказать, что благословения он так и не получил – позвонил в епархию, нарвался на секретаршу, та сказала, что к Главе можно попасть только по записи, ближайшие дни расписаны, а с таким делом как у него, отца Спиридона, вообще ответа и разрешения на встречу можно ждать до следующей Пасхи…)

… Оделся наш Спиридон во всё чистое, засверкал, сложил аккуратно подаренное ему полотенце (я просто не знала, что ему ещё можно было дать полезного в путь, а полотенца у него не было), упрятал свои печали в глубину своих зелёных, как лето, глаз, перекрестил нас и наш дом и хотел было что-то сказать на прощание, да мы на автобус его заторопили, засобирали…

Телефоны наши у него были, адрес был – нам хотелось надеяться, что отец Спиридон как-нибудь даст о себе знать, как до места доберется…

Обняли мы его на вокзале на прощание, посадили в автобус, помахали вслед… И уехал отец Спиридон куда-то в не очень понятном направлении, в незнакомые нам края, непонятные дали…

Больше мы с отцом Спиридоном не виделись и нашёл ли он своего духовника, нам так и не известно, как и не известно, добрался ли он вообще до монастырской обители, или сошёл по дороге, вдруг решив изменить свой маршрут… Мобильные телефоны об эту пору популярны ещё не были, и как мы ни пытались выспросить у знакомых, бывающих в тех местах, появлялся ли там некий монах отец Спиридон, ответа так и не получили – никто не видел, не ведал, не помнил…

…Кто знает, быть может, так и ходит монах Спиридон по дорогам и ищет своего отца Федора, и тащит на худом плече мешок со священными писаниями, и прислушивается к голосу внутри и молится по ночам своему бесконечно доброму Богу, что сидит где-то невдалеке от Луны и улыбается ему, и плачет.