Стратегический мастер-план Перми - ненужная работа?

alexander_loz — 31.01.2011 Вернулся из Перми.
Две новости, которые в общем-то и не новости, но широкого освещения не получили.

Первая - хорошая: Городской думой принят и после опубликования 31 декабря 2010 г.(!) в Бюллютене местного самоуправления (в полном объёме!) вступил в действие Генеральный план города, который, как и Стратегический мастер-план (СМП), мне кажется носит совершенно новаторский для России характер.

Во-первых, серьёзно снижен горизонт планирования. В пермском ГП два шага - 6 и 12 лет. Считаю это совершенно оправданным, генплан, ИМХО, документ не стратегического, а тактического планирования. Стратегическая роль осталась за СМП, в котором горизонт планирования принципиально не обозначен. Горизонт на то и горизонт, чтобы всегда быть недостижимым ))). Во-вторых, Генплан не завиральный. Он опирается только на те ресурсы и возможности, которые реально существуют. И потому шанс, что он будет реально исполняемым документом и порвёт ту порочную российскую практику, когда реализация генплана на 15% в расчётный срок считается нормой.

Вторая новость плохая. 11 февраля начнется суд над Андреем Головиным, директором пермского МУП "Бюро городских проектов", руководителя разработки и Стратегического мастер-плана, и генплана Перми. Он обвиняется по ч.1 ст. 293 УК РФ в том, что... заказал КСАР и другим привлечённым к работе компаниям Стратегический мастер-план Перми и оплатил эту работу, которая по мнению следствия "не является научно-исследовательской, не обладает должной степенью обоснованности, аргументированности и проработанности для возможности её прямого использования при разработке Генерального плана города Перми". При том, что базирующийся на положениях СМП Генплан принят и вступил в действие!

Абсурдное обвинение базируется на экспертном заключении начальника отдела генплана Управления негосударственной экспертизы проектной документации и результатов инженерных извсканий Северо-западного регионального отделения Российской академии архитектуры и строительных наук Сергея Дмитриевича Митягина (страна должна знать своих героев!). Его заключение вполне могло бы сойти за полемическую статью, уместную на научной конференции или в профессиональном журнале, однако, сравнивая материалы СМП то с теми, что требуются от "обоснования генплана" (а надо сказать, что в законе они детально не прописаны), то с требуемыми от самого генплана (а мастер-план не генплан!), он приходит к вышеописанным выводам, с радостью подхваченным следствием. При том, что СМП куда шире, чем любое обоснование или концепция генплана и реализуется не только через ГП, но и через кучу других документов, в т.ч. проекты планировки, ПЗЗ, целевые областные и городские программы и т.д.

Скажу ещё, что первоначально уголовное дело завели по поводу нарушения печально знаменитого закона 94-фз о госзакупках (дескать, заказали мастер-план без конкурса), но не сраслось, и после получения сей экспертизы дело переквалифицировали на халатность. Замечу также, что по моему мнению, дело явно заказное: СМП запрещает застройку вне уже застроенных территорий, что, конечно, сильно огорчает девелоперов, накупивших сельхозугодий и лесных массивов и строивших планы по строительству жилмассивов на них.

У меня некоторые материалы уголовного дела есть, и если мне будет разрешено, я постараюсь кое-что из них опубликовать с коментариями в ближайшее время. Пока же, для тех, кто не в курсе, что такое Стратегический мастер-план Перми, дам ссылку на свою апрельскую  статью в ПРОЕКТ РОССИЯ 56, посвящённом Перми, а под катом публикую сентябрьскую статью для издаваемого ЦНИИЭП градостроительства журнала ГРАДО, который вот-вот, наконец, должен выйти из печати. Обе статьи в авторской редакции. Ну и здесь у меня собраны некоторые материалы по Перми.

Пермь как план

Александр Ложкин

Пермские архитекторы возмущены. Опубликованное в местной газете «Звезда» открытое письмо проникнуто пафосом противоборства вероломству иноземных урбанистов, неожиданно вторгшихся в сферу, в которую с 30-х гг. прошлого века заграничных специалистов не пускали (письмо было опубликовано 19 февраля 2010 года и стало началом компании против СМП - . прим. автора).

Что же случилось? В Перми пошли на маленькую градостроительную революцию. После отмены судом в 2007 г. (через три года после утверждения) разработанного санкт-петербургским институтом «Энко» генерального плана, прежде чем разрабатывать новый, заказали голландскому бюро КСАР Architects & Planners Стратегический мастер-план города. Когда же он был готов, выяснилось, что предложения голландцев сильно отличаются от принятых в отечественном градостроительстве подходов, вызывая резкое неприятие местного архитектурного сообщества. Вплоть до открытых писем.

Помнится, в конце 1980-х в новосибирском Доме архитектора я был на выставке начинающих зодчих, готовящихся к приёму в Союз. Как водится, портфолио молодых архитекторов были представлены на планшетах. Я внимательно рассматривал проекты, переходя от одного листа к другому, пока не наткнулся на целую стену с выставочными листами, на которых всё, кроме фотографий авторов и их творческих биографий, было плотно затянуто чёрным крепом. Из биографий следовало, что все эти архитекторы работали в мастерской генплана. Чтобы иметь право ознакомиться с их работами и, соответственно, с перспективами застройки родного города, надо было иметь допуск к работе с секретными документами. Надо полагать, у комиссии по приёму новых членов в Союз архитекторов такие допуски были.

Теперь другое время, и генпланы не висят в кабинетах главных архитекторов городов за плотно задернутыми шторами, а публикуются на сайтах и в открытой печати для обсуждения, только вот обсуждений не получается. Горожане не могут воспринять птичий язык градостроительных документов, не рассчитанный на понимание простых, непосвящённых в тонкости процесса людей, язык, родившийся в результате десятилетий общения специалистов с чиновниками Госплана.

Когда пермские архитекторы пишут в своём письме, что Стратегический мастер-план выполнен непрофессионально, они абсолютно правы. С точки зрения советского градостроителя в нём нарушены все табу. Чёткое разделение функций заменено смешанным использованием территорий («а как же санитарно-защитные зоны?»); микрорайонный принцип застройки, «признанный многими архитектурными школами мира как высочайшее достижение архитектуры в сфере градоформирования», заменен квартальным; «при высоком уплотнении застройки (о, ужас! – А.Л.) не приведено ни одного «стратегического» расчета поперечников улиц». Не мудрено, что «все предлагаемые ими (КСАР – А.Л.) варианты приводили в ужас даже несведущих в архитектуре чиновников». Они, чиновники, привыкли к другим градостроительным документам – тем, в которых всё посчитано и чётко нарисовано, где, что и как будет через тридцать лет. Ну а тот факт, что в даже в плановом Советском Союзе процент реализации проектов детальных планировок и генеральных планов в расчётный период редко когда дотягивал до пятнадцати процентов, можно не принимать во внимание.

Однако есть как минимум два чиновника, которые не приходят в ужас от Стратегического мастер-плана. Это губернатор Пермского края Олег Чиркунов и сенатор Сергей Гордеев (Сергей Гордеев с ноября 2010 г. больше не является сенатором -. прим. автора.). Оба пришли во власть из бизнеса, оба много бывали за границей и понимают, что на свете есть города удобнее и комфортнее, чем Пермь. И если не попытаться хотя бы чуть-чуть приблизить качество жизни в родном крае к европейскому, через короткое время в руководимом ими крае никого не останется. Человек ищет, где лучше. Значит задача – сделать так, чтобы люди хотели жить в Перми.

Механизмов повышения привлекательности города у Гордеева и Чиркунова немного. Один из них – градостроительство, но не вполне в том смысле, в каком понимает этот термин большинство отечественных специалистов. В эпоху, когда советские градостроители плотно отгораживались от своих зарубежных коллег железным (или креповым?) занавесом секретности, на Западе происходили небезынтересные процессы, связанные с отказом от провозглашенных в 1933 г. конгрессом CIAM принципов Афинской хартии.

Ещё в 1961 году пишущая об архитектуре журналист Джейн Джекобс опубликовала книгу «Жизнь и смерть великих американских городов», в которой задалась вопросом, почему современные, спланированные «по науке» города оказываются столь непривлекательными и неудобными для жизни, в то время, как естественно развивающиеся, «неаккуратные», плотно застроенные старые кварталы притягивают людей и генерируют новые виды бизнеса и общественной активности. Джекобс резко выступила против стремления проектировщиков формировать пространство города по критериям субъективного визуального восприятия, и высказала мнение, что масштабные планы развития больших городов, предполагающие возникновение зеленых пригородов и использование центра только для работы, массовый снос старой застройки под предлогом «ветхости», использование принципов зонирования для разделения торговых, жилых и деловых районов – путь к гибели мегаполисов. Как альтернативу, она предложила сочетание на одной территории разной по функциям застройки, сосуществование на ней зданий разного возраста, состояния, предназначения и престижности, переход от «суперблоков» (или, по-нашему, «микрорайонов») к небольшим кварталам, повышение плотности населения и застройки до уровня, характерного для средневекового города. Новая методология исходила из понимания города не как реализованного нарисованного проекта-утопии и не как механизма взаимодействия функциональных зон, но как живого организма, и основывалась на знании социальных и экономических процессов и индивидуальных потребностей жителей.

К сожалению, в России «Жизнь и смерть великих американских городов» до сих пор не издана, последняя книга Джекобс «Закат Америки. Впереди средневековье» в переводе Вячеслава Глазычева вышла в 1996 г. крошечным тиражом 500 экземпляров, а книги, давно ставшие учебниками в западных школах урбанистики и девелопмента «Экономика городов» (1970) и «Города и богатство наций» (1984) хоть и были опубликованы 2-3 года назад, но до сих пор малоизвестны в среде российских специалистов по градостроительству и муниципальному управлению.

В постиндустриальную эпоху города вступили в соревнование за привлечение капитала и людей, финансовых ресурсов, предприятий, международных организаций, общественно значимых событий. В этой конкуренции главным инструментом стало повышение привлекательности города, его качества, приспособленности для жизни. В течение 1990-х и 2000-х гг. в разных странах отрабатывались новые модели социально ориентированного градостроительного проектирования. В 1997 г. урбанист, социолог и социопсихолог Генри Леннард сформулировал принципы города, хорошо приспособленного для жизни (Liveable City):

«1. В таком городе все могут видеть и слышать друг друга. Это противоположность мертвому городу, где люди изолированы друг от друга и живут сами по себе...
2. …Важен диалог…
3. …В общественной жизни происходит много действий, праздников, фестивалей, которые собирают всех жителей вместе, события, которые дают возможность горожанам предстать не в обычных ролях, которые они занимают повседневно, но и проявить свои необычные качества, раскрыться как многосторонним личностям...
4. В хорошем городе нет доминирования страха, горожане не рассматриваются как люди порочные и неразумные…
5. Хороший город представляет общественную сферу как место социального обучения и социализации, что важно для детей и молодых людей. Все горожане служат моделями общественного поведения и учителями...
6. В городах можно встретить много функций – экономических, социальных и культурных. В современном городе (modern city), однако, была тенденция сверхспециализации на одной или двух функциях; другие функции приносились в жертву...
7. …Все жители поддерживают и ценят друг друга…
8. …У эстетических соображений, красоты, и качества материальной среды должен быть высокий приоритет. Материальная и социальная среда – два аспекта одной реальности. Это ошибка – думать, что возможна хорошая общественная и гражданская жизнь в уродливом, брутальном и непривлекательном городе.
Наконец... мудрость и знания всех жителей ценятся и используются. Люди не боятся экспертов или архитекторов, или планировщиков, но остерегаются и не доверяют тем, кто принимает решения относительно их жизни» .

Это, увы, совсем необычный для России подход. Ещё в советские времена, привыкнув воспринимать генпланы и ПДП как совокупность гектаров территории, квадратных метров жилья, гигакалорий тепла и километров канализации и дорог, мы утратили видение цели, для которой все эти гигакалории и километры нужны. Создавая градостроительные документы как бы для того, чтобы планировать будущую застройку города и понимая при этом, что они не подкреплены реальными ресурсами и городскими возможностями, зная, что им не суждено быть реализованными даже наполовину, мы создаём симукляры, ценность которых очевидна лишь узкой группе профессионалов и тех самых «несведущих в архитектуре чиновников», к которым аппелируют пермские архитекторы. За рамками остался человек со своими проблемами, которые лишь множатся в результате такой вот «градостроительной деятельности».

Стратегический мастер-план предполагает возвращение к традиционным городским ценностям: компактности города, плотной застройке его районов, малому масштабу кварталов, приоритету пешехода и велосипедиста перед автомобилем, а общественного транспорта перед индивидуальным, смешанному функциональному использованию территорий, четкому разделению пространств на частные и общественные, застроенные и природные. Он разработан не только на уровне гигантских планов-схем, нет. КСАР постоянно обращались и на уровень, понятный обывателю, предлагая примеры реализации заложенных в проекте идей – вплоть до отдельных кварталов, улиц, бульваров; вплоть до городского дизайна.

Базируясь на проведенных исследованиях, мастер-план в качестве движущих сил для своей реализации видит не на гипотетические инвестиции пришлого бизнеса в пермскую недвижимость, а реальные, имеющиеся в городе ресурсы. Необходимо лишь толково их использовать. При таком подходе, например, становится очевидной ошибочность повсеместно применяемой в российских городах стратегии, когда при уменьшении численности населения происходит расширение городской территории. Дефицитные ресурсы вкладываются в освоение новых площадок, в то время как старые районы ускоренно деградируют. Получается, что концепция «компактного города» это не теоретический изыск, а жизненная необходимость. На основе Стратегического мастер-плана в соответствии с требованиями, предъявляемыми российским законодательством к документами территориального планирования, сейчас разрабатывается генеральный план развития города.

Разработка Стратегического мастер-плана Перми голландскими проектировщиками – лишь часть общей стратегии краевых и городских властей, направленной на повышение привлекательности города как места для жизни. Я не знаю, через сколько десятилетий Пермь войдет в число городов с самым высоким качеством жизни (сегодня в мировой Тор-50 по версии исследовательского центра Mercer ни один российский населенный пункт не входит), но пока это типичный постсоветский малопривлекательный и плохо благоустроенный областной центр с повышенной криминогенностью пролетарских окраин.
Если говорить о материальной среде, то её модернизация лишь предстоит. А вот изменения, происходящие в социокультурной среде Перми в последние два года, уже можно наблюдать. Потому что именно с культуры власть решила начать возрождение региона и строительство привлекательного для жизни города. В Пермь был приглашен известный московский галерист, культуролог и политтехнолог Марат Гельман. Совместно с министром культуры края, театральным режиссером Борисом Мильграмом он разрабатывает культурную политику. Гельман рассматривает культуру как важную часть экономики. При сравнительно небольших затратах здесь весьма велика отдача, причём в короткие сроки. В заброшенном в 90-е гг. и отреставрированном речном вокзале разместился руководимый Маратом Гельманом музей современного искусства, каждая из выставок которого становится событием не местного, а общероссийского значения. Старый железнодорожный вокзал напротив речного уже реконструируется под палеонтологическую выставку, которую предполагается превратить в музей Пермского периода. Край стал местом проведения целого ряда фестивалей федерального уровня, и каждый год появляются новые. Сюда приезжают реализовать свои проекты режиссеры, артисты, художники из Москвы. Всё это усиливает весьма мощный уже существующий культурный пласт: театр им. Чайковского, балет Евгения Панфилова, коллекция деревянной скульптуры в художественной галерее и археологических находок «звериного стиля» в краевом музее. По результатам проведенных архитектурных конкурсов в городе появятся три здания, которые, очевидно, станут предметом публикации в ведущих мировых архитектурных журналах после того, как будут построены: художественная галерея, реконструированный музей современного искусства и оперный театр. Начал работу центр развития дизайна, художественным руководителем которого стал Артемий Лебедев.

Стратегия – ключевое понятие в проводимой пермскими властями политике. Предъявлена цель, и дальше стоит вопрос выбора технологий достижения этой цели. И если вернуться к сформулированным Леннардом принципам, можно увидеть, что по крайней мере некоторым из их Пермь уже начинает соответствовать. Хотя другие пока что кажутся нам фантастикой.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Архив