Страсти купца Игумнова (часть 1)
kalinchevse — 13.06.2018
Февральское продрогшее солнце только взглянуло на город. Стук копыт по обледенелой мостовой. Подъехав к особняку, он быстро соскочил с саней и вошел в дом. Не обращая внимания на слугу, открывшего ему дверь, не останавливаясь, он бросился по лестнице на второй этаж. Движением плеч скинул шубу, она бурым ковром легла в прихожей. В его руках сверток. Перескочив пару ступенек, он остановился на лестнице и несколькими решительными движениями разорвал бумагу. Подарочная лента, украшавшая пакет волной соскользнула по ступенькам. Перекинув через предплечье женское платье, и сделав несколько глубоких вздохов, он стал подниматься по лестнице более спокойно.
- «Хозяин!» – окликнул его вошедший впопыхах следом, приехавший с ним мужчина: «Что с лошадьми?»
- «Распрягай. Приехали. Сегодня тут остаемся. Да, и посмотри, там шампанское есть? Еще надо будет заказать» - кинул он.
Все это он говорил, не прекращая подниматься, даже не поворачивая головы. Это был сорокапятилетний мужчина. Костюм с иголочки. Округлое лицо. Усы, из под которых поблескивает немного сальная самодовольная улыбка. Он спешил в спальню, чтобы сделать возлюбленной подарок. Вообще он любил сюрпризы. Умел их делать и так обставлять, что это не было скучно. Этот дом был тоже своего рода сюрпризом. Эти каменные шатровые палаты он построил для своей любовницы - средней руки танцовщицы Большого театра. Она жила в этом дворце, можно было бы сказать как королева, но ее юный возраст шел больше принцессам. Очень мила и изящна, она уже знала силу своей привлекательности. Ни о чем, не заботясь и ни о чем не думая, даже о своих танцах она наслаждалась жизнью как умела. В этом они были похожи. Именно поэтому им так легко было вместе куролесить, притягивая к себе окружающих. С танцами и песнями в каком-нибудь ресторане или на приеме или балу, затягивая фейерверк веселья порой на несколько дней, а может и больше.
Вот и в этот раз он приехал неожиданно со специально сшитым на заказ для нее платьем для придуманного им золотого бала, который он уже намечал на воскресенье. Он неделю томился по делам у себя в Ярославле. И должен был томиться и еще столько же. Его примиряло с терпением мысль, что по возвращению они закатят прием, который еще никто не видел. О котором будут говорить не только в Москве, но и в Санкт-Петербурге. Каждый день рвался в первопрестольную, но заказанное им платье не было еще готово. Да, и дела, дела. Фабрика, директор, приказчик. Покупатели, поставщики. Всех их надо было заставлять работать. И работать как надо, а не как им хочется. У него вообще, порой, складывалось впечатление, что никто не удосуживается делать свое дело и не понимает, что и как должно быть. Только он вносил им ясность и задавал направления действий.
- Николай Васильевич, тут доносят, что мужики фабричные по вечерам у Семеныча Леднева снова стали собираться. Знать опять что-то замышляют. Опять баламутить будут. Может к черту их всех по выкидывать. Новых найду.
- А чё говорят? Хотят-то чё?
- Да все тоже. Условия им подавай. Я им и то, что рабочий день Вам теперь короче сделал. Не 11,5 часов, а 11,3. И заработать, кто хочет, может побольше. А они мне свое. Сил нет так жить. Все жилы вытянул. Мрем как мухи.
- Это кто говорит?
- Да, Васька этот, что у Леднева в прихвостнях.
- Ну, а ты?
- А че я! Выгоню, говорю. Будет у него тут одна мать работать, а они всей оравой ее объедать. Притих.
- Ну, ладно. Ты вот че сделай. Собери как-нибудь этого Леднева с компанией. И скажи. Вот хозяин приезжал. Обещался, как с новым заказчиком дело пойдет. Положение выправим. Года через два больницу для фабричных и слободских поставит.
Этот разговор был третьего дня. Сейчас же, уже в Москве поднимаясь по лестнице к своей балерине, он пожалел, что сказал, два года дать на больницу. Надо было год говорить. Мужики такие…, могут и не ждать, а год бы еще надеждой бы пожили, а там посмотрели бы. Он обернулся и, не увидев Алексея, подумал, надо бы это не забыть, пусть на фабрику напишет сегодня же. Алексей это был его верный оруженосец. Уже почти 20 лет он не покидал его. Мог быть и за секретаря, и в кабаке мог если надо кулаками помахать, да и если какое поручение, тоже со всем справлялся. Незаменимый. Доверенный. Расторопный. Вот и сейчас он уже появился с двумя бутылками шампанского.
Эта история происходила в 1901 г. в московском районе Якиманка. Сегодня это не так далеко от Кремля. Правда тогда это была всего лишь бедная окраина Москвы. В самом конце улицы недалеко от Калужской заставы, красовался дом-терем, построенный купцом Игумновым. Он и сейчас там. Никто, проходя мимо, не может не обратить на него внимание. А тогда он был новенький. Пару лет как построенный. Дом излучал роскошь, и было понятно, что в нем не живут, а упиваются жизнью. Голландский кирпич, модный тогда псевдорусский стиль. Фасад оформлен тоже не просто так, а многоцветными изразцами, изготовленными на знаменитом фарфорово-фаянсовом заводе М.С. Кузнецова. Да и внутреннее убранство покоряло воображение. Впервые попадавший сюда человек мог подумать, что он оказался в тридевятом царстве в древних палатах царя или какого княжича. Бросающаяся национальная русская древность перекликалась с не менее нарочитой роскошью.
Хозяин дома, Николай Васильевич Игумнов купец первой гильдии, балагур и меценат относился к известному промышленному роду. Семья Игумновых была известна исстари. Они жили на широкую ногу. Владельцы железорудных рудников, золотых приисков в Сибири, мануфактур, в том числе и торгово-промышленного товарищества «Ярославская Большая мануфактура» - одного из старейших текстильных предприятий. С нее как раз Николай и приехал. Без остановок. Загоняя лошадей. Ему ярославская искусница сделала платье на пару дней раньше, чем планировалось. Он, бросив все, помчался на Якиманку. Ему не терпелось подарить платье и рассказать о вынашиваемой идее золотого маскарада. Сразу же начать его подготовку.
Он распахнул дверь спальни. Вошел. Подошел к резной кровати, больше походящей на бассейн, только вместо волн складки простынь и одеял. Выглядывая из-под простыни, на него смотрели два голубых глаза.
- Это тебе, - сказал он, движением руки платье взлетело в воздух и плавно опустилось на кровать.
- О! Мы куда-то идем? – как-то неуверенно спросила Ирина. Именно так звали его подругу.
Ему вдруг все показалось каким-то не естественным. Обычно живая и подвижная, сейчас она лежала, не шелохнувшись, и говорила каким-то вызывающим голосом. И несмотря на ранний час, сна у нее не было ни в одном глазу.
- В воскресенье устроим маскарад. Золотой маскарад!
- Это как?
- Каждый будет представлять какой-нибудь драгоценный камень или безделушку. А вокруг будет сад, а на деревьях золотые червонцы вместо листьев.
- А кем буду я?
- Бриллиант. Ты разве не видишь платье?
- А я думала невеста. Платье, похоже. Но может…
- Мы с тобой уже об этом говорили – перебил он ее.
- Да, да. Говорили,… что я буду птичкой в твоей золотой клетке.
На нее стало снова наплывать чувство обиды и разочарования. Ее это злило. Это был не первый их разговор о замужестве. Она уже и не помнила, когда был первый. Она и не помнила, когда и как заговорили об этом в первый раз. С собой она всегда была честна и в глубине души знала, что не хочет за него замуж. В свободном полете ей было комфортней. Во всяком случае, пока. Но вот с какой безапелляционностью он относился к этой идее. Не позволяя ей даже помыслить шанс, выводило ее из себя. Ее, привыкшую всегда и все получать, тем более от мужчин. Как смел он, ее так обрывать… Ее бесило такое хозяйское отношение к себе.
Алексей приоткрыл дверь и внес поднос с шампанским и двумя фужерами.
- Мало осталось, сколько заказывать?
- Три дюжины ящиков. И напомни Михаилу Осиповичу, что червонцы нужны край послезавтра.
- Есть – ответил Алексей, ставя поднос и окидывая комнату озадачливым взглядом.
- И кто деревья будет лепить? Подобрал? Чтоб не очень вороваты были.
- Есть на примете.
Дверь за ним закрылась. Ирина весь разговор не отрывала подозрительный взгляд от Алексея. Нельзя сказать, что он был ей неприятен, скорей наоборот. Вот только его преданность хозяину заставляла ее быть начеку. Как то давно она даже построила ему глазки, но сразу же поняла, чем это все закончится. Вот и сегодня ее насторожил его озадаченный вид, когда он вошел в спальню. Как он прощупывал взглядом.
Николай разлил и сел на кровать.
- Не дуйся. Давай лучше составим список, кого пригласим.
Он достал маленькую записную книжку и карандаш. Показывая всем видом, что готов записывать. Она, держа фужер в одной руке, другой стала подтыкать под спину подушки, устраиваясь поудобней. Она называла фамилии, он называл другие. От каких то их лица становились кривыми, от каких-то улыбчивы. Резюме отражалось пометками в книжке.
Рука Николая змеёй нырнула под одеяло. Нащупав колено девушки, ладонь медленно поползла вверх. Ирина от неожиданности вздрогнула и отшатнулась резко выкрикнув: «Не сейчас».
- «Ты что? Все из-за платья?»
- «Я не вещь. Хочешь, взял, хочешь, поставил в шкаф».
- «Не начинай».
- «Я начинай» – с нотками гнева воскликнула Ирина: «Являешься, когда вздумается. Среди ночи, под утро и нате ему подавай. Ты вокруг себя хоть кого-то видишь?»
- «Ты кому это говоришь? Живешь как сыр в масле. В золоте и серебре, горя не знаешь. Царевны об этом мечтать не смеют».
«Да, да, я сыр. Ты отрезаешь от меня, когда хочешь» - она вскочила с кровати, швырнув опустевший бокал на ковер. Ее голос звенел в комнате как колокол в заутрени. Удар о ковер был не таким и сильным. Хрусталь не разлетелся в дребезги, а раскололся на разбежавшиеся по сторонам кусочки. Николай подумал, что надо вернуться к обсуждению бала. Между тем он присел на корточки, став собирать расколовшееся стекло.
(окончание следует)
калинчев.рф
|
|
</> |
Открытие ИП без прописки: ключевые шаги и особенности процесса 
Среда 
Владимир Буковский. "И возвращается ветер..." (Альпина Паблишер, 2024) 
У всех свои проблемы... 
Что с тобой, Буратино? 
продолжать борьбу? или, на фиг? 
У каждого из нас своя Россия 
Концлагерь Бухенвальд в рисунках и фотографиях 
Опять зима на белом свете? 
