Смерть автора или смерть «тусовки»?

anlazz — 03.10.2017 К предыдущему.

Как известно, одним из ключевых положений постмодернизма стала концепция «Смерти автора», созданная Ролланом Бартом в конце 1960 годов. Впрочем, в отличие от вызванных своим появлением дискуссий, она касалась довольно узкой области – вопроса литературной критики и, в частности, вопроса влияния авторской личности на создаваемый текст. До этого времени аксиомой выступало то, что читатель получает из литературного произведения исключительно то, что туда вложил автор – явно и неявно. То есть – смысл его изначален и неизменен. А в «Смерти» доказывалось обратное – то, что любое художественное произведение при каждом акте потребления каждый раз интерпретируется заново. В том смысле, что никакого изначально правильного «авторского прочтения» быть просто не может, а может быть исключительно произвольный и творческий поиск смыслов каждый раз, когда один человек получает изложенные мысли другого.

Тут забавно, что французский мыслитель буквально повторил – только через многостраничное сочинение – мысль великого русского поэта о том, что «мысль изреченная есть ложь», что, в свою очередь, показывает отсутствие какой-то особой новизны постструктурализма. Впрочем, тут стоит сказать немного о другом. А именно, о том, что – вот ирония истории – сама концепция «Смерти автора» стала прекрасной иллюстрацией «сама себе»: преломившись в сложных хитросплетениях общественного сознания, она привела к появлению идеи о том, что «время авторов проходит» - то есть, творческая деятельность перестает быть связанной с индивидуальность автора, и превращается в рутинную и стандартизованную деятельность. Ну, например, ту, которую можно увидеть в т.н. «топовых блогах» - где действительно, сложно найти какие-то особые проявления творчества - да и вообще, во всем явлении т.н. «копирайтинга». (То есть, написания текстов на заказ, ради рекламных целей. И разумеется, речь следует вести не только о тексте в привычном нам понимании – но вообще, о любом создании «художественного произведения».)

То есть, по современному представлению, «Смерть автора» означает вовсе не проблему литературной критики – как это полагалось вначале – а явление отказа от творчества в процессе создания художественных произведений. Правда, есть одна тонкость, которая несколько смазывает пафос подобной трактовки указанной «смерти» - а именно, то, что копирайтерство существует уже достаточно долго. Он возникло, по крайней мере, за несколько десятилетий до того, как Барт или Деррида вообще стали известны – и восходит, как минимум, к началу «потребительской эры». (То есть, к 1920 годам.) Впрочем, если честно, то создание художественных произведений «на заказ» уходит вообще в далекую древность, и более того – именно это, а вовсе не привычное для нас творение «по зову души» и является «нормальным» состоянием искусства. Так что вряд ли копирайтеры и топ-блогеры что-то сильно меняют…


Тем не менее, если говорить о «смерти автора» в контексте, отличном от литературоведческого, было бы странный, то вот утверждать то, что мир существования данных «авторов» в настоящее время круто меняется, вполне возможно. (Собственно, именно из-за этого я и вспомнил про уже забытую постмодернистскую идею.) Речь идет о том, что сейчас можно отчетливо наблюдать «смерть» явления, которое можно обозначить, как литературную (и шире, «творческую») «тусовку». То есть – некое сообщество «творческих деятелей», через которое последние и осуществляют коммуникацию с остальным обществом. И хотя может показаться странным, что пресловутые авторы нуждаются в посреднике между собой и «потребителем», но до недавнего времени это самое сообщество было весьма и весьма актуально. До такой степени актуально, что охватывало практически всех представителей «художественного творчества». Это очень легко увидеть, рассматривая биографии писателей, поэтов, художников или артистов – все они, практически, оказывались связанными с одной «тусовкой», где все друг друга знали. Наверное, только некоторые «уникумы», вроде Ефремова, могли избежать подобной судьбы – да и то, лишь потому, что приходили в данный мир уже полностью сформировавшимися личностями, с определенным запасом заслуг и знакомств. «Молодые талантливые авторы» же – ну, а так же, не совсем молодые, и не совсем талантливые, но желающие войти в состав «служителей муз» - оказывались в полной зависимости от указанной среды.

Кстати, не следует думать, что речь тут шла исключительно о советской ситуации с ее «творческими союзами». Никак нет – если взять, например, дореволюционный период, то там так же можно прекрасно увидеть, насколько важно было «вступить в круг». (Скажем, можно поражаться, насколько тесно в это время литераторы или художники оказывались связанными не только личными знакомствами, но и родственными связями.) Причина подобного положения состояла в двух особенностях мира. Во-первых, в связи с тем, что до определенного времени количество образованных людей было минимальным – особенно образованными на том уровне, при котором становится возможным качественное творчество. (Скажем, для литераторов это, помимо умения писать грамотно, еще и определенный уровень эрудиции, достичь которого не то, чтобы рабочему, но даже среднему чиновнику было нелегко. Поскольку, например, книги были очень дороги относительно общих доходов, а пользование публичными библиотеками требовало немалого времени.)

Ну, а во-вторых, следует понимать, что «каналы связи» - то есть, литературные журналы, художественные выставки и т.д. – в данное время были довольно ограничены. Что определяло значительный входной барьер для желающих распространять свое творчество. Поэтому человек, уже вхожий в данный «мир», оказывался неизменно в лучшем положении, нежели новичок, а профессиональный «творец» - то есть, человек, живущий за счет указанной деятельности – имел совершенно иные возможности для публикаций, нежели тот, кто имел иную основную работу. Правда, Советская власть на заре своей деятельности пыталась устранить указанное положение –во-первых, тем, что делала важным «пролетарское происхождение», стараясь, таким образом, разбить монолитность старой «тусовки». А, во-вторых, путем «расширения каналов»: открытия новых изданий, увеличения тиражей литературы (путем снижения ее себестоимости) и т.д. Причем, судя по всему, определенные успехи тут были, но…

Но стоило пройти некоторому времени, и все вернулось на круги своя. Уже к следующему десятилетию после Революции «творческое сообщество», расшатанное было демократическими изменениями в обществе, вновь начало «элитаризироваться», снова создавая пресловутый «входной барьер». Причем, все те механизмы, которые должны были препятствовать данному процессу, опять оказывались в его власти. Именно о подобной ситуации писал Булгаков в своем романе «Мастер и Маргарита», который начал создаваться с середины 1930 годов. Причем, речь тут идет о литературе, как о самом демократичном из видов творчества. Для тех же художников ситуация была еще хуже. (А театральные деятели так вообще, никогда не выходили из «элитарного состояния» - являясь неким «закрытым клубом», справится с которым не мог никакой Наркомпрос...) В результате чего сложилось мнение, что именно подобная ситуация является нормальной. И что определение «интеллигент – это тот, кого другие интеллигенты считают интеллигентом» - выступает единственно верным. (Вместо слова «интеллигент» тут можно подставить слово «писатель» или «художник» - смысл не поменяется.)

Особенно актуальным подобное представление стало в позднесоветское время, когда казалось, что разделение людей на способных к творческому созиданию, и могущих только потреблять созданное, является единственно возможным. (Впрочем, нет – еще появилась концепция «быдла», не способного вообще ни к чему в данном плане.) Ну, а в связи с началом «реформ» и переходу к капитализму указанное представление вообще усилилось до невообразимых величин – за котором разница между «творцами» и всеми остальными стала приобретать отчетливо «биологический» оттенок. Однако это было неверным. Да, все попытки демократизировать творческую среду, предпринимаемые ранее (в 1920 годы), оказались неудачными – но было это связано исключительно с тем, что данный переход являлся слишком масштабными и фундаментальным по отношению ко всей истории человечества. Ведь, как известно, еще недавно к творчеству вообще считалось пригодными только принадлежащие к высшим классам. (По сути, лишь первое сословие - «брахманы». Уже с аристократами были проблемы – хотя, разумеется, к началу Нового Времени разница между первым и вторым высшими сословиями исчезла. Ну, и разумеется, с учетом того, что христианские клирики могли считаться «брахманами» лишь условно.) И хотя образование за последнее столетие совершило колоссальный скачок в плане распространенности, тем не менее, для реального изменения общественного сознания потребовалось длительное время.


В результате чего даже в 1970 годы человек творческого труда рассматривался, практически, как «аристократ». (Кстати, именно отсюда проистекает и известная «аристократизация» сталинского времени, столь любимая многими.) Однако именно в это время шло то самое изменение основ, которое станет очевидным через несколько десятилетий. На самом деле, с «творческим трудом» неизбежно должно было случиться то же самое, что произошло с «трудом умственным», превратившимся из удела избранных в один из обычных элементов общественного производства. (Впрочем, даже относительно него существует еще известное предубеждение, гласящие, что оный не каждому доступен. Хотя реально существует лишь общественная потребность – и то, что «всеобщее высшее» еще стало реальностью, свидетельствует только о том, что данной потребности нет.) Так что нечего удивляться, что наступило время, когда указанный процесс оказался близок к завершению. В том смысле, что понимание элитарности «творческого труда» постепенно сменяется на нечто совершенно иное.

Обыкновенно в этом «винят» информационные технологии: дескать, компьютеры и сети настолько упростили издательское дело, что стало возможным публиковать произвольное количество авторов. В результате количество их резко пошло вверх, а гонорары – и, как следствие, признание превосходства над всеми остальными – вниз. Разумеется, какая-то доля правды в этом есть – да, технологии сделали процесс подготовки текста к печати на порядки более простым. Но сводить все только к технологиям тут было бы нелепо – хотя бы потому, что «начальный период» указанного процесса пришелся еще на 1990 годы, время, когда уровень телекоммуникаций не намного отличался от прошлых десятилетий. А уж ко времени, когда электронная форма распространения текстов одержала верх, а массовое «пиратство» вообще свело получаемую авторами плату к минимуму, представление о писателе, как об «элите общества» давно сошло на нет. Разумеется, тогда пытались отговориться тем, что речь идет исключительно о «попсе» - вроде фантастики и детективов – что «настоящее искусство» всегда элитарно и т.д.

Однако все это было лишь попыткой сделать хорошую мину при плохой игре. Прошло некоторое время, и понятно стало – что речь стоит вести именно об общей тенденции. И что представление о том, что человек, умеющий писать книги или рисовать картины (да, пусть простят меня художники, но «писать» - это архаизм, идущий из той же элитарной эпохе) является «небожителем», чем-то отличающимся от остальных, постепенно уходит в прошлое. Разумеется, это не значит, что «творческие сообщества» исчезли – конечно, нет. Напротив, это – в полном соответствии с принципом Ле-Шателье – привело к тому, что они начали всячески доказывать свою важность и возможность только их представлять «настоящее искусство». И даже добились в подобном плане немалых успехов – в том смысле, что получили средства и признание властей. Но вот потребителя своих «творений» они потеряли полностью.

В результате, например, полностью исчезло понятие т.н. «литературных журналов». Ну, вот не желают граждане читать «настоящих писателей» - и все тут. То же самое можно сказать про «настоящее кино», «настоящий театр», «настоящую живопись» и т.д. То есть, про то, что не «американская попса», не «совок для ностальгирующих» и прочем «товары массового культурного потребления» - а то, что производится современными «творцами» и полностью игнорируется основной массой людей. И пусть сами творцы постоянно твердят о «быдле» - но дела это не меняет. «Элитарное искусство» оказалось никому не нужно и не интересно. Правда, пока оно получает немало средств – но это только инерция. Ну, вот считают Путин со товарищи – по старой советской привычке – что должны быть какое-то «высокое искусство», и выделяют соответствующую графу в бюджете. (Хотя и до данной категории начинает что-то доходить, судя по последним событиям.)

В любом случае, понимание бессмысленности «творческой тусовки» нынче становится практически повсеместным. Однако, возвращаясь к литературе – как к самому «демократическому» искусству – можно увидеть, что тут процесс пошел еще дальше. А именно – в настоящее время эррозии подвергается уже не понятие «официальный литератор» (как лицо, «вхожее в круг»), а понятие «литератор» вообще. Т.е., ставится под сомнение необходимость существования человека, живущего за счет литературного труда. Вместо этого актуальными становятся работы, написанные «обычными людьми», имеющими «нормальную профессию». Надеюсь, тут не надо рассказывать о феномене «самиздата». (Имеется в виду соответствующий сайт, куда бесплатно выкладываются произведения самодеятельных авторов – порой находящиеся на высоком уровне.) Но даже те авторы, что получают за свои творения деньги, так же, как правило, занимаются еще чем-то иным. (Например, такой известный литератор, как Захар Прилепин, занимает военную должность, несмотря на то, что осуществляет активную работу с читателями. Да еще и активно занимается своим блогом. Но вот «тусоваться по клубам» у него действительно времени нет.)

То есть – можно сказать, что ситуация возвращается к прошлому, когда творчество было уделом аристократов, должных, помимо этого еще и служить или заниматься управлением имениями. Только теперь подобное состояние становится доступным обыкновенным людям. И да, разумеется, современный мир с его стремлением к деградации и архаизации выступает скорее тормозом указанного процесса, поддерживая умирающие – а точнее, умершие уже «творческие тусовки», этаких «культурных зомби», да еще и ожидая от данного процесса чего-то полезного.

Но, в любом случае, рано или поздно, подобное состояние все-таки закончится. Однако о том, что будет после, разумеется, будет сказано уже отдельно…

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив