СКОВАННЫЕ ОДНОЙ ЦЕПЬЮ (16)

putnik1 — 17.07.2022

Продолжение. Предыдущее здесь. И повторяю, огромная просьба: под этими очерками, пожалуйста, воздержитесь от всякого рода мелочей. Буду зачищать, и без обид. Просто подождите: я вроде бы немножко оклемался, завтра-послезавтра начну писать о том, что интересно большинству, а там никаких ограничений, кроме агитации в пользу помойки не будет...




Страна специального назначения

Ну что ж, коль скоро дон Рафаэль ждал каких-то важных новостей из Коста-Рики, давайте посмотрим, что там за такие любопытные могли быть новости, а заодно и проясним, что происходило в этой стране на отшибе после расстрела Морасана. Без особых подробностей, потому что ни к чему копаться в местечковых разборках, но в целом, ибо такова уж, видно, была планида самого маленького осколка Федерации, что события там, когда во всем регионе созревали крупные перемены, играли роль своеобразного катализатора.

Так вот, в Коста-Рике, сразу после залпов, оборвавших жизнь Генерала, началось форменное безобразие. Страна-то, напомню, была, в основном, фермерской (плюс мелкие торговцы и контрабандисты), самые крутые плантаторы равнялись примерно самым мелким «падронам» из Гватемалы и Сальвадора, а «коренных», почитай, не водилось вовсе…

Поэтому старое деление на «партии», державшие под контролем «партийные» города, как-то быстро и само собой стерлось. Хозяевам страны стали восемь «фамилий», - самых богатых семейств, - и несколько лет подряд в политике царил калейдоскоп: выборы-переворот-выборы-переворот (в периоде), причем перевороты перерастали в гражданские войны очень редко, а когда перерастали, войны эти по масштабам напоминали разве что знаменитые «стрелки» лихих 90-х годов минувшего века.

Со временем, однако, надоело всем, и поскольку основным внешним партнером традиционно была Англия, от которой все «восемь фамилий» зависели, в какой-то момент, посовещавшись, «фамилии» ударили в Лондон челом, прося установить протекторат. Типа, земля наша невелика, но обильна, а вот ни порядка, ни наряда в ней нет, так что, придите и володейте, пока мы тут друг дружку не сожрали.

Столь нечасто звучащее, в чем-то даже вызывающее предложение Туманный Альбион, нуждавшийся в серьезном плацдарме на континенте оценил (острова – несколько иная стратегия, а Белиз… да сколько там того Белиза?), однако принять в исходной формулировке не счел возможным, пояснив, что договор с США не позволяет создавать в регионе протектораты.

Вместо этого предложили другой проект, который просителям весьма понравился. При посредничестве Лондона «фамилии» заключили такое себе «водяное перемирие» на десять лет, расписав, кому какие правительственные посты полагаются, а из Британии прибыли советники и кураторы, следившие за стабильностью, если нужно, выступавшие в роли разводящих, а в основном, дававшие рекомендации по экономическим вопросам. С правом контроля над попилами и откатами в сторону минимизации.

Президентом после общего «за» избрали (а потом еще раз избрали) молодого, весьма разумного бизнесмена Хуана Рафаэля Мора, связанного родством с тремя «фамилиями», а свойством практически со всеми, и ситуация спустя пару лет стала по меркам региона более чем приличной, с серьезной заявкой на стабильный экономический рост.

На первый взгляд, никакого особого профита от всего этого Лондон не имел, разве что эксклюзивное право на закупки кофе, но и кофе покупал по ценам, весьма приемлемым. То есть, никакой (ладно-ладно, почти никакой) эксплуатации. Но и, понятное дело, без слюнявой филантропии.

Одобряя рост экономических показателей, появление школ, больниц и прочих примет Века Разума, стратегические партнеры предельно бдительно следили за ростом и укреплением костариканской армии, добившись в итоге, что в этом смысле крохотная страна к 1854 году располагала самыми большими регулярными вооруженными силами на перешейке, - аж 7 тысяч штыков, - с наилучшим по тем временам вооружением и офицерами, натренированными в Восточном полушарии.

Излишне говорить, что джентльмены с Даунинг-стрит (или где там тогда была резиденция премьера), понимая, что столкновение со Штатами в Западном полушарии неизбежны по всему контуру континента, готовили прокси на всякий случай, и элиты Коста-Рики это прекрасно понимали, но, понимая, не возражали, понимая, что каждому отведено свое место, и если грянет, отгребут все, а британская крыша – то что надо.

Понятно, что Англия не знала заранее, как конкретно случится неизбежное, но знала, что оно неизбежно, - аналитики Её Величества не зря овсянку если, - так что готовые планы реакции на вызовы любого формата ждали своего часа в сейфах, и когда появился Уокер, некто извлек из сейфа соответствующую папочку, а когда Уокер стал фактором повышенной нестабильности, дальнейшее шло по схеме, которая сбоя не дает.

Уже 10 декабря 1855 власти Коста-Рики обратилось к Англии и Франции: ой! Штаты ведут себя агрессивно, мы обеспокоены, просим прислать эскадру. При этом зная: эскадру не пришлют, - Лондон с Парижем увязли в Крымской войне, - но эскадры и не ждали: обращение было нацелено на создание нужного внешнего фона. Как и второе обращение, к США, - коллективное, от всей «пятерки», - с требованием объяснить, что происходит и насколько происходящее соответствует дружеским заявлениям Госдепа.

Проигнорировать такой демарш правила не позволяли, и Госдеп отреагировал. В ответной ноте сообщалось, что (а) «эти американцы выехали из США как мирные граждане, арестовать или задержать их не было законных оснований», (б) «они пребывают на территории Никарагуа по приглашению никарагуанских властей, на основе законного контракта», (в) «виновниками гражданской войны являются не США, а местные силы», и (г) «возможность привлечения этих граждан к ответственности, если они, приняв приглашение, нарушили законы США, будет рассмотрена».

Ответ еще не пришел, но 20 ноября дон Хуан Рафаэль Мора 20 ноября обратился к народу, сообщив, что «банда гнусных авантюристов, подонков человечества, готовит вторжение в нашу милую маленькую страну», и дав понять, что ждать появления врага у себя дома нельзя, воевать нужно малой кровью, на чужой территории, а если драка неизбежна, бить надо первым.

Учитывая, что «особые отношения» Сан-Хосе с Лондоном секрета не составляли, происходящее кое-кого в Вашингтоне обеспокоило, однако Джон Уилер в ответ на запрос погнал начальству дезу. Скажем, в отчете за 25 января 1856 вместо анализа и прогноза - сплошное убаюкивание:

«Политическое положение в Никарагуа не изменилось. . . Внутри царит мир, а с соседями искренняя дружба. Утверждения некоторых лиц о якобы враждебном отношении со стороны Коста-Рики, Сальвадора, Гондураса и Гватемалы являются жалкой ложью на пользу известной монархии...»

Будучи полностью в курсе, Уокер готовился к войне, однако до прибытия новых контингентов считал ее преждевременной, а потому 12 февраля отправил в Сан-Хосе миссию с задачей убедить костариканские власти в полном отсутствии угрозы со стороны флибустьеров, а если сеньор Мора не поверит, оценить, насколько Коста-Рика готова к серьезным действиям.

Итог поездки не утешил: посланцам откровенно не верили, а скопление войск выглядело внушительным. Более того, стало известно, что 26 февраля президент Коста-Рики получил согласие ассамблеи на предоставление ему чрезвычайных полномочий, в частности права на объявление войны, и на следующий день президентским декретом численность армии была увеличена до 9 тысяч бойцов, а также выпущен военный заем, распространять который разрешили принудительно.



Медленно жующие челюсти

Вообще, ощущение такое, что проекты декретов были подготовлены задолго до того, ибо посыпались они один за одним. В рабочем порядке все оружие, находившееся в собственности костариканцев, изымалось, за сотрудничество с врагом вводилась смертная казнь, а в Пунтаренасе сгружали с бортов ящики с новейшими образцами ружей, как выяснилось, заказанных президентом Мора пятью месяцами ранее.

Понимая, что ждать нечего, и в свою очередь исходя из того, что драка неизбежна, Уокер решил не ждать. 28 февраля отряд флибустьеров (300 штыков) выдвинулся к границе, перешел ее и занял небольшой, но важный городок Санта-Роса, где и укрепился, поджидая армию Коста-Рики.

А долго ждать не пришлось: 1 марта войну (не правительству Никарагуа, а персонально «пирату и узурпатору Уокеру») объявили официально, в четырех столицах, 2500 штыков первого эшелона выступили из Сан-Хосе, - и 20 марта, после ожесточенного боя за Санта-Росу, флибустьеры были разбиты, а десятка два пленных расстреляны без суда по закону о пиратстве.

Все понимали: смысл казни – демонстрация, а инициатор казни отнюдь не сеньор Мора, и все понимали, кто, кому и на что намекает, но предъявлять претензии Лондону оснований не существовало. Коста-Рика, суверенное государтво, сама решает, с кем и когда воевать, isnt’it? В полном бешенстве (по тексту видно) Джон Уилер 15 апреля направил в Сан-Хосе ноту:

«Мое право и моя обязанность информировать Вас, как главу государства Коста-Рика, что хладнокровные убийства безоружных американских граждан, которые по недоразумению оказались связанными с воюющими сторонами, несовместимы с Божьими законами, с принципами гуманности и международным правом… Уверен, что правительство (США. - ЛВ) примет решительные меры по защите жизней своих граждан и отомстит за поруганную честь нации».

Ответом «пиратского дипломата» не удостоили, Уокер же, получив известие о фиаско у Санта-Роса, перевел почти треть своих сил в город Ривас, основной опорный пункт на пути следования противника, укрепился, и 11 апреля армии, наконец, столкнулись. По итогам упорного уличного боя обе стороны понесли серьезные потери, флибустьеры устояли, но, сильно потрепанные, перейти в контрнаступление не смогли.

Это заставило президента Коста-Рики серьезно задуматься. Запретив посылать реляции об итогах сражения (и даже письма родным) в столицу, где общественность не сомневалась в победе, «Хуанито», как его называли дома, понимал, что теперь ослабевшие части легко могут оказаться под ударом основных сил Уокера или идущих к нему подкреплений.

Тем более, его неприятно удивила позиция Гватемалы и Сальвадора, - они, объявив войну, как и Коста-Рика, 1 марта, и даже начав собирать войска, в поход все еще не выступили. А в довесок ко всему, началась очередная холера, страх и ужах того времени. И просчитав все это, с учетом, что вторжения из Никарагуа в ближайшие месяцы не начнется, сеньор Мора 26 апреля отдал приказ об отходе «на отдых и переформирование».

Такой исход в Никарагуа восприняли, как успех, с полным на то основанием, но сам Уокер не особо ликовал. Его люди справились, ОК, однако потери оказались не меньше, чем у костариканцев, а главное, «закидать обезьянок бананами», вопреки уверенности его бойцов, не получилось, - с latinos, которых флибустьеры презирали, отныне следовало опасаться.

Очень даже следовало. Ибо, передавали агенты из Гватемалы и Сальвадора, промедление, столь огорчившее «Хуанито», не свидетельствовало о нерешительности, напротив, генерал Каррера считал, что перед выступлением необходимо предусмотреть все, а сальвадорский президент, сеньор Дуэньяс, смотрел ему в рот. И все это исключало вторжение в ослабевшую Коста-Рику по горячим следам. Оставалось только ждать и читать газеты с текстом выступления Рафаэля Карреры на параде 5 мая. В частности:

«Гватемальцы! Наше дело свято, наша религия и наша раса под угрозой. Я как никто знаю, что такое война, я не хочу войны, но негодяи не внимают голосу разума. Вашим братьям в Коста-Рике выпала честь пролить первую кровь, защищая родину, и сыны Гватемалы докажут, что ради Отечества готовы пожертвовать кровью, а если придется, то и самой жизнью.

Братья мои! Все вы знаете генерала Паредеса, который ведет вас в бой. Я ему полностью доверяю, как доверяю вашему мужеству и стойкости, а сам я буду с вами, как рядовой офицер, там, где он поставит, как и все министры, как и все депутаты, кроме слишком старых, чтобы встать в строй. Господь и Дева смотрят на нас с любовь. Сейчас мы едины, а значит, непобедимы, и мы прогоним тех, кто пришел использовать наши разногласия и сделать нас рабами на нашей же земле. За нами правда, мы победим!».

Так говорил Рафаэль Каррера, - а в костариканском Пунтаренасе уже выгружались новые партии ружей, пушек и боеприпасов, и бортовые калибры пристально всматривались в материк. Владычица Морей, первым блином вполне удовлетворенная, прикрыла своих.

И никто на Темзе никуда не спешил. Если раньше, на старте одиссеи «Воина Судьбы», Форин-оффис отнесся к нему скептически, усмотрев в «сероглазом» лишь заурядного пирата и авантюриста, то теперь до лордов дошло, тем паче, заработали связи «Коммодора» в Лондоне, а по этим проводам инфа быстро достигала самых высоких кабинетов.

Уже в начале марта Адмиралтейство дало негласные инструкции капитанам Royal Navy, - и людьми Вандербильта были захвачены и переданы Коста-Рике для перевозки войск на фронт четыре парохода «Аксессори», конфискованные Уокером. Явный факт пиратства, - но обычно зоркие «хорнблауэры» ничего этого не заметили. Одновременно британские фрегаты блокировали очередных «волонтеров», прибывших в Грейтаун, - 400 человек, - а затем вывезли их в Новый Орлеан.

Все это не могло не тревожить. Что такое Британский Лев, пусть и слегка обрюзгший, если его раздразнить, Уокер понимал очень хорошо, - в ХIX века это все понимали, - и еще он теперь понимал, какую лавину событий спровоцировал. В связи с чем, попытался объяснить Лондону, что он не такая уж бука.

Из Штатов в Европу поехал гонец: Доминго де Гойкоурия, первый глашатай борьбы за независимость Кубы, демократ, прогрессист и очень богатый плантатор, владелец почти тысячи рабов, эмигрировавший от испанских спецслужб в Вирджинию и тесно связанный с тогдашним эквивалентом MI-6.

Фанатик избавления от «ига Испании», он считался своим человеком на Юге, нравы которого боготворил, а модель устройства полагал идеалом, готов был ради «Разорвем цепи колониализма!» идти на союз с кем угодно, кто мог помочь, а Уокер помощь гарантировал:

«Никто лучше Вас не убедит британский кабинет, что мы не разрабатываем каких-либо планов аннексии. Наш единственный способ ограничить обширную агрессию Севера против подлинной демократии, — это создание мощной и компактной южной федерации, основанной на военных принципах, состоящей в тесном союзе с Британией».

Учитывая всем известные симпатии лондонского политикума к Югу, поставлявшему Британии хлопок и закупавшему много чего, и крайне настороженное отношение к Северу, давно целившемуся забрать южный хлопок «под себя», а британский экспорт на Юг заменить своими товарами, ход был красив, - однако аналитики кабинета Её Величества предостерегали от (т.н. меморандум Кокса) «заигрывания с Дьяволом».

Поэтому м-ра Гойкоурия, приняв очень любезно, убедили в том, что и методы того, с кем он связался, и цели, совсем не подразумевают свободу Кубы, которую может обеспечить только Англия, и смышленый дон Доминго мало что спрыгнул с темы, но еще и послал в Times открытое письмо, предав гласности переписку с Уокером, - а в этой переписке было очень много такого, чего публике знать не стоило.

Короче говоря, перехитрить хитрецов не получилось, а ФПГ Севера, боясь ссориться с «Коммодором», Уокера вычеркнули, единственной надежной опорой оставался «Золотой Круг» и демократы в целом. Тут осложнений не возникало: «Воина Судьбы» лоббировали все «парни из Диксиленда», во главе со знаменитым сенатором Стивеном Дугласом, «делателем президентов», в переписке с которым полковник не сглаживал никакие углы:

«Мы передовой отряд в битве с Британией… В этой битве может быть только один победитель… наш общий долг - наказать Британию за политику прошлую и нынешнюю. К сему прилагаю меморандум о происках англичан лично против меня и против народа Соединенных Штатов, который прошу Вас, дорогой старший друг, лично передать главе Госдепартамента».

Получая такие письма, вполне совпадавшие с его личной и политической позицией, м-р Стивенс нажимал на все доступные ему рычаги, на Холме, в Доме, на Уолл-стрит, - и под прямым влиянием своего близкого друга президент Пирс, выступая 15 мая с посланием Конгрессу, не обошел стороной и «никарагуанский» сюжет:

«Традиционная политика США сводится к тому, чтобы признавать все правительства, не анализируя ни их происхождения или организации, ни средств, с помощью которых правители добиваются власти, лишь бы правительство являлось реальным, признанным народом страны... Для нас безразлично, получала или не получала победившая сторона помощь в виде иностранной интервенции...», - а вишенкой на торт вечером того же дня стала аудиенция, данная м-ром Пирсом посланнику «новой Никарагуа».



Теория и практика эталонной демократии

Успех? Несомненно. В смысле пиара еще какой. Но реальных проблем фактически официальная поддержка Штатов не решала, и что еще хуже, к привычным сложностям добавлялись новые: доселе приличные отношения с никарагуанским истеблишментом быстро охладевали. Не столько потому, что объявлять войну «всем реакционерам Центральной Америки», на чем настаивал Уокер, явно ощущая себя новым Морасаном, либералы элементарно боялись, главной причиной были взгляды главнокомандующего, и вот тут прошу прощения за огромную цитату. Без нее никак, и она интересна:

«В вопросе о расах я совершенно откровенен. Черная раса самим Провидением создана для услужения, это неоспоримо. Негр может быть свободным, но и в этом качестве он должен услужать, и свобода ему, по чести сказать, не нужна, она его развращает. Индейская раса, представленная тут в досадно немалом количестве, это дети Природы, чуждые всяком развитию.

Они упорно цепляются за свои дикарские обычаи, ненавидят и отторгают все новое, но, вместе с тем, стоят неизмеримо выше черных. По моему убеждению, через какое-то время, возможно, два или три века, путем упорной дрессировки, их можно будет воспитать, и они займут уготованное им Господом скромное место в семье цивилизованных наций.

Наконец, белая раса создана, чтобы побеждать, покорять, повелевать, исследовать, творить, созидать и мыслить (…) Здешние джентльмены, будучи, если можно так сказать, испорченными испанцами, безусловно, относятся к белым, как к белым относятся сами испанцы, разумеется, в той мере, в какой вообще можно назвать белыми представителей латинских рас.

Некоторые из них, как я убедился, уже вполне готовы принять перемены, предлагаемые им прогрессом, и стоят в шаге от превращения в настоящих американцев. Они полностью поддерживают мои начинания, но их, должен признать, меньшинство, большинство же, представляя себя белыми, настроено и далее пребывать в бессмысленной лености, вечных раздорах, пустых слов и глупейшей роскоши.

Размышляя над этим, я пришел к выводу, что виной всему – испанцы. Они не понимали, сколь пагубно смешение рас, допустили появление проклятых метисов, предоставив им права белых людей, в том числе, право владеть землей и получать образование. Эти метисы, внешне почти белые, отрицают родство с индейцами, но именно в их индейской отсталости, нежелании принять нашу опеку, в их ненависти к тем, кто несет им добро, кроется главное препятствие процветанию этих стран.

Очевидно, что всех местных джентльменов, считающих себя белыми, но по духу цветных, следует лишить недвижимого имущества, хотя бы и с компенсансацией, чтобы они покинули страну, и пусть их работники уехали бы вместе с ними. Белый колонист и его черный работник, которого легко купить на Ямайке, - вот залог честного процветания свободных американских наций!».

Ага. Именно так он думал, никогда своих взглядов не скрывая, напротив, оглашал их совершенно открыто. А потому, как уже сказано выше, либеральные лидеры, кроме немногих, поставивших на США, как светоч прогресса, всё, осознавали, что скоро могут оказаться лишними, да и агенты Вандербильта, поникая в Гранаду под самыми разными легендами, по чуть-чуть точили камень.

Напряжение в салонах росло. Все боялись Уокера, никто не смел ему возражать, но, вспоминает современник, «воздух стал тяжелым, словно перед грозой», и «Воин Судьбы», наделенный изрядной интуицией, сознавал, что пришло время перезагрузки. Неформальной власти ему хватало в избытке, но необходима была власть формальная, легитимная и на 100% надежная.

А между тем, 14 месяцев истекали, надвигались выборы президента, уже не временного, и в списке кандидатов числился некто Фермин Феррера, абсолютно надежный, из тех, кого Уокер считал «настоящими белыми», имевший бизнес с США и мечту дожить до счастливого дня, когда получит американский паспорт, но, увы, не имевший никакой популярности.

Естественно, чтобы повысить рейтинг, было сделано все, - статьи, позитивные слухи, поцелованные детки, пулькэ от пуза после митингов, но в итоге половины голосов не собрал никто, и теперь, согласно закону, выбрать главу государства предстояло Ассамблее, из трех призеров гонок, - а дон Фермин сиротливо ютился на седьмом, последнем месте.

Такой вариант Уокер предвидел, но отвергал заранее, - на сей случай он намеревался организовать новые выборы, и 12 июня временный президент Ривас, трясущийся в присутствии «нашего спасителя», по настойчивой просьбе «спасителя» объявил результаты выборов незаконными, ибо «первая тройка» (в том числе, и он сам) «использовала нечестные методы борьбы», - а сразу уехал из Гранады, логова флибустьеров, в родной Леон.

Рассерженный Уокер срочно прибыл туда же, состоялся не очень приятный разговор (вроде бы даже поминались какие-то деньги, полученные сеньором Ривасом от каких-то жуликов), но расстались мирно, договорившись встретиться в Гранаде, - однако вместо Гранады, как только грозный гость убыл, президент со всем правительством ускакал на глухой запад, в горную Чинандегу, и там отменил свой указ о новых выборах, объявив Уокера «предателем Никарагуа», а себя вновь временным президентом.

В свою очередь, в Гранаде низложенным и «предателем Никарагуа», объявили сеньора Риваса, а временным президентом, поскольку все остальные отказались от столь высокой чести, стал Фермин Феррера, надеявшийся вскоре стать настоящим главой государства, но на западе страны был еще один президент, Ривас, а кроме того, на севере вынырнул из глубокой тины, вернее, из Гондураса, всеми забытый, но, в принципе, легитимный сеньор Эстрада (помните такого?), создав некий «Комитет спасения».

Но это я только для полноты, так сказать, ощущений, потому что «гондурасского претендента» кто-то очень скоро пристрелил, и глав государств опять осталось двое. Однако на этом, однако, парадоксы не иссякли. 10 июля Уокер на основании декрета «предателя Риваса», отмененного «предателем Ривасом», провел выборы, - по оценке официального наблюдателя, консула Уилера, «первые по-настоящему демократические выборы в этой несчастной стране», - в которых сеньор Феррера участия не принял, войдя в историю как «Временное Ндоразумение», - зато принял участие сам «Воин Судьбы». На безальтернативной основе. И…

И это были очень неординарные, даже по меркам Центральной Америки тех лет выборы: они состоялись только в двух департаментах из семи, - Гранаде и Ривасе, - а в голосовании, даже по официальным данным, приняло участия около 9% полноправных граждан, реально же за единственного кандидата, генерала Уильяма Уокера, голосовали его бойцы и колонисты.

Никарагуанцы, за исключением 98 персон (список утвержден лично кандидатом), на участки не допускались, как «политически ненадежные» или «незрелые» - а 12 июля, после торжественной инаугурации, счастливый победитель принес присягу, зачитав первое обращение к нации по-английски, потому что испанский знал еще не очень хорошо, и стеснялся…

Продолжение следует.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив