Сказки на пятидневке. Гостинцы. Не Арина Родионовна. Пыточная...
natalia_goodler — 04.02.2022Часть 1
Сад
Те, кто родился в СССР, скорее всего,
помнят детские дошкольные учреждения, советских времён.
Тогда существовали районные и ведомственные детские сады.
Большинство моих ровесников посещали такие заведения.
Мест в них часто не хватало. В том районе, куда мы переехали из
центра, с садами вообще был большой напряг.
Родителям предложили вариант - детский сад автозавода им. Лихачева. Отличный садик, с летней выездной дачей. Так говорили взрослые. Сад был уютной трёхэтажной пристройкой к жилому дому сталинской постройки.
С территорией для прогулок, прямо во дворе здания, окруженной
забором, через который можно было наблюдать жизнь большого дома с
арками, телеателье и магазином на первом этаже.
Правда, сад располагался не рядом, а в нескольких остановках на
метро, недалеко от станции Автозаводская.
Но! Да, существовало одно огромное но. Сад был пятидневкой.
Для тех, кто не знает: пятидневка это когда ребёнка в понедельник
утром приводят в сад, а забирают в пятницу вечером.
В таком режиме пребывали все группы этого учреждения,
соответственно, по вечерам никого не забирали, все дети были в
равной ситуации.
Отдельная песня, как родители на это решились. Выхода не было.
Бабушка работала и сидеть с внуками не могла. Рассматривали
пятидневку, как временный вариант. Получилось до самой школы.
Конечно дети и родители скучали друг по другу. Временами было очень грустно, но вспомнить, что-то совсем нехорошее и, тем более, страшное не могу. Хотя...
Гостинцы
Из самого трогательного и грустного в памяти, пожалуй, раздача и
поедание «гостинцев». Вечером, после ужина мы садились рядком на
маленькие, расписанные под хохлому стульчики-полукругом вокруг
воспитательницы, та доставала из шкафчика наши «гостинцы»- заветные
свёртки и пакеты с мандаринами, печеньем, конфетами, леденцами,
пастилой, оставленные родителями для таких случаев. Такая
единственная связь с домом в течение рабочей недели. Свёртки у всех
были разные, но нас учили делиться. И делиться нам нравилось.
Сад был небольшой, но «богатый» по тем временам. Завод,
производящий грузовые автомобили и популярные бытовые холодильники,
не жалел денег на детский быт, питание и игрушки. Воспитатели
числились сотрудниками завода и получали зарплату, бОльшую, чем в
обычных садах. Наверно, поэтому держались за работу.
А может быть мне просто на воспитателей везло.
Весь день был расписан по минутам- скучать некогда. Музыкальные
занятия, рисование, подготовка к школе. Репетиции утренников к
праздникам. Вечером крутили диафильмы или включали
черно-белый телевизор.
Иногда приходил фотограф. Долго расставлял всех для общего фото.
Шутил с воспитательницами. Затем фотографировал каждого по
отдельности. Девочек обычно с куклой в руках. Мальчиков с медведем
или с большой металлической машиной с надписью «Хлеб». Машина была
супер популярной игрушкой-у неё открывались дверцы, но самое
главное, такой же точно фургон, только самый настоящий, каждый день
привозил в сад продукты и разгружался у чёрного входа. Мы наблюдали
за разгрузкой в окно. Водителя звали Васькой. Это знали все, потому
что Васька был «хахалем» одной из наших воспитательниц. Та
накидывала пальто и выбегала к машине. Василий легко и быстро
вытаскивал поддоны, мешки и бидоны, закуривал, они о чём-то
болтали, потом, на самом интересном месте, заходили за фургон и на
минутку прятались от наших любопытных глаз.
Не Арина Родионовна
На ночь воспитатели
уходили.
На дежурство заступала строгая пожилая няня. Няня выключала свет,
оставляя одну лампочку в коридоре, чтобы можно было самим вставать
ночью, не бояться темноты и не беспокоить её по пустякам. Она
укладывалась на свободной кровати, рядом с дверью, не снимая синего
сатинового халата с хлястиком на черных пуговицах и засыпала
быстрее нас. На Арину Родионовну она была совсем не похожа и
баловать нас сказками не входило в её планы.
В шесть утра в группе начинало орать радио. Няня вставала,
чертыхаясь спросонья, делала потише этот свой импровизированный
будильник, открывала буфет, включала кипятильник, заваривала
кофейный напиток с цикорием из жестяной банки и звонко стуча
ложкой, размешивала сахар. Затем громыхала ведром и протирала
полы-возила по паркету тряпку на гигантской швабре. Сначала мыла в
группе, затем в коридоре, на лестнице, короче, уходила всё дальше
от спальни и от нас.
Этот отрезок утра был самым лучшим- мы давно проснулись и ждали
момента, чтобы начать радостно беситься-бегать по спальне, кидаться
подушками, прыгать на кроватях. Это были сладкие минуты свободы и
неповиновения. Задача-оторваться на день вперёд, чем мы с огромным
удовольствием и воодушевлением занимались. Заканчивалось тем, что
привлечённая дикими воплями, прибегала взмокшая нянька, с платком
повязанным на голове банданой. С трудом утихомиривала нас, грозя
самым отъявленным «негодникам» мокрой тряпкой и обещая сдать
воспитательнице с последующими оргвыводами и репрессиями. Но
приходила улыбчивая Лариса Николаевна и нам ничего не
было.
Пыточная
Зубоврачебный кабинет в детском
саду (школе)-ещё один повод для гордости народного образования и
медицины советского периода. Был такой и у нас. Врач- полная
брюнетка в приталенном белом халате появлялась не каждый день и
всего на несколько часов. Но эти часы сад переживал с содроганием.
Стоматолог ходила по группам отбирая себе жертв, по одной ей,
известным приметам. Первая жертва обычно возвращалась назад через
полчаса, с опухшим от слёз лицом и дрожащими руками, привнося в
группу характерный запах стоматологии- запах боли и тревоги.
Все замолкали. Внутри холодело от ужаса, ноги становились ватными.
Тягостная атмосфера окутывала игровую комнату. Настроение портилось
даже у воспитателей. Повезёт не повезёт на этот раз... Не повезло.
Моя фамилия звучала в списке очередных жертв. Мы становились парами
и медленно брели в сторону кабинета, как на эшафот. Кто сказал, что
лечить и удалять без анестезии молочные зубы не больно? Покажите
мне этого человека, я посмотрю ему в глаза.
Пыточная кабинет был оборудован по назначению, всем
необходимым: Креслом с потёртым подголовником, обитым коричневым
дерматином, допотопной бор-машиной, набором свёрл-насадок и
столиком с никелированными инструментами, резко пахнущими
лекарствами и компонентами для пломб. Было предусмотрено всё, кроме
обезболивания процесса.
На полу находилась круглая штуковина, напоминающая половину
резинового мяча. Врач с силой наступала на неё, бор-машина
включалась и начинала противно визжать, набирая скорость. Глаза
закрывались сами собой, страх и боль вдавливали в кресло. Зуб плохо
поддавался. Адская машинка подло и без разрешения сбрасывала
обороты, становилось ещё неприятнее. Слёзы текли по щекам.
Инквизиторша откровенно злилась...
Через открытую дверь кабинета картину наблюдали товарищи по
несчастью. Они сидели на узкой лавочке-«банкетке», тесно прижавшись
друг к другу, как воробьи, и в ужасе ждали своего часа. Наконец зуб
был достаточно рассверлен. Врач успокаивалась, удовлетворённо
присаживалась рядом, брала стёклышко и быстро замешивала на нем
раствор для будущей пломбы. Потом замазывала пустоты и разравнивала
блестящим холодным шпателем.
Всё когда-нибудь заканчивается и пытка тоже. Я возвращалась в
группу. Язык нащупывал на зубе, что-то постороннее, шершавое,
лишнее и мешающееся. Зато в пятницу дома, я буду рассказывать: мне
поставили пломбу и это совсем не страшно.
«Цементные» те пломбы были примитивны, далеко не идеальны, и редко
держались больше нескольких месяцев. Чаще всего они отваливались
сами по себе, а самые прочные - с помощью ирисок, с весьма
ироничными названиями: «Золотой ключик» или «Ледокол».
Брюнетка приходила снова и всё повторялось.
Продолжение следует.
|
</> |