Шейла Фицпатрик «О команде Сталина. Годы опасной жизни в советской политике»

.
***

В России уже довольно давно если не совсем общим местом, то предметом широкого консенсуса стало представление о том, что на Западе о России и русской истории ничего хорошего не пишут. Это, конечно, не совсем так.

Во-первых, Запад бывает разный — левый, либеральный, консервативный, постидеологический. В политическом плане нам от этого зачастую не легче, но в плане интеллектуальном зарубежный разнобой кое-какую роль играет.

Во-вторых, объем и размах западной научной и публицистической работы таков, что просто по закону больших чисел периодически что-то стоящее или даже замечательное должно появляться.

В-третьих, если говорить про западный интеллектуальный мейнстрим, поощряемый мейнстримом политическим, то с эпохи холодной войны, а то и с более ранних времен, установилось не всегда видимое, но вполне существенное разделение русистики на пропагандистскую и аналитическую
. Условно говоря, пропагандистская рассказывает о том, почему Россию (или любого другого соперника) необходимо победить, аналитики же размышляют и пытаются понять, как и за счет чего ее победить.
Поэтому в Америке выходили как бы научные по форме, но тенденциозные и нагруженные штампами труды Ричарда Пайпса
— и одновременно весьма достойные и глубокие книги вроде «Иконы и топора» Джеймса Биллингтона, лишенные, конечно, пометки «для служебного пользования», но по факту предназначенные узкому кругу читателей.
****
Хотя в последнее время уровень западной и конкретно американской аналитики по российской тематике явно упал, границы между аналитикой и пропагандой если не стерлись, то размылись, в результате люди часто начинают бояться ими же нарисованных страшилок.

В-четвертых, не надо отбрасывать такой по нашим временам дефицитный и все же значимый фактор, как банальная объективность.

Наконец, и это тесно связано с предыдущим пунктом, большое видится на расстоянии, причем не только в хронологическом, но и в географическом смысле. Поэтому периодически случаются занятные и приятные эпизоды вроде книги американского историка Роберта Макмастера о Николае Данилевском, вышедшей в середине 1960-х и снявшей с автора «России и Европы» обвинения в присвоении идей немца Генриха Рюккерта.
****
А ведь в России за предыдущее столетие толком опровергнуть эти обидные домыслы так никто и не удосужился.
Правда, попутно Макмастер обвешал Данилевского уже собственными обвинениями в тоталитарном строе мысли и физиологическом антизападничестве — для баланса, наверное.

Именно эти соображения стоит иметь в виду, приступая к чтению последней на данный момент большой работы Шейлы Фицпатрик, которая уже прекрасно известна в России по таким книгам, как двухтомник «Социальная история Советской России в 30-е годы» («Сталинские крестьяне. Деревня» и «Повседневный сталинизм. Город»), «Срывайте маски! Идентичность и самозванство в России XX века» и «Русская революция».
*****

Либералы-западники обязательно прочтут «О команде Сталина» потому, что ее автор — западный ученый, и притом именитый.
Собственно, для этого слоя как раз не стоит вопрос о том, выходят ли на Западе объективные книги о России — только там, по их мнению, они и выходят: записной западник скорее задастся вопросом о том, выходят ли в России объективные книги о ней.
*****

Национал-консерватору антисоветского разлива должен быть близок весьма критический по отношению к СССР тон предыдущих книг и высказываний Фицпатрик, причем касательно не только сталинского, но, например, и брежневского периода. Здесь у консерватора появляется точка схождения с либералами.
****
Но есть важный нюанс: консервативный антисоветчик как раз против смешения советского периода со всей российской историей и национальной психологией, для него период 1917–1991 годов — это отклонение или вообще полный уход с естественного пути государственного развития.
****
Фицпатрик, однако, не тот антисоветчик, который обязательно русофоб: она с определенной симпатией относится к нашей стране как к таковой — безотносительно режима, правящего в конкретный момент.
***

Носителю же левых и/или сталинистских взглядов (это далеко не всегда совпадающие типажи) книга понравится именно исходя из того, что сказано о Фицпатрик выше.
Он сможет читать труд о сталинской команде, периодически удовлетворенно отмечая: вот видите, если уж такой автор говорит...
***

Нет, это отнюдь не значит, что «О команде Сталина» — труд апологетический, даже если употреблять слово «апология» в его изначальном значении (не восхваление, как сейчас, а защита от нападок).
****
У Фицпатрик находится много суровых слов в адрес «вождя народов», его команды и их решений в годы репрессий, голода, военных испытаний.
Но в то же время она пытается объяснить и рационализировать их поступки, отбросив эмоции и включив тот самый многократно обруганный в СССР «буржуазный объективизм».
***

Например, в предисловии автор предлагает тем, кому не по душе нейтральный термин «команда», мысленно заменять его на любой другой, негативный и эмоционально окрашенный: банда, шайка — как угодно, если так легче.
****
Главное, чтобы это помогало читать без гнева и пристрастия, точно так же, как самой Фицпатрик эта установка помогала писать.
«Работа историка отличается от работы прокурора или, если хотите, адвоката.
****
Первая задача историка состоит в том, чтобы попытаться понять смысл вещей, а это не то же самое, что обвинение или защита», — обозначает она свой подход к материалу.

Французская школа «Анналов» некогда произвела переворот в исторической науке, поставив в центр внимания не гениев, великих деятелей и непосредственных авторов эпохальных событий и решений, а повседневность, среднего человека, его мышление и взаимоотношения с другими «средними» людьми.
Можно сказать, что Фицпатрик демонстрирует подход «Анналов» под несколько иным углом.
***
Она рассматривает сталинскую эпоху через личности госдеятелей, но важнейшим аспектом для нее являются их личные особенности, фобии, симпатии, «технико-тактические характеристики»,
а главное — повседневные отношения между собой, со своими семьями и семьями коллег.
При этом повествование не скатывается в популярную у нас начиная с рубежа восьмидесятых и девяностых «клубничку».
Ту, что про «кремлевских жен» и сладострастного насильника-развратника Берию.
***
Книга Фицпатрик — это все-таки историческая социология, а не политическая чернуха и бытовуха. Сталинская эпоха предстает на фоне портретов, а не портреты рисуются на фоне эпохи.

****

Репутация Фицпатрик и ее приемлемость для самых разных групп читателей позволяет американской исследовательнице без опасения обращаться к весьма щекотливым темам.
Например, к национальному вопросу в годы революции, Гражданской войны и в последующие периоды.
****
Национал-консервативный антисоветчик зачастую считает, что революцию сделали инородцы, причем и дальше их роль продолжала оставаться сперва определяющей, а потом — крайне значительной.
***
Сталинист полагает, что инородцы действительно были на коне, и это плохо, но в 1930-е их укротили, и это хорошо.
****
Либерал уверен, что касаться национального вопроса вообще и по теме революции в частности — удел фашистов и черносотенцев.
Но если все же его касаться, то инородцы действительно вершили раннесоветскую историю, и это хорошо, а в 1930-е их действительно потеснили, в том числе через репрессии, — и это ужасно.
****

Для Фицпатрик это не прекрасно и не ужасно.
Такой феномен имел место, и это просто факт.
Она сообщает, что «по сравнению с другими в команде Сталина было меньше интеллектуалов, космополитов, евреев и бывших эмигрантов, больше бывших рабочих и русских, а также значительное число выходцев с Кавказа.
Пролетарский, а также русский характер команды был важен для ее легитимности.
Полемизируя с Троцким, Молотов хвастался „настоящими русскими” пролетариями своей команды, такими как Калинин, Ворошилов и Томский, явно противопоставляя их еврейской интеллигенции...
Рыков стоял во главе правительства,
Томский возглавлял профсоюзы,
Бухарин — Коминтерн (а также редакцию „Правды”);
кроме того, все трое были этническими русскими, что было полезно с точки зрения общественного мнения...
Молотов никогда до конца не понимал, почему Сталин отказался тогда принять ленинскую мантию: возможно, он хотел сохранить видимость разделения партии и правительства или думал, что правительство должен возглавлять русский».
****
На страницах книги регулярно подчеркивается русскость Молотова, Куйбышева, Андреева, Кирова, Маленкова, Ворошилова (про Климента Ефремовича еще и говорится, что он донбасский русский — символический штрих в нашу эпоху).

В то же время упоминается и о том, что у многих из перечисленных товарищей жены были еврейками, но без нездорового интереса к этой теме.
Спокойствие вообще характерно для стиля Фицпатрик, и национальный вопрос не исключение.
Говоря, к примеру, о Емельяне Ярославском, она не ставит рядом в скобочках многозначительное «Губельман» — видимо, не считая это значимым.
****
А упоминая наркома земледелия Яковлева, Фицпатрик мимоходом указывает на его еврейское происхождение, но без продолжения и углубления, хотя в яковлевском случае этнопсихологические особенности играли довольно заметную роль: он, скажем, не совсем понимал русского обычая обращаться к человеку по имени-отчеству.
****

Точно так же, без гнева и пристрастия, автор ищет, находит и описывает причины подозрительности Сталина по отношению к Западу, его стремления к форсированной индустриализации и милитаризации страны вкупе с убежденностью в неизбежности всемирной бойни.

Впрочем, искать особо и не надо, всё на поверхности — дело в опыте Гражданской войны и международной обстановке 1930-х, дававшей пищу для самых мрачных и в итоге сбывшихся прогнозов.

При этом отторжение и боязнь Запада сочетались с пиететом по отношению к нему, местами полуосознанным, местами осознанным, но скрываемым, а иногда и вырывавшимся наружу:
***
«Хотя команда Сталина внушала народу чувство превосходства над Западом, в этом был и оттенок низкопоклонства.
Или, как говорили они сами, культурный человек должен знать основные европейские языки, и члены команды не только рекомендовали это народу, но и к себе предъявляли такие же требования.
Если какое-то низкопоклонство и присутствовало, Сталин старался этого не показывать».
***

Самой же уважаемой западной страной были Соединенные Штаты:
***
«Хотя США и были капиталистическими, но не были упадочническими и кастовыми, как Европа, и с точки зрения технологического прогресса это был мировой лидер. Сталин мог с некоторой теплотой говорить об американском ноу хау и предпринимательском духе, рекомендуя их как образец для подражания».
***
Подробно описывается и такой известный сюжет, как улучшение международной репутации СССР за счет приглашения в гости известных западных деятелей культуры и властителей дум.

Вот еще несколько любопытных наблюдений и оценок Фицпатрик о ключевых фигурах советской элиты описываемого ей периода.
****

«Всесоюзный староста» Михаил Калинин «в дебатах 1920-x годов был в целом умеренным и взял на себя роль защитника крестьянских интересов, что было аномалией в „пролетарской” партии, подозревавшей крестьян в буржуазных корыстных инстинктах».
***

Отец советского пищепрома Анастас Микоян «оставался главным партийным специалистом по внутренней и внешней торговле в течение сорока лет; с течением времени стало казаться естественным, что он, как хитрый армянин, должен уметь торговать».
****

Троцкий «не стеснялся выражать свое мнение и переходить на личности; в мае он и Молотов сорвались на крик, разъяренный Молотов назвал его «инсинуатором по природе» — странное, книжное слово, используя которое, Молотов, возможно, хотел показать Троцкому, что он тоже был образованным человеком.
****

Хрущев, «впервые столкнувшийся со Сталиным в качестве молодого украинского делегата на партийных съездах в Москве в середине 1920-x годов, был поражен его приверженностью партийному единству и относительно терпимым подходом к действиям оппонентов.
Этот стиль выгодно отличался от пронзительного полемического стиля оппозиции; Хрущев считал, что Сталин — „демократический человек”».
****

Орджоникидзе, выдающийся организатор промышленности, согласно оценке Фицпатрик, воплощал собой советскую версию предпринимательского духа — «умелый, рискованный, яркий стиль»:
****
«Лидерство такого рода включало в себя способность к энергичной и эффективной защите своих ведомственных интересов (фабрика, отрасль промышленности, промышленный наркомат), способность включать их в бесконечно оспариваемые списки приоритетов, которые имели в Советском Союзе решающее значение при распределении товаров.
Орджоникидзе олицетворял это качество, и во многом благодаря его динамичному руководству советская промышленность так бурно развивалась в первой половине 1930-x годов».
***

В целом же, констатирует Фицпатрик,
«в годы первой пятилетки члены команды работали со сверхчеловеческой энергией.
Они колесили по всей стране, боролись, посылали в Москву ежедневные отчеты о коллективизации и индустриализации.
Такой бурной деятельности не было со времен Гражданской войны».
***

Есть в книге и другие любопытные тезисы, например, о внутреннем разделении верхушки большевиков по признаку происхождения — дворянского или простонародного.
В сталинском кругу, утверждает Фицпатрик, имел место «разрыв с традицией ленинской команды, где на „ты” обращались значительно реже, особенно в отношении Ленина: ни один из его товарищей, кажется, не обращался к нему на „ты” в деловой переписке, ни он к ним.
Но Ленин был старше и принадлежал к более высокому социальному классу, чем сталинская команда».
****

Есть ли у книги Фицпатрик какая-то скрепляющая исследовательская гипотеза?
Она заключается в самом названии.
****
Соратники Сталина были не серыми мышками и не безропотными запуганными исполнителями, а достаточно яркими и сильными личностями, они обладали разными талантами и достоинствами и вместе составляли команду.
Да, с безоговорочным лидером, капитаном, самым звездным игроком и одновременно играющим тренером — данное сравнение («играющий тренер») прямо используется автором.
Но все-таки роль командного духа и командной игры была достаточно велика, и сокомандникам периодически удавалось скорректировать или вообще поменять мнение капитана, убедить его не тянуть игровое одеяло исключительно на себя.
Имелся в команде, помимо неизбежных интриг, и достаточный уровень внутренней сплоченности.
Он позволял порой коллективно саботировать опалу отдельных членов и оставлять их в игре.

****

То, что коллективу удалось подхватить руководство в момент потери Сталиным дееспособности и вместе со страной без больших потрясений пройти отрезок после его смерти, говорит о том, что команда на самом деле была, и довольно неплохая.
****
То, что она с ломками и кризисами через несколько лет рассыпалась, говорит о том, что капитан в среднесрочной перспективе оказался незаменимым.
*****
Впрочем, после еще нескольких лет хрущевского авторитаризма модель «команда и ее лидер, несомненный, но все же первый среди равных» уже в более мягкой исторической обстановке возродилась вокруг Брежнева.
****
Это дает Фицпатрик основания утверждать, что такую модель в принципе можно рассматривать как осевую для советской эпохи.


https://gorky.media/reviews/igrayushhij-trener-stalin-i-ego-talantlivaya-komanda/?fbclid=IwAR3Ts_D3dFRl5Hsvn-tc0ELU8POK7LNRoQ7MzCy4tHugonbslqPvC6rn6IE