Что такое изобилие и что ему мешает? 
Сезон 1997 эпилог 
И Новая Зеландия тоже пытается opfor'ить. 
Прогулка по вечному городу России и китайцы что его охраняют 
No comments 
На руинах былого 
8 апреля ● "День российской анимации" и не только... 
Образование в Онтарио ...
С метелью наперегонки
Сообщество "БОЛДИНСКАЯ ОСЕНЬ" — 19.11.2011
На тебе сошёлся клином белый свет...
Я могла бы побежать за поворот...
Я могла бы, только гордость не даёт.
Было это в шестом классе. Мне было двенадцать лет.
Уже было понятно, что я влюбилась серьёзно, безответно, но что большей любви никто в мире не испытывал и испытывать никогда не будет. Он, Саша, был старше меня на класс. Противостоять этому состоянию я не могла никак, так и ушла с этим в жизнь на очень долгие годы. Мне говорила моя умнейшая учительница, что лучше, когда ЭТО есть, чем если бы ЭТОГО не было совсем. Легко рассуждать, особенно взрослым. Им-то что. Они всё знают, всё умеют – и с чувствами бороться, если понадобится, и во всём разобраться в случае чего.
Но я это воспринимала как величайшее несчастье и ужасно завидовала тем, кто от этой напасти был свободен. Серьёзно совершенно говорю. То ещё «счастье». Господь не приведи.
Одна моя подруга из сострадания выведала через классный журнал его адрес, под страхом тюремного наказания, так мне тогда казалось. Шутка ли , в классный журнал, да ещё и на последнюю страничку заглянуть! Через третьи-пятые лица,через его младшую сестричку, немыслимыми комбинациями и хитростями, другие подруги через одноклассников моего мучителя узнали, куда выходят его окна. На выяснение этого стратегического вопроса ушла целая вторая четверть. Наконец, всё было известно. Осталось только возможность счастья – посмотреть на эти необыкновенные окна.
Как? Вечером, конечно. Когда все будут выходить из школы. Часов в шесть, не раньше. Будет уже темно. Никто не заметит. А я только посмотрю на его окна и мне этого хватит на два года жизни.
В намеченный день была контрошка по алгебре. Но я не боялась. Мы сели с моей лучшей подругой Татьяной вместе и я решила свой и её вариант, в благодарность за солидарность. Танечка сочувствовала мне и сказало, что ладно уж, пойдёт вместе со мной «посмотреть на окна». Нельзя же человека одного в беде оставить. Вот что значит настоящая подруга. И я бы тоже её в беде не оставила и постояла бы с ней где-нибудь "на стрёме", если бы понадобилось. Мало ли что может произойти. Вдруг меня схватят, да и дело это небезопасное. Могут, наверное, и в милицию вообще сдать. Кто знает, можно ли вот так в окна-то заглядывать, пусть даже и на расстоянии.
Мы с Танечкой жили в соседних домах и наши окна выходили друг на друга. Дружим с восьми лет и по сей день как родные сёстры. Только видимся очень редко. Всё -таки, живя в Москве, , в противоположных концах города, часто в гости не наездишься.
В тот момент, когда ребята гурьбой повалили из школьного двора, мы с моей подружкой, переглянувшись, пошли не направо, как все нормальные дети, а налево от школьных ворот, в глубь улицы, на которой находился дом, в котором он жил. Это был пятиэтажный красный кирпичный дом. Сашины окна выходили во двор, ограниченный пологим склоном к железной дороге, где всегда стояли вагоны поездов на запасных путях.
Мела метель, мягкая, пушистая, танцующим снегом сыпала в жёлтом свете раскачивающегося фонаря на столбе буквой А у ворот школы. Сколько раз я провожала Сашу взглядом, замирая от нежности к его фигурке в сереньком пальтишке. В таких вот сереньких пальтишках ходили все мальчики Советского Союза в то время, все пальтишки были совершенно одинаковые, но какие неодинаковые были мальчики! И девочки, конечно, тоже. Вот и сегодня он шагнул в темноту улицы, скрывшись из жёлтого круга снега под фонарём. Сердце уже замирало от счастья, предвкушая ещё одну "встречу" с моим дорогим человеком.
Мы, две дурёхи, медленно направились к дому, то и дело невольно толкая друг друга , падая даже в снег на ходу, смеясь и чуть не плача обе от волнения.
-Тань! А что будет, если нас заметит кто-нибудь?!
-Да, ладно тебе, заранее-то! Ну, придумаем что-нибудь!
-А что придумаем?
-Да не знаю я! У самой поджилки все трясутся! Вот всегда ты на что-нибудь подобьёшь, всегда с тобой какие-нибудь истории! Ну, что ты в нём такого нашла?! Он какой-то несуразный, а портфель у него какой смешной, не обратила внимания? Дура ты, Валька, ненормальная! На него смотреть-то - обхохочешься!
-Ну, конечно! Не говори так. Ты что...Ты не понимаешь…Он – гений вообще…Тань! Ты понимаешь меня?! Он, знаешь, кто будет, когда вырастет?! Ты не знаешь просто! Человечество таких даже и представить не может… Вот увидишь…Весь мир просто содрогнётся, кто он такой. Вот ещё вспомнишь!
-Ладно, иди и молчи. А то кто-нибудь ещё услышит. Ты как скажешь что-нибудь. Гений! Ну, ты даёшь, Валька!
Чем ближе к дому, тем дышать было труднее от ощущения чуть не смертельной опасности.
А идти-то от школы было ровно четыре минуты – как раз третий дом.
Ведь ужас, если задуматься. У девочки « нет ни самолюбия, ни гордости», как сказала бы моя мама.
От одной только мысли можно уже сразу просто умереть - девочка захотела посмотреть на окна мальчика, в которого… нет, такое и в мыслях нельзя произнести.
Ночное зимнее небо куполом накрывало Москву, вдали постанывали поезда трёх вокзалов Комсомольской площади, на улице гуляли дети, возвращались с работы люди, то здесь, то там стояли, разговаривая , женщины, присматривающие за своими детьми, всё было как обычно и вполне безмятежно. Только метель мела и мела, насыпая сугробы прямо на глазах.
«Зачем я это делаю?»- задавала я вопрос себе. Всё-таки это как-то унизительно - смотреть на окна. Додумалась! Вот, умница! Но рассуждать в таких делах бесполезно. Я ещё не знала тогда, на что можно пойти ради любви. А пойти можно легко(!) на такое, что и в голову не придёт никогда, как говорится, "ни в сказке сказать, ни пером описать".
Вот мы и оказались напротив сашиных окон на втором этаже, вычислили, где окно кухни и рядом окна двух смежных комнат. Свет горел только на кухне. Попятившись вглубь, к деревьям, мы заняли наблюдательную позицию, проваливаясь по пояс в сугроб…Нервный смех не давал нам спокойно ждать, пока он появится в окне…
-Тань! Как только он вдруг покажется – сразу бежим, ладно?
- Ну, конечно! Только сколько ждать-то?!
- Не знаю…
Я вдруг подумала, что ждать-то, может быть, придётся и очень даже долго.
Но ничего, зато я стою и смотрю на его окно. А это и есть счастье. Да я хоть до утра бы так простояла.
Сугробы чередовались голубыми и жёлтыми квадратами от отсветов из окон, снег слепил наши лица, даже с веток деревьев то и дело сыпал на нас пригоршни рассыпающегося холода, вызывая приступы неудержимого смеха и сильного волнения… Мы проваливались в сугроб всё глубже и глубже, переступая с ноги на ногу, вот уже чуть не по грудь в снегу стояли. Вдруг в окне показался силуэт то ли его, то ли кого-то из его родителей. От такой неожиданности и испуга быть замеченными мы заорали не своими голосами и выпрыгнули из сугроба так молниеносно, что сообразили, что бежим с нереальной скоростью только тогда, когда уже оказались по другую сторону дома, уже на самой улице.
Мы не бежали, а летели, хохоча и плача одновременно от комичности ситуации и ужаса настоящего… Казалось, метель стремилась обогнать нас, но мы бежали с ней наперегонки…Снег летел в рот, мы умудрялись ещё его и глотать и фыркать...
Вот оно, бегство от … От чего? От любви этой окаянной! Вот отчего!
Зачем, зачем это нужно? Мы с Танечкой мчались,а я проклинала себя за свою дурость, вот и её, бедную, подбила на эту авантюру. Что же это за мука такая - быть счастливой от такой ерунды и ещё и рисковать своей честью, репутацией! Сколько всяких мыслей пронеслось в голове, пока мы неслись , как угорелые, к трамвайной остановке нашего родного пятидесятого трамвая! Только уже под табличкой трамвайной, обнявшись и смеясь, успокоились.
-Слушай, ну не дуры мы с тобой, Тань, а?
-Так это же ты захотела. Тебе же как втемяшится что в голову – уже всё, не собьёшь .Ну что, увидела своего гения? Теперь успокоишься? Или ещё пойдёшь смотреть?
-Нет, не пойду, конечно. Уж очень риск велик. Представляешь, какой бы был ужас, если бы он узнал об этом?!
Всё, я бы тогда умерла. От позора точно бы умерла. И уже не встала бы.
Подошёл наш родной полтинничек, мы вошли в трамвай, как в убежище, и только после этого успокоились совсем. В трамвае точно было совершенно безопасно.
А вот спастись, убежать от этой любви мне так и не удалось.
Не так просто оказалось.
Никогда никому эту историю не рассказывала.
Сейчас только, впервые признаюсь.
Оставить комментарий
Популярные посты:
Архив записей в блогах:
История быстро забывается. В том числе что-то слишком быстро позабылась личная история некоторых оппозиционных личностей, бесстрашно бросивших вызов системе. Так кто такие лидеры «несистемных» оппозиционеров, что им удалось сделать для ...
Сукаблядьйобанайврот!якже то больно!!! Сьогодні мене вдруге за цю войнушку підстрелили. Верхня зовнішня частина правого стегна. Наскрізно. По вигляду отвору 7,62, бронебійка (краї входу рівні, не припалені і не загорнуті всередину). Кістка не зачеплена. Сам заштопав і поставив бандаж. Три ...
В Советском Союзе бытовало жаргонное словечко «блат», что означало - пропуск в иную реальность. Достать по блату мебель, джинсы, место в вузе для ребёнка, путёвку в хороший санаторий - это считалось нормой. Точнее - позором. Сатира боролась. Писались фельетоны. Однако этот воз простоял ...
Игрушка "Электронный тир" в стилистике "Ну, погоди!". При точном "выстреле" у волка светятся красные глаза и слышен "рык". Электронная начинка игрушки сделана на дискретных транзисторах (без использования сборок и ИС), в качестве светоизлучающих элементов используются лампы накаливания. ...
