Русские в романах Жюля Верна. Часть 1. Михаил Строгов

Жюль Верн. Мастистый писатель-фантаст, популяризатор науки, открывающий на страницах своих книг разные уголки нашей необъятной планеты, и даже целой Солнечной системы.
Естественно, русские не могли не попасть в поле его внимания. Но Россия тогда (а то и сейчас) была едва ли более изведанной территорией для западных европейцев, чем, скажем, Африка.
Единственный роман Верна, чьё действие целиком и полностью происходит на территории России - это "Михаил Строгов". Многократно экранизированный, вызвавший бум моду на русское, ставший в некотором роде олицетворением России - как д'Артаньян Франции...
Итак, какой же Россия предстаёт в данном романе? Можно ли узреть робкие юные зелёные побеги будущей развесистой клюквы?
Но сначала небольшое отступление.
Роман был написан в 1874-76 гг, как раз тогда Россия покоряла Хивинское и Кокандское царства. Издатель Верна Этцель обращался к Ивану Тургеневу - за консультацией и редактурой. К сожалению, я не могу сказать, какие именно правки внёс Тургенев, который, к слову, был очень благосклонен к Верну.
«Мой дорогой друг, книга Верна неправдоподобна, но это неважно: она занимательна. Неправдоподобие заключается в нашествии бухарского хана на Сибирь в наши дни – это всё равно, если бы я захотел изобразить захват Франции Голландией».
Первоначальный вариант названия был "Курьер царя", но посол России во Франции - князь Н. А. Орлов - настоял на изменении.
Книга была проиллюстрирована рисунками Жюля Фера, часть этих рисунков я помещаю в данный обзор.
Итак... Роман с первых страниц уходит в альтернативную историю: в Туркестане вспыхивает восстание кочевников, которое грозит охватить всю Сибирь. Похоже, всё, что лежит за Уралом и к югу от него, относится к Сибири. Так, например:
"Выехав из Перми, Огарев отправился в Сибирь, в киргизские степи".
"В Бухаре и Коканде также нашлись предводители, примкнувшие к нему с целью вести туземные полчища в северную Сибирь".
Император поручает Михаилу Строгову, нашему главному герою, доставить письмо брату своему - в Иркутск. Положение осложняется не только потерей связи, но и предательством Ивана Огарева, готовым на всё, лишь бы добраться до брата императора....
Размах восстания потрясает, татары Бухарского эмирата в лице узбеков захватили территории от Омска и до Иркутска. Нет, а что вы хотели, у Феофара, хана всея Средней Азии, в подчинении до 250 тысяч воинов. Для сравнения, во время подчинения Коканда численность самой большой группировки противника достигала лишь 50 тысяч человек. Результаты татарских набегов живописуются на уровне Батыевского нашествия, а то и французского (а далее и вовсе немецкого). Это и разорённые и сожжённые деревни, и убитые мирные вдоль дорог, и страшный марш пленных русских, после которого немногие остаются в живых, и невыносимый плен. Есть, по примеру Отечественной войны 1812 года исход мирняка из деревень и городов перед угрозой захвата противником.
Последняя телеграмма, пришедшая из царской канцелярии до того, как провод был оборван, содержала приказ губернатору, гарнизону и жителям, кто бы они ни были, покинуть Красноярск, забрать все, что имело хоть какую-нибудь ценность или могло представлять хоть какую-то пользу для татар, и укрыться в Иркутске. Предписание относилось и ко всем жителям губернии. Московское правительство хотело, чтобы глазам захватчиков предстала пустыня. Эти приказы в духе Ростопчина ни у кого ни на миг не вызвали желания обсуждать. Они были выполнены, поэтому-то в Красноярске не осталось теперь ни одной живой души. Так же любопытное примечание к образу предателя Ивана Огарева:
Мать Огарева была татарка, и присутствие монгольской крови в его жилах было отчасти заметно в его характере Главный герой по имени Михаил Строгов родился в Омске, что дало ему знание всей Сибири (!!!), которую он едва ли не исходил вдоль и поперёк. Оцените следующий факт из его биографии:
"Когда Михаилу было четырнадцать лет, он не только убил в одиночку медведя, но, содрав с него шкуру, пронёс её несколько вёрст до дому, что ясно указывает на необычную для его возраста силу".
Всё, что носит гордое имя "сибирский..." лучше обычного раз эдак в десять. Сибирский мужик в разы сильнее, выносливее и ловчее, а сибирский нож ничуть не хуже шпаги, что наглядно демонстрируется в финальной дуэли. И не только....
"подоспел Строгов; он выхватил охотничий нож и ловким ударом уложил медведя на месте".
В остальном же Строгов наследует типичные качества жюльверновских героев. Честь, благородство, прямолинейность, принципы, умение впутываться и выпутываться из неприятностей, изобретательность.... Но, пожалуй, есть ещё и отличия, присущие не только Строгову, но и русским в романе вообще. Это выносливость вкупе с ангельским терпением жесточайших истязаний и испытаний, а так же горячая любовь к Отечеству и верность царю (даже ссыльных).
К тому же Строгов в начале романа появляется с Георгиевским крестом, и уже в конце ему дают второй. Нет, право слово, а какие ещё награды должны быть? Как ни странно, но события происходят во второй половине лета - первой половине осени, примерно с 15 июля по 2 октября. И, тем не менее, жуткие холода периодически упоминаются:
"Михаил Строгов, как истый сибиряк, не боявшийся ни волков, ни мороза, предпочёл бы путешествовать зимой, но у него не было выбора". Строгов же рассказывает:
"Шерсть лошадей покрылась инеем, а водка в моей фляге совсем замёрзла. Я перенёс это путешествие только благодаря тому, что сам сибиряк и с детства привык к нашему суровому климату"
"Эти ранние зимы поражают своей суровостью: бывают такие сильные морозы, что ртуть падает до точки замерзания (около 42 градусов ниже нуля). Мороз в 20 градусов ниже нуля считается сносной температурой".
Уже в начале октября Байкал замерзает до такой степени, что люди начинают разъезжать на санях, а лодки маневрируют средь глыб льда, которые впору величать айсбергами. При этом Ангара замерзанию не подвергается. Генерал Мороз: "Кроме того, наступила жестокая зима. Половина войск эмира перемёрзла на дороге..." Надя Фёдорова, спутница Михаила Строгова. В оригинале - Nadia Fedor. Надя Фёдор. Прогрессивненько! Родом из Риги, дочь рижского же профессора Василия Фёдорова, сосланного в Сибирь, в Иркутск. Замечу: она выехала из Риги 10 июля и прибыла в Иркутск ко своему отцу 6 октября, а ведь ей было всего 17 лет. Что сказать, есть женщины в русских селениях!
Михаил Строгов берёт себе псевдоним Николай Корпанов. Встречаются фамилии Кисов, Пигасов.
Однако, в массе своей, фамилии вполне обычные, а уж неподходящих имён и вовсе не сыскать. Разве что ни одно из имён не имеет вариантов. Надя всю дорогу остаётся Надей (полного имени нет), Михаил всегда Михаил, Николай, Иван, Марфа. Как водится, был сослан в Сибирь, помилован, возвратился, но затаил злобу и решил отомстить, начав помогать бухарским татарам. Что самое интересное, так это единодушное отношение к предательству. Пожалуй, очень точно подмеченное отношение.
И если у Строгова есть в том числе личные причины ненавидеть Огарева, то вот что говорит один из временных спутников Строгова, Николай Пигасов, который с Огаревым ни разу не пересекался, при всей своей флегматичности:
"Когда я думаю об Иване Огареве, о том зле, которое он сделал нашей святой Руси, я прихожу в такую ярость, что если бы он попался мне в руки..."
Брат императора:
"Это был негодяй, он изменил своему Отечеству, повёл врагов на Россию".
При этом то, что Огарев был сослан, ничуть не служит оправданием, так как сами ссыльные доблестно обороняют Иркутск и не собираются сдаваться врагу. Просто пара цитат:
Ссыльные оказались храбрыми и верными защитниками своего Отечества.
Они (ссыльные - gwalior) участвовали во многих вылазках и кровью смыли долг свой перед святой Русью.
Правой рукой Огарева служит цыганка Сангарра, и именно с помощью цыган Огарев пробирается к татарам. Само собой, в наличии цыганские пляски. Роман прежде всего нацелен на действие, и описательного элемента, по сравнению с другими романами, крайне мало. Города и деревни отделываются общим описанием, наподобие: стена, дома, колокольни церквей, да названия населённых пунктов. Остаётся полагаться на иллюстрации. Природа опять же описана крайне схематично, даже без видов растений, а из животных попадались разве что медведи и волки. Степь, озёра, болота - не более, чем скромные декорации, а юг Байкала и вовсе лишился лесов начисто. Но, надо признать, мошка описана неплохо, пусть не так наглядно, как у Арсеньева или Федосеева, но общее представление об этой жути даёт. Но только два города удостоились действительно подробного описания, это Москва и Иркутск.
Москва: Перед его глазами, купаясь в лучах луны, высились округлые стены крепостного вала, внутри которых возвышались два храма, три дворца и арсенал. Вокруг этих стен вырисовывались три разных города — Китай-город, Белый город и Земляной город, с огромными европейскими, татарскими или китайскими кварталами, над которыми поднимались башни, колокольни, минареты и купола трехсот церквей, чьи зеленые главы были увенчаны серебряными крестами. В неширокой речке с извилистым руслом мерцали там и сям отблески лунных лучей. А вокруг на много километров простиралась причудливая мозаика по-разному расцвеченных домов.
Этой речкой была Москва-река, этим городом — Москва, стеной укреплений — Кремль, а офицером гвардейских стрелков, что скрестив руки и с думой на челе стоял и рассеянно слушал шум, нисходивший от Нового дворца на древнее московское городище, был русский царь.
Иркутск
В Иркутске, столице Восточной Сибири, в обычное время проживало тридцать тысяч жителей. На взгорье правого берега Ангары высилось несколько церквей с высоким храмом посредине и множеством домов, разбросанных в живописном беспорядке.
Если смотреть с некоторого расстояния — например, с вершины горы, что возвышается верстах в двадцати по большому сибирскому тракту, — то город с его башнями, колоколенками, островерхими, как минареты, крышами, пузатыми, как у японских ваз, куполами обнаруживает в своем облике нечто восточное. Но это впечатление исчезает, как только путешественник оказывается внутри городских стен. Полувизантииский-полукитайский, город вновь становится европейским, о чем свидетельствуют и покрытые щебенкой улицы, окаймленные тротуарами, пересеченные каналами и обсаженные высоченными березами, и кирпичные и деревянные дома порой в несколько этажей, и множество бороздящих улицы экипажей — не только тарантасов и телег, но и двухместных карет и колясок, и, наконец, большая прослойка жителей, весьма преуспевших по части достижений цивилизации и вовсе не чуждых самой последней парижской моде.
Кстати говоря, по роману Огарев сливает в Ангару нефть и поджигает её, тем самым поджигая и Иркутск. Спустя три года после выхода романа, в 1879 году в Иркутске случится Великий пожар, из-за которого город будут отстраивать едва ли не заново в течении десяти лет. И да, оцените укрепления вокруг Иркутска. Позабавило описание Томска как города миллионеров, разбогатевших с помощью кирки и мотыги.
К сожалению, неоправданно много времени посвящено парочке журналистов, английском и французском, которые следуют параллельно Строгову, иногда пересекаясь с ним.
В романе достаточно выпукло обозначены некоторые черты, особенности нашего народа. Я уже описал нетерпимость к предательству и сибирскую закалку. К ним следует добавить суеверие (перебегающий дорогу заяц), самоотверженность, а так же невероятная терпеливость (побои, истязания, унижения), которую проявляют не только Строгов, но и его старушка-мама, а уж семнадцатилетняя Надя вызывает прямо-таки восхищение. Верность царю, любовь к Руси, исполнительность - всё это упоминается в романе, такие качества проявляют в том числе сами ссыльные. Что же до набожности, то она примерно на уровне остальных жюльверновских героев, без фанатизма. Страна жутких холодов - пусть холода подоспели лишь к самому концу романа. Огромные расстояния. Табуны медведей и стаи волков. Ссыльные. Верные царю, долгу и Отечеству. Многочисленные церкви. Бескрайние степи. Жестокость и великодушие, русская простота и азиатское коварство.
Красивый в своей суровости край. Закалённые испытаниями люди, способные мужественно переносить испытания, сворачивать горы, если придётся, независимо от возраста, телосложения и пола. Не правда ли, замечательный портрет? "Михаил Строгов" экранизировался около 14 раз, породил моду во Франции на русское. Да, в нём хватает ошибок, видна неуверенность автора, предпочитающего упирать на действие, нежели чем на описание, но... Жюль Верн постарался познакомить Францию с нами, как мог, как умел. Пусть он увлёкся альтернативной историей, а точнее сказать, альтернативной современностью, пусть наивно, прямолинейно...
Пусть лучше так, чем обвинять друг друга в бесчисленных пороках и варварстве.
Но были и другие книги, где действие разворачивалось на территории России. О них - в следующей части.
Дополнительно: список обзоров на экранизации в сообществе:
http://ru-klukva-ru.livejournal.com/485079.html
http://ru-klukva-ru.livejournal.com/471358.html