Русская Школа Русского Языка. Урок 19

ladstas — 08.11.2017



Гусь – важная птица. И ходит, и плавает он важно, и блестяще летает на незримой высоте, за облаками, в Царстве Вечного Света

Гусь, вообще, – отважная птица. При случае смело бросаются в бой и гуси, и гусыни. Бывают среди них очень драчливые да задиристые. На Руси в не так уж давние времена даже забава такая была – Гусиные Бои. Гусь – птица всех Русских людей. Но на самом деле, птица всех русских людей – не только Гусь.
Птицами всех русских людей, всех граждан небесной империи являются сразу три птицы – Гусь, Лебедь и Утка. Гусь,

Лебедь и Утка – наши Священные русские боевые птицы. Все русские воины, и северяне, и южане, раньше считали себя Гусями. Русские воины – перелётные Гуси. Сегодня – здесь, завтра – там. Отечество наше необъятно. К слову Гусь имеют отношение слова: северное – Гусар, и южное – Казак. Сказочные налетевшие Гуси-Лебеди и унесшие с собой мальчонку – это о налетевших на село Солдатах-Воинах. … Обычные войска у русских – это Гуси.

А отборные, особые части – это Лебеди. Лебеди – это как бы отборные, особые Гуси. Лебедями считали себя Гвардейские Войска. Часто гвардейские войска назывались Драгунами. Слово Драгун есть упрощение обратного чтения слова Гвардия. Крыльями Гусар и Гвардейцев были их Кони. Летали Гусары и Гвардейцы – на своих конях, на своих лошадях. И Казаки-южане тоже. Казаки с самого детства летали, и летают по сей день, на своих быстрокрылых конях. …
Гуси, и Лебеди очень хорошо летают. Высоко летают, далеко летают. Летают очень далеко. Гуси и Лебеди очень хорошо плавают. Лебеди – так вообще плавают величаво, величественно. Приятно посмотреть. Глядь – поверх текучих вод Лебедь белая плывет…
Так Александр Сергеевич Пушкин нам о Царевне-Лебеди поведал в Сказке О Царе Салтане… А изложил он на бумагу это нетленное произведение кстати гусиным пером)) А при случае Гуси и Лебеди умеют бегать по земле, помогая себе крыльями. Особенно Гуси. Несмотря на то, как Гуси ходят вразвалочку-вперевалочку, Гуси, когда им надо, умеют бегать довольно быстро. Трудно, бывает, убежать от разозлившегося Гуся. …
Но одного не умеют Гуси и Лебеди делать. Они не умеют в воду нырять. То есть, они не умеют погрузиться в воду всем телом. В воду на глубину умеют нырять только Утки.

Утка – особая птица. Утка и летает прекрасно, и по земле бегать умеет, и по воде плавать умеет, и умеет в воду нырнуть. И если ей нужно, может нырнуть к самому дну пруда. Утка хорошо себя чувствует во всех средах. Кроме всего этого, Утка умеет очень хорошо ориентироваться в пространстве. И Лебеди, и Гуси, и Утки находят свой родной дом пролетев, бывает, тысячи километров.
А ещё Утка умеет очень хорошо маскироваться на местности. Можно её не заметить даже, находясь совсем рядом с ней – вылетает прямо из-под ног! Птица Утка обладает набором качеств, которыми должны обладать воины, предназначенные для совершения особых быстрых и точных операций. Воины особых войск должны и ходить, и ползать, и маскироваться, и летать, и плавать, и если нужно, то и нырять в воду. И ориентироваться им нужно очень хорошо. …

Есть ещё одна особенность у Утки, отличающая её от своих родственников – Гусей и Лебедей. У многих видов Уток на голове есть особая Береточка. Беретка на голове Уток выделена и видом перьев, и их цветом. У разных пород уток на головах разные береты – серые, чёрные, красные, малиновые, жёлтые, синие, крапчатые… Утка, является тотемной птицей для войск особого назначения, для всех специальных войск, для войск, которые должны стремительно выполнить боевое задание, и не останавливаться при этом ни перед чем, ни в воздухе, ни на земле, ни на воде, ни под водой.

Остальные Уроки смотрите здесь:

- http://ladstas.livejournal.com/tag/%D0%A1%D1%83%D0%BD%D0%B4%D0%B0%D0%BA%D0%BE%D0%B2

Русская Школа Русского Языка. Урок 14

Русская Школа Русского Языка. Урок 15

Русская Школа Русского Языка. Урок 16

Русская Школа Русского Языка. Урок 17

Русская Школа Русского Языка. Урок 18

Полезные ссылки:

Подписывайтесь на канал Виталия Сундакова https://www.youtube.com/user/VitaliyS..., чтобы не пропустить новых видео! Очное занятие русской школы русского языка – 5 ноября. http://slavkreml.ru/school/ __

Получите в подарок книгу Виталия Сундакова http://sundakov.ru/gift/
Тренинги и семинары http://sundakov.ru/schedule/
Группа Славянского кремля Виталия Сундакова ВК: https://vk.com/slav_kreml
Группа Славянского кремля ФБ https://www.facebook.com/slavkreml/
Русская Школа Русского Языка http://slavkreml.ru/category/russkaya...
Музей славянской культуры http://slavkreml.ru/byit-muzeyu-drevn...
Страница в фейсбук https://www.facebook.com/VitaliySunda...
Страница вконтакте https://vk.com/vitaliy_sundakov
ОБРАЗЫ ВОДОПЛАВАЮЩИХ ПТИЦ В РУССКОЙ НАРОДНОЙ ТРАДИЦИИ

Образы водоплавающих птиц — уток, гусей и лебедей — играют в русской фольклорной традиции исключительную роль. Зачастую именно утица, лебедь или гусь маркируют собой сферу сакрального в обрядовых песнях календарного цикла. Так, “уточка полевая” или “утка луговая” — характерные персонажи песен масленицы — праздника, связанного с культом предков и заклинанием плодородия грядущего земледельческого года. В одной из масленичных песен масленицу называют “белой уткой”, в другой, сибирской, “гусляную” масленицу провожают своими криками летящие гуси, в третьей — веселыми криками призывают ее, когда до масленицы остается один день[1]. Но в действительности в это время на данных территориях нет и не может быть гусей, — их весенний прилет происходит значительно позднее, так же, как нет и не может быть гусей-лебедей перед Рождеством. Однако в песне, записанной П. В. Шейном в Псковской губернии, поется: Приходила Коляда наперед Рождества, Виноградьекрасно-зеленое мое! Напала пороша снегу беленького: Как по этой по пороше Гуси-лебеди летели — коледовщики, недоросточки [2]. Ей вторит виноградье из деревни ЕвсеевскаяТарногского района Вологодской области, записанное Д. М. Балашовым, Ю. И. Марченко и Н. И. Калмыковой: Щче-то припевка про гуся, ой Свиноградьем да и вся, да Виноградиё, ой Красно-зеленовоё[3].
В волочебных песнях, имевших также ритуальное значение и считавшихся способом магического подчинения человеку сил природы, довольно часто фигурируют гуси-лебеди. Имеет смысл в этой связи вспомнить, что и колядовщики, и волочебники воспринимались в народной традиции как воплощение душ предков, которым подавалось ритуальное подаяние, и связь их с гусями-лебедями, судя по всему, была не случайной..

О связи водоплавающих птиц с тем светом, со смертью свидетельствуют также русские народные загадки: На море, на окияне, На острове Буяне Сидит птица Юстрица; Она хвалится, выхваляется, Что все видала, всего много едала Видала царя в Москве, Короля в Литве, Старца в келье, дитя в колыбели, А того не едала, что чего в море недостала. (Смерть) Сидит утка на плоту, Хвалится казаку: Никто меня не пройдет, Ни царь, ни царица, Ни красна девица. (Смерть)
В таком последнем весеннем обряде, как “Похороны Костромы”, также целиком связанном с заклинанием плодородия, обращением к предкам — подателям плодородия, во Владимирской губернии к главному персонажу обряда обращались следующим образом: Костромушка моя, Костромушка. Моя белая лебедушка. У моей ли Костромы много золота-казны, Костромушка-Кострома, лебедушка-лебеда![5]

В песнях святочных гаданий, предвещающих свадьбу, именно гуси-лебеди летят через сад-виноград и роняют золотые обручальные кольца[6]. Особенно широко распространены образы серых гусей и белых лебедей в русских народных свадебных песнях, где постоянно сравнение невесты с “лебедью белой”, плавающей по “морю Хвалынскому”, по “Дунаю”, восклицающей “на тихих заводях”, “отстающей от стада лебединого”, с серой утицей или с павой, которая, судя по всему, также мыслилась в русской народной традиции водоплавающей птицей (утицей или лебедью).О том, что пава и лебедь в народном представлении одно и то же и что образ павы имеет мало общего с павлинами, свидетельствует песня, записанная в 1958 году в Архангельской области, т.е. там, где, как и в бывшей Вологодской губернии было широко распространено изображение пав на свадебных полотенцах, сарафанах, подолах рубах: Что на тихой на тишине, Да на тихой лебединою Да тут не паванька плавала, Да не пава перья ронила...[7]
В то же время жених, как правило, сравнивается с серым гусем. Интересно, что стадо гусей, к которому принадлежит гусь-жених, связано в одной из песен свадебного цикла, записанной в 1929 году в Архангельской области, со следующим кругом образов: Из-за гор, гор высоких. Да из-за лесу, лесу темного. Да из-засадику зеленого. Из-засадику зеленого. Да из-за моря, моря синего, Да поднималась туча грозная. Да со громами со громучима, Да с молоньями со палючима, С молоньями со палючима, Да с крупным-то частым дождиком, Со крупным -то частым дождиком. Да с бурею — со падсрой. Да со тяжкой-то заметелицей. Да из-под той-то тучи грозноей До из-под той-то непроносноей Вылетало-то стадо гусей Да стало гусей — серых утичек. Да во черных гусях — серых утицах. Во черных гусях — серых утицах, Да замешалась лебедь белая... [8] В этой свадебной песне имеется полный набор сакральных символов пространства и природных стихий. В пространственные характеристики включаются и горы, и лес, и сад зеленый, и море синее, т.е. все то, с чем в песнях свадебного цикла связано продвижение свадебного поезда, переход из одного рода в другой, смена невестой своего социального статуса. Гусиное стадо, членом которого является жених соотнесено в этой песне с целым комплексом природных явлений сакральный характер которых очевиден. Это одновременно и крупный частый дождичек, и буря, и “грома гремучие”, и “молоньипалючие” и метель, которые приносит с собой гусиное стадо в образе “тучи грозной”. Гуси — туча, гром, молнии, буря — взаимосвязаны.

Можно предположить, что столь серьезное отношение к образам гусей-лебедей в народной песенной традиции, имеющее достаточно аналогов в русских народных сказках, может быть объяснено тем, что эти образы сложились в глубочайшей языческой древности. Об этом свидетельствуют многочисленные факты. Еще на праславянских украшениях встречаются многочисленные изображения лебедей. Они расположены по сторонам женской фигуры с поднятыми руками на бронзовом браслете VII в. до н.э. из клада в Радолинеке близ Познани. На древнеславянских зольниках, местах ритуальных костров, археологи находят вырытые в земле гигантские фигуры лебедей. Древнегреческая мифология связывает лебедей — священных птиц Аполлона — с северной окраиной Ойкумены, куда они ежегодно уносили бога к берегам холодного Кронийского океана, в земли гипербореев.

Вероятно, прав Б. А. Рыбаков, считая, что “солнечных лебедей праславянского мира мы должны рассматривать не как механическое заимствование античного мифа, а как соучастие северных племен в каком-то общем (может быть, индоевропейском) мифотворчестве, связанном с солнцем и солнечным божеством” [9]. Он отмечает также, что образ женщины, воздевшей руки к небу, с птицами-утицами по сторонам, очень архаичный, дожил в северорусской вышивке до конца XIX века [10]. Привески в виде утицы, гуся и лебедя доживают в славянской традиции до XII в. А. В. Чернецов отмечает, что “образы двух птиц наряду с растительным декором (чаще всего по сторонам деревца) — это традиционная в древнерусском искусстве идеограмма райского сада. Это связано с дохристианским представлением о том, что ирий (рай)  — место, куда улетают птицы” [11].

Что касается ковшей-скопкарей, наливок, чарок, солониц, охлупней изб и т.д. в форме утки-лебедя, то все это сохранялось на Русском Севере вплоть до рубежа XIX- XX веков. Надо заметить, что в приведенной выше свадебной песне можно найти довольно прозрачную аналогию древнегреческому мифу о браке Зевса и Леды, только там бог-громовержец, уже обретший антропоморфный облик, в силу своего каприза становится лебедем, а в восточнославянской (конкретно севернорусской) традиции мы сталкиваемся, думается, с более архаическим мифологическим пластом, когда жених и его род — стая гусей и туча, буря, гром, молния одновременно.
Таким образом, со стаей гусей, а значит и с самим женихом, ассоциируется весь набор тех сакральных атрибутов, которые станут впоследствии принадлежностью только одного бога-громовержца — обожествленного неба.

Так как, судя по всему, у образов гусей- лебедей общие индоевропейские истоки, необходимо обратиться к древнейшим памятникам индоевропейской мифологии — “Ригведе” и “Авесте”, которые, быть может, объяснят нам истоки культовой, обрядовой роли этих птиц в восточнославянской традиции. Общеизвестно то огромное значение, которое придается гусю-лебедю в индийской мифологии, теологии и натурфилософии, где он — символ солнца, Вселенной, света и неба, вселенской и индивидуальной души, определенного музыкального лада — музыки Вселенной.

Ю. А. Рапопорт приводит данные “Чхандогья — упанишады” и “Пуран”, где гусь — воплощение высшего существа и Вселенной. Исследователь отмечает, что в хорезмийской концепции происхождения Вселенной есть свидетельство того, что “изначальное божество, заключавшее в себе части мироздания, представлялось в образе водоплавающей птицы” [12].
Имя этого божества, объединяющего в себе мужское и женское начала, небо и землю, огонь и воду, свет и мрак, — Зарван. Но именно Зарваном в согдийских текстах буддийского характера именуется Брахма — творец Вселенной ведического пантеона, которого в легендах нередко олицетворяет гусь, являющийся постоянным спутником Брахмы и его “носителем” — vahana [13]. “Не исключено, — считает исследователь, — что образ водоплавающей птицы отражает представление об изначальности водной стихии, которую в авестийском пантеоне олицетворяла богиня, чье древнейшее имя, как полагают, было скрыто за тройным эпитетом Ардви Суры Анахиты” [14]. Здесь уместно также вспомнить о том, что спутником великой водной богини ведической эпохи Сарасвати был гусь, который олицетворял собой всеохватывающее небо[15].

Е. Е. Кузьмина также отмечает, что в индоиранской мифологии водоплавающая птица выступала олицетворением и спутницей богини-матери, связанной с водой, которая часто изображалась в виде “мирового дерева” с сидящими на нем птицами, а пара уток была в фольклоре всех индоевропейских народов символом супружеской любви[16].
Весьма значительную роль играли изображения водоплавающих птиц (уток, гусей, лебедей) в скифском искусстве. Д. С. Раевский отмечает, что эти изображения, как правило, встречаются на предметах явно культового назначения, и образ водоплавающей птицы был в скифском мире устойчивым религиозным символом, а в сценах инвеституры он являлся знаком богоданности царской власти[17].

На вопрос о том, почему именно образ водоплавающей птицы стал в иранской и скифской мифологиях образом телесного мира, Д. С. Раевский отвечает, что этот представитель земной фауны обладает способностью передвигаться во всех трех стихиях — по суше, по воде и, наконец, по воздуху:“Показательно, что в “Ахтарваведе” отражено представление о “тройном” или “утроенном” гусе.Это скорее всего также связано с толкованием водоплавающей птицы как символа трех зон мироздания[18].
В. И. Коненкова отмечает, что на позднем этапе кобанской культуры (VII — нач.IV вв. до н. э.) на Северном Кавказе появляются многочисленные подвески на длинных цепочках с коньками, оленями, утицами, которые считаются специфическим привнесением скифо-савроматов[19] . Эти примеры можно было бы продолжить, но для того, чтобы найти истоки такой древней цивилизации, вероятно, необходимо обратиться к древнейшим изобразительным памятникам, в которых уже в той или иной мере отразилось новое отношение к гусю, утке или лебедю, как к священной птице.

Опускаясь в глубь тысячелетий, мы обращаемся к археологическим памятникам эпохи неолита на Севере Европейской части России. Именно здесь на рубеже мезолитической и неолитической поры, в период климатического оптимума голоцена, когда среднелетние температуры были выше современных в среднем на 3-4°С[20], а лесная зона вышла на побережье Полярного бассейна, и полоса широколиственных лесов, составляющая сегодня 200-400 км, была равна 1200-1300 км, на скалистых берегах Онежского озера и Белого моря появляются изображения, свидетельствующие о древней сакрализации образов водоплавающих птиц, присутствующих постоянно в сценах, имеющих мифологический ритуальный характер.
Это сцены, связанные с оплодотворением, рождением и смертью, небесными светилами — солнцем, луной и звездами. Исключительный интерес представляют композиции, в которых эти птицы связаны с антропоморфными персонажами. Такова распластанная в позе роженицы антропоморфная фигура, нога которой перерастает в тело гуся, и уникальное изображение огромного (главного в композиции т.н. “Весовых следков” на Белом море) рогатого фаллического персонажа, большой палец громадной ступни которого соединен с фигурой лося, а мизинец — с группой из трех водоплавающих птиц (гусей или уток).
Образ водоплавающей птицы, наряду с образом человека и лося, ведущий в неолитическом пантеоне жителей севера Восточной Европы и зафиксированный в петроглифах Онежского озера и побережья Белого моря, вероятно, вошел в этот пантеон не только потому, что утки-гуси-лебеди могут существовать в трех сферах, но еще и потому, что с их прилетом весной и отлетом осенью приходило и уходило теплое время года. Кроме того, и утки, и гуси, и лебеди именно здесь, на реках и озерах Севера, выводили свое потомство, и именно здесь эти хитрые и осторожные птицы, охота на которых довольно трудна, становились во время линьки совершенно беспомощными и беззащитными.

О том, какое огромное количество водоплавающих птиц слеталось на Русский Север еще в конце XIX в., свидетельствуют многие источники. Так известно, что западная часть южного берега острова Новая Земля (между 71-72° с.ш.) из-за обилия там гусей носила название “Гусиная земля”[21]. На острове Колгуеве (в Баренцевом море) в огромных массах собирались водоплавающие птицы — гуси, утки всевозможных видов, лебеди, которые прилетали с юго-запада в конце июня и оставались до середины сентября. Одна охотничья артель из 10 человек легко могла добыть в период линьки (за месяц) до 3,5 и даже 5 тыс. гусей и лебедей. В XIX в. ежегодно с острова вывозилось 6400 кг перьев и пуха и 12 000 кг лебединых шкур[22]. Вероятно, именно эти птицы в самое тяжелое время года, в межсезонье весны и лета, были для древних жителей побережья Беломорья, Онежского и других озер и рек Русского Севера основным источником мясной пищи, что сыграло не последнюю роль в сакрализации гуся, утки и лебедя.
Вероятно, сохранившаяся у индигирщиков — русских старожилов Устья Индигирки — традиция при добыче линной птицы (“гусеванье”) оставлять в живых и выпускать на волю последнего гуся, попавшего в сеть, к которому обращались с просьбой на следующий год привести побольше своих товарищей, уходит корнями в глубочайшую неолитическо-мезолитическую древность Восточной Европы. Хотелось бы отметить, что за гусями индигирщики ездили только весной, когда кончались другие припасы. Гусеванье велось только на молодого гуся, и никогда объектом охоты не были гуси с выводками[23].

Может быть, потому, что такая жестокая охота была вызвана крайней необходимостью для человека спасать свою жизнь и жизнь своих близких (в противном случае была бы неизбежной голодная смерть многих), люди, осознавая, что, спасая себя, убивают совершенно беззащитных птиц, чувствовали свою вину перед ними, и потому еще в XIX веке в Каргополье считалось грехом есть гусиное мясо просто так — в обычные дни.

Поклонение священному гусю-лебедю и утке, сложившееся в глубочайшей индоевропейской древности, отразилось в гимнах Ригведы и Авесты, ассоциирующих гуся-лебедя и бога-творца, гуся-лебедя и Вселенную, гуся-лебедя и свет, разум, душу, гуся-лебедя и определенный музыкальный лад — ритм Вселенной. Но и для восточнославянской фольклорной традиции, исследователи которой неоднократно отмечали, что для нее характерна консервация рудиментов архаичнейших явлений, порой не нашедших отражения даже в Ведах, характерно такое же отношение к гусям-лебедям.
И так же, как ведическая традиция связывает водоплавающую птицу с верховным существом — Творцом мира, так и записанная в середине XX в. в Русском Устье космогоническая легенда о сотворении земли связывает образ творца с уткой-гагарой, причем эта легенда удивительно близка к ведическому представлению об акте творения: “Перво никто не был, ни людей, никого. Был только дух на небесах, и от этого духа основался человек, и он там жил, на небесах. Когда он посмотрел вниз, он увидел море, а на море плавающую утку-гагару”. Когда этот дух-человек стал разговаривать с этим гагарой, который тоже был святым, то тот ему рассказал: “Я стал от белой пены, от морского наводнения, а ты от чего стал?”

Статья полностью - ОБРАЗЫ ВОДОПЛАВАЮЩИХ ПТИЦ В РУССКОЙ НАРОДНОЙ ТРАДИЦИИ.docx

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив