<про то что жизнь — боль>

А вот была ещё история у меня с девушкой. Моя девушка (француженка) — такая вся из себя интеллектуалка. Она за политику, за мировую, топит, но ходит как попало одетая. То есть она бы и рада одеваться не как попало, а даже очень элегантно, но денег нет (она официанткой в таверне какой-то работает, МРОТ получает). Ну и я тоже хорош: гол как сокол, не могу девушку прилично одеть!
А мне, во-первых, стыдно! Всё-таки я мужчина как никак, вымирающий вид (добытчик)! А во-вторых, не по сердцу мне все эти девушкины платья из дешёвой синтетики, что она носит. Я предпочитаю платья из естественных волокон, body friendly. Но таковые боблоса стоят.
Вот терпел я терпел сие унижение — и не вытерпел. Достал шпалер из хрона и отправился на дельце одно — в приличненький и малолюдный кварталец... Возвращаюсь оттуда уже под вечер: во внутреннем кармане у меня лежат четыре соточки евриков, греют мне приятно грудь... А девушка в условленном месте (у фонтана в Саду Королевского дворца) ждёт-беспокоится: «Укила! Где ж ты пропадал так долго?! Я уж не знала, что подумать! Думала, с полицией тебя искать!»
— Не надо (говорю) с полицией. Всё хорошо, моя крошка! Пойдём тебе платье выбирать!
— Какое такое платье?
— Новое! Новое платье королевы. Моей королевы. И летнее притом! Пойдём, пока магазины не закрылись.
Она отвечает безнадёжно:
— Да скоро все закроются! (седьмой час шёл, суббота)
Я не отступаюсь:
— Да брось ты, Вероника! Наверняка есть выход! Пораскинь мозгами! Ты же местная, не как я — эмигрант беспонтовый.
Вероника вспоминает и улыбкой проясняется:
— Ну разве что в Галери Лафайетт... Они до восьми.
Итак, идём в Галери Лафайетт. Приходим. Два этажа женскими платьями завалены. Ходим, выбираем. Времени почти в обрез. Нахожу одно платье — немножко а ля античность, с вырезами по бокам, на пояснице... Болотно-зелёного окраса (как раз девушке под цвет глаз подходит). С беспокойством смотрю на ценник: 228 евро. Отлично, укладываюсь! Подходит. Просим отложить и идём дальше смотреть. Теперь она находит платье — по цвету вроде не такой шик-блеск как первое (блёкловато-синеватое), но ей нравится, что разрез для ног глубокий — удобно танго танцевать. Ощупываю ткань — вроде как что-то естественное (хлопок). И цена — двести с чем-то евриков. Пойдёт. Откладываем. Поднимаемся на следующий этаж...
И здесь, не успели подняться — прямо перед нами висит на манекене одно-одинёшенькое в магазине какой-то неведомой мне фирмы (Теори) — восхитительное белое, с открытыми плечами и косой полоской поверх груди. Я говорю девушке: «Давай иди, меряй!» Она глядит на ценник сомнительно: «395 евро!» (говорит). «Давай, иди меряй!» (повторяю). Она послушно идёт в кабинку, наряжается. Я отлично отыгрываю уверенного в себе самца с деньгами: не мельтешу, сижу покойно в кресле, «Луврский журнал» листаю... Вот одёргивается занавеска, появляется передо мной сияющая моя Вероника в белом-белом платье из льна, я ею любуюсь и говорю приказчице: «Моя девушка пойдёт от вас прямо в этом платье! А я плачу наличными».
— Пожалуйте тогда со мною на центральную кассу, — отвечает приказчица-негритянка.
И я отдал за платье как раз мои четыре соточки, и мы с девушкой вышли из Галери Лафайетт как короли и пошли гулять по Парижу и кутить... Но ей надо было домой (она с родителями живёт, и они у неё строгие), я проводил её до дома и шёл обратно и взглянул на витрину дорогого магазина какой-то там марки «Даррел»-что-то... (Дело было на бульваре Сен-Жерменском) И там в витрине я увидал тоже белое платье, прекрасное, но понаряднее того, что мы купили у Теори. (Оборочки были на груди, как-то изящней смотрелось ей-богу). Я мстительно прищурился на ценник (думаю, такое все шестьсот евриков должно стоить)...
Боль пронзила мне сердце. Ценник оповещал:
«Robe — 228 €»
Каррамба, пацаны!
|
</> |