Приключения товара на рынке труда. Часть 2.

blau_kraehe — 25.11.2019 часть первая

Итак, я поступила в школу по уходу за стариками, чтобы стать медсестрой.
Поначалу учеба сопровождалась эйфорией. Никакой сложности, разумеется, не было, кроме проблемы не заснуть на занятиях от скуки. Я была там, понятное дело, самой умной и помогала другим студентам разобраться в анатомии и физиологии. После многих лет «ничегонеделания» дома с двумя детьми школу я воспринимала как отдых.

И вот началась первая практика. Все профессиональное образование в Германии устроено так: половину или более времени ученик работает по специальности (при этом его обычно нещадно эксплуатируют, хотя бывают и исключения), а остальное время учится в школе.

На практику меня направили в мобильную службу того же Каритаса. Это учреждение оплачивало мою учебу и было для меня основным.
Опять же вначале мне все очень нравилось: ранним холодным утром мы встречались с наставницей или другой опытной сестрой у фирмы, забирали ключи и лекарства и отправлялись в «полет» по темным улицам. Мы давали таблетки, ставили уколы, мерили сахар, делали перевязки, мыли тяжелых пациентов, пересаживали в кресло, кормили и так далее. Сестры, конечно, предпочитали глянуть, как я мою – вполне нормально – и оставить меня с работой наедине, а сами в это время мило болтали с родственниками пациента или вообще ехали к следующему или просто отдохнуть.

Но мне нравилось работать, и никаких проблем не возникало. Все было хорошо. Я помнила о необходимости демонстрировать свои коммуникативные навыки и беспрерывно болтала с сестрами, пациентами и их родней.

Директор станции, мужчина, тоже был со мной очень мил и даже сказал:
- Вы, главное, не волнуйтесь! Вы не можете сделать ошибку! Вы же ученица. Вам прощается абсолютно все.
Все было хорошо примерно половину практики. А потом у нас с наставницей состоялась «промежуточная беседа».

Наставница была молодая сравнительно женщина, с которой мы всегда очень мило беседовали, и к которой я прониклась самыми лучшими чувствами. Как же я была поражена, когда она предъявила мне длинный список прегрешений, о которых я и не подозревала – а она, оказывается, все записывала.

Ни одно из этих прегрешений не касалось собственно работы. Все они были странными. Самое существенное: оказывается (я реально не знала!), надо было, входя к пациенту, обязательно подать руку и назвать свое имя. Я пролепетала, что в России такие рукопожатия как-то не приняты, и я не знала… ну если бы я была одна, то я бы представилась, но ведь здесь-то я с наставницей? В принципе, ОК, это ошибка. Но об этом она сообщила мне не сразу после того, как я неправильно себя повела – а записывала целый месяц и теперь вывалила на меня.

Дальнейшие грехи были еще более мелкими, и венчало этот достойный список обвинение:
«Шуршала пакетом во время собрания».

За коммуникацию она поставила мне 5, то есть  неуд. Я была в тяжелом шоке. Рухнули все мои розовые представления о себе, работе и коллегах. А я-то думала, что у нас все замечательно…

Конечно, я начала нервничать. Через несколько дней случилось еще одно происшествие. Мы с одной из сестер посещали бабушку, которой делали ножные ванны. Делала я, а сестра сидела за столом и мило болтала – охота ей нагибаться, когда есть ученица. После ванночки я вытирала бабушке ноги и надевала носки и тапки.

И вдруг меня вызывают к директору. Оказывается, случилось Страшное! Я пролила воду на пол, и на этом месте оказался тапок. Он промок, а я не заметила. И после того, как я надела бабушке тапки, она почувствовала, что промокла ее нога! Бабушка позвонила на станцию и поругалась.

Это ужасное, непростительное преступление! И на сей раз меня нисколько не извиняет то, что я ученица. Ведь только настоящий преступник и человеконенавистник может дойти до такой дикости – промочить бабушке ногу! Нет, мне не место в этой благородной профессии.

- Вы же понимаете, - с нажимом спросил директор, глядя на меня, - что если бы у нас было не христианское учреждение, вы бы у нас уже не работали?

Он это повторил два или три раза в разных вариациях, так что я запомнила. Особенно потому, что это резко контрастировало с его первой фразой «вы же не можете совершить ошибку – вы ученица».

После этого все как-то резко пошло под гору. Я оказалась кошмаром и ужасом-летящим-на-крыльях-ночи, и безнадежным кандидатом на вылет из школы.
Но как добрый христианин, директор станции меня не выгнал, а пригласил на станцию школьное начальство. Состоялась беседа с ним, начальством и наставницей. Мне так и не смогли толком объяснить, что во мне настолько ужасно. Конкретных претензий, кроме промоченной ноги, нет, «но вот как-то все не так!» «Вообще, что у тебя за куртка черная? – спросила наставница, - Какое впечатление это производит на клиентов?!»

Я смутилась, потому что денег на новую куртку у меня не было. Муж ушел из семьи, и нам вообще было очень трудно жить. Но тем не менее, на следующий день я все-таки купила себе новую светлую куртку.

Начальство решило, что меня в школе оставят до следующей практики. На следующей я пойду уже в дом престарелых, и там реабилитируюсь.
Остаток практики был для меня кошмаром. Наставница и вторая сестра, с которой я ездила, наперебой пытались объяснить, «что во мне не так». Я так и не смогла этого понять, и не могу понять до сих пор! Меня убивало то, что никто не ценит вообще работу, которую я делаю, никого не интересуют мои знания – а все ищут что-то неуловимое, чего во мне, по их мнению, нет, и это делает меня непригодной к профессии. Директор станции заявил:

- У меня такое ощущение, что у вас вообще нет чувства собственного достоинства!

Вот в этом что-то есть, да. Вполне возможно, что это было и так. Последние годы жизни с мужем были ужасны, он постоянно внушал мне, насколько я неполноценна. Друзей у меня на тот момент не было – только «друзья семьи», типичная история. Я пережила (и даже продолжала иногда переживать, потому что как раз был длительный процесс развода) насилие, в том числе, физическое. Конечно, я не стала от всего этого энергичной и самоуверенной – наоборот, прямая противоположность.

Но черт возьми, я же хотела просто работать, обычной медсестрой! Которой я уже была в Союзе. Я умела ставить капельницы, попадала в вену грудным детям. И с коммуникацией у меня все было нормально, я была вежливой, спокойной, и даже участливой и отзывчивой.

И если у меня, по мнению этого директора, не хватало чувства собственного достоинства, то неужели его можно пробудить, если долбить и пинать человека каждый день? Разве это не приведет к прямо противоположному эффекту?
Но что делать? Раз я хочу работать, значит, должна научиться изображать то, чего от меня требуют – самоуверенную и наглую девицу.

Я проучилась еще один семестр – тоже без проблем, разумеется.
Некоторых отчислили за неуспеваемость. Мне директриса сказала «мы знаем, что ваша проблема не в этом».

И вот мы пошли на следующую практику. Меня направили в тот же самый дом Каритаса, где я проходила двухнедельную пробу перед школой.
Эта практика заслуживает отдельного рассказа.

Вообще извиняюсь, что я рассказываю обо всем так подробно. Но мне кажется, что это важно, именно рассказать подробно, с именами, с конкретными претензиями. Иначе все опять выльется в общие слова "а вот рынок труда плохой". А почему, что конкретно так ужасно? ВОт я рассказываю о том, что конкретно. И не моя вина, что все это - такие мелкие, нудные, неприятные детали.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив