Приключения торпед-пацифисток

С самого начала боевых действий на Тихом океане США раз­вер­ну­ли там неогра­ни­ченную подводную войну. Но вскоре выяснилось, что «что-то пош­лó не так»: за первый месяц этой войны 27 подлодок Азиатского флота США, что базировался на Филиппинах, провели 45 атак, в ходе которых выпустили 96 тор­пед… и повредили аж три японских транспорта. Часть промахов, несомненно, бы­ла вызвана ошиб­ка­ми самих подводников, но вот торпеды, взрывавшиеся вскоре после выхода из ап­па­рата, или, наоборот, не срабатывавшие при ударе в корпус цели, плюс про­хо­див­шие под ней, так как шли гораздо глубже выставленного – ни на какие ошибки списать уже было невозможно. И в большинстве случаев наблюдался именно по­доб­ный нездоровый пацифизм со стороны торпед.  

Командиры подлодок с первых дней докладывали об этом начальству. Начальство ожидаемо посылало их куда подальше и требовало результатов, а не отмазок. Многочисленные вопли с мест о проблемах с торпедами всё-таки достигали Управления по вооружению ВМС США, но тамошние специалисты, отвечавшие за их разработку и испытания, также ожидаемо ушли в глухую оборону своего детища и во всём винили криворуких подводников.

Но время шло, в боевую работу давно включились лодки ещё и Тихоокеанского флота США, а статистика продолжала удручать. Неизвестно, сколько бы это продолжалось, если бы в конце мая 1942 г. не произошло рядовое, казалось бы, событие. Командующим подводными силами юго-западного сектора Тихого океана, базировавшимися теперь в Австралии, был на­зна­чен будущий «Дёниц Тихого океана» контр-адмирал Чарльз «Топи всех» Локвуд.

Проблема первая: глубина хода

В отличие от своего предшественника, Локвуд серьёзно отнёсся к информации о проблемах с торпедами Mark 14. Так что ко­мандирам подлодок удалось убедить его, что раз Управление вооружений не хочет чесаться, то надо брать дело в свои руки. Они уболтали контр-адмирала провести собственные испытания вызывавшей больше всего подозрений глубины хода торпед.

Для этого потребовалось немного денег плюс военно-морская смекалка: у местных рыбаков купили полтораста метров обычной рыболовной сети, которую и использовали в качестве «мишени». 20 июня 1942 г. по ней были выпущены три торпеды с холостыми БЧ, и результаты оказались даже хуже предположений подводников: при выставленной глубине в три метра первая торпеда пробила сеть в 7,6 м от поверхности; вторая, выпущенная с меньшей дистанции, – в 5,5 м; ну а третья, вы­став­лен­ная на ноль, продела дырку на глубине 3,4 м.

То есть, мало того, что торпеды не держали нужную глубину, ошибка ещё и не была постоянной, так что её нельзя было ком­пенсировать путём уменьшения выставленной глубины на какую-то фиксированную величину. А спустя всего сутки в да­лё­ком Пёрл-Харборе само-собой состоялось ещё одно подобное «испытание», на этот раз в виде ЧП. Во время тренировочных стрельб на учебной торпеде по ошибке выставили нулевую глубину, но красивая вмятина в борту эсминца-цели обнаружилась вовсе не в районе ватерлинии, а тремя метрами ниже.

Информация обо всём этом была отправлена в Управление вооружений. Спустя всего неделю разработчики торпед вы­да­ли достойный ответ. Он сводился к тому, что испытания проводились людьми, не имевшими специальной подготовки, и без соблюдения должных методик, а посему «не представляют никакого практического интереса». На предложение Локвуда про­вес­ти свои испытания уже «по науке» торпедные гуру ответили гордым молчанием.

Но Локвуд не успокоился и организовал ещё одни стрельбы по сети. На этот раз с привлечением прикреплённых к его сое­ди­нению специалистов с предприятия-изготовителя – Торпедной станции в Ньюпорте. Результаты были тем же, а Управление вооружение ответило на них очередной отпиской. Это могло продолжаться ещё очень долго, если бы в бой не вступила «тя­жё­лая артиллерия» в виде самогó главкома ВМС США адмирала Эрнеста Кинга.

Замотивированная начальственным пенделем Торпедная станция всё же провела собственные испытания, по результатам которых Управление вооружений 1 августа 1942 г. – на восьмом месяце войны – признало, наконец, наличие проблемы. Более того, создателям торпед не составило особого труда выяснить и её причину.

За удержание торпеды на необходимой глубине отвечают её горизонтальные рули, связанные с датчиком давления. Если давление воды превышает выставленное значение – рули поворачиваются на подъём, если наоборот – на погружение. Но на датчик действует не только гидростатическое давление, прямо пропорциональное глубине. Торпеда движется, и тут начинает работать ещё один фактор — гидродинамическое давление у поверхности корпуса. Учитывать его гораздо сложнее, поскольку оно связано со скоростью обтекания, а она в разных местах различна.

В случае торпеды Mark 14 заборное отверстие датчика давления располагалось в её конической хвостовой части — как раз там, где гидродинамическое давление было меньше гидростатического. В результате, по мере разгона торпеды дат­чи­ку на­чи­на­ло «казаться», что он находится ближе к поверхности, чем было на самом деле, и рули глубины уводили торпеду ниже.

На торпедах предыдущего поколения с максимальной скоростью 35 узлов (65 км/ч) этим эффектом ещё можно было пре­не­бречь. Не вспомнили об этом и при создании более скоростных торпед следующего поколения, оставив на них надёжную и проверенную систему контроля глубины. Зачем улучшать то, что и так прекрасно работает? Однако гидродинамическое дав­ле­ние пропорционально скорости обтекания в квадрате, поэтому с увеличением скорости новых торпед сразу на 11 узлов (20,4 км/ч) соответственно скакнули и ошибки в определении глубины.

Получившие чувствительный удар по репутации специалисты Торпедной станции в Ньюпорте развернули бурную дея­тель­ность – только испытательных пусков они провели более 250. Так что к концу осени 1942 г. на флот начали поступать рем­ком­плекты для имевшихся торпед, а новые выпускались уже с необходимыми изменениями. Словом, не прошло и года с на­ча­ла войны, как первая из «врождённых болячек» торпед Mark 14 была вылечена. Но процесс, вошедший в историю ВМС США как «Великий торпедный скандал», ещё только начинался.

Проблема вторая: магнитный взрыватель

Начало второго акта данной трагикомедии было опять связано с контр-адмиралом Чарльзом Локвудом. В начале 1943 г. он был назначен командующим подводными силами теперь уже Тихоокеанского флота США и прибыл в Пёрл-Харбор, где смог оз­накомиться со статистикой за первый год войны на всём Тихоокеанском ТВД. И она всё ещё не радовала: за этот период аме­ри­канские подлодки выпустили 1142 торпеды, а потопили всего 211 целей. Но в реальности всё было ещё плачевней – согласно послевоенным японским данным эта цифра было завышена вдвое.

Ещё одной проблемой стал дефицит подлодочных торпед. Единственный производитель – та самая Торпедная станция в Ньюпорте – с трудом справлялась с покрытием боевого расхода. Это привело к тому, что лодки приходилось отправлять в походы с неполным боекомплектом. К марту 1943 г. ситуация обострилась настолько, что три подлодки направили на не особо актуальные минные постановки – для них просто не нашлось торпед.

На этом фоне особенно актуальными стали самопроизвольные взрывы дефицитных торпед вскоре после выхода из тор­пед­ных аппаратов. Подобные случаи отмечались с первых дней войны, но после исправления проблем с глубиной хода, когда торпеды начали двигаться на три с лишним метра ближе к поверхности, их количество резко возросло – теперь, согласно до­кла­дам, самопроизвольно взрывалась чуть не каждая десятая торпеда. А на самом деле даже больше, так как подводники часто принимали такой подрыв за попадание в цель.

И ни для кого не было секретом, что виной этому были магнитные взрыватели. Они стали ответом на увеличившуюся со вре­мён Первой Мировой противоторпедную защиту подводной части бортов кораблей – торпеда с магнитным взрывателем бы­ла рассчитана на бесконтактный подрыв под незащищённым днищем цели. Однако с этой задачей взрыватели торпед Mark 14 тоже справлялись плохо – выпущенные с расчётом на магнитный подрыв, то есть под киль цели, они слишком часто про­хо­дили под кораблями и судами противника безо всяких последствий.

В апреле 1943 г. контр-адмирал Локвуд прибыл в Вашингтон, где принял участие в большом совещании по повышению эф­фективности подводных сил, на котором он не стеснялся в выражениях: «Если Управление вооружений неспособно обеспечить нас торпедами, которые попадают и взрываются, то, Бога ради, давайте дадим поручение Управлению кораблестроения разработать для подлодок какие-нибудь крюки, чтобы мы могли хотя бы срывать листы обшивки с бортов целей!»

В тот же день Локвуд навестил своего старого друга, начальника Управления вооружений контр-адмирала Уильяма «Спай­ка» Блэнди. Разговор ожидаемо начался на повышенных тонах. В ответ на обвинения в дискредитации как самого Блэнди, так и его Управления, Локвуд ответствовал в той же тональности: «Слушай, Спайк, если что-нибудь из того, что я сказал, заставит твою контору оторвать свою задницу и хоть что-что сделать, то я не зря трачу время на эту поездку!»

После того как пар был выпущен, разговор перешёл в более конструктивное русло, и адмиралы договорились, что Локвуд от­правит в Управления вооружений опытных офицеров-практиков, с тем чтобы они ускорили решение проблем со зло­счаст­ными магнитными взрывателями. И вскоре после того, как эти офицеры прибыли в Ньюпорт и приступили к работе, начали всплывать крайне неприятные детали.

Во-первых, выяснилось, что комбинированный торпедный взрыватель Mark 6, на котором впервые в США кроме кон­такт­но­го был установлен ещё и магнитный детектор, был принят на вооружение по результатам одного-единственного успешного срабатывания в ходе одной-единственной серии испытаний в реалистичных условиях в далёком 1926 г. И без учёта того, что все остальные пуски в этой серии закончились проходом под целью без срабатывания. И с тех пор никаких натурных испытаний не проводилось вообще!

Во-вторых, разработчики проигнорировали информацию о таких же проблемах у ближайших союзников-британцев. А те выяснили, что сбои на их взрывателях были частично вызваны тем, что магнитный детектор запитывался от электро­ге­не­ра­то­ра, приводимого в действие вынесенной наружу крыльчаткой. То есть стабильность напряжения зависела от стабильности ско­ро­с­ти торпеды, а она сильно менялась при манёврах торпеды или движении близко к поверхности. Тогдашняя электроника работала ещё на лампах, которые очень не любили скачков напряжения, плюс зачастую просто не успевали прогреваться до ра­бочей температуры, особенно при пусках с малой дистанции.

Но главная проблема, как выяснилось, лежала даже не в области электроники, а в области геофизики и географии. Аме­ри­кан­ские разработчики, вслед за своими германскими и британскими коллегами, не учли влияния магнитного поля Земли. Точнее, они не учли, что его напряжённость серьёзно варьируется в зависимости от района планеты. И то, что прекрасно ра­бо­та­ло в северных широтах, не обязательно будет работать вблизи экватора. Или наоборот.

Результаты последующего мозгового штурма разработчиков, подстёгнутых присутствием присланных «варягов», проще всего описать поговоркой «гора родила мышь». Хотя, скорее, напрашивалось слово «истерика». Если отбросить дежурные сла­во­словия своему детищу, то поток рекомендаций Управления вооружений свёлся к следующему:

• Не применять магнитные взрыватели при установке глубины менее 3,7 м
• Увеличить дистанцию постановки взрывателя на боевой взвод с 450 м до 700 м
• Не применять магнитные взрыватели южней 30° северной широты

Первое требование было невыполнимо ввиду того, что, даже вовремя определив малую осадку цели, невозможно было от­клю­чить магнитный детектор взрывателя на торпеде, уже находящейся в торпедном аппарате. Второе требование серьёзно сни­жало шансы попадания – в случае скоростной и маневрирующей цели никакие, даже самые продвинутые, системы уп­рав­ле­ния торпедным огнём не компенсируют преимущества пуска «в упор». Ну а третья рекомендация попросту выводила из зо­ны применения бóльшую часть Тихоокеанского ТВД.

Однако последней каплей, переполнившей чашу терпения контр-адмирала Локвуда, стали даже не изложенные выше аб­сур­дные рекомендации, а состоявшаяся 10 июня 1943 г. атака подлодки SS-237 «Триггер». Целью был японский авианосец, по которому было выпущено шесть торпед, из которых по первым четырём были явно слышны взрывы. После чего гидроакустик зафиксировал «характерные шумы затопления и ломавшихся переборок».

Командир лодки с чистой совестью отрапортовал о потоплении авианосца, однако радиоразведка вскоре выяснила, что лёг­кий авианосец «Хиё» получил лишь два попадания и поэтому остался на плаву. Два других взрыва были опять теми са­мы­ми самопроизвольными подрывами торпед. А не так давно такие же подрывы спасли другой лёгкий авианосец – «Тайё». Аме­ри­канские подводники уже всерьёз обсуждали вероятность того, что японцы смогли придумать какой-то загадочный способ дистанционного подрыва торпед с магнитными взрывателями.

Взбешённый Локвуд отправился к главкому Тихоокеанского флота. Выслушав его, адмирал Честер Нимиц, тоже носив­ший на кителе значок с «дельфинчиками» подводника, согласился с тем, что дальше терпеть этот бардак уже нельзя и что глю­ки магнитного взрывателя сводят на нет все его теоретические преимущества. В результате 24 июня 1943 г. главком ТФ США под­писал приказ об отключении магнитного детектора на всех взрывателях Mark 6, мотивировав это как его ненадёжностью, так и гипотетическими контрмерами, изобретёнными противником.

Таким образом, спустя всего каких-то полтора года после начала войны второе «врождённое заболевание» торпед Mark 14 было, наконец, если не излечено, то хотя бы купировано. Но как вы, наверное, догадываетесь, данная эпопея на этом не за­вер­ши­лась.

Проблема третья: контактный взрыватель

Спустя ровно месяц после упомянутого выше приказа произошло событие, максимально наглядно показавшее, что с про­бле­мами торпед Mark 14 ещё далеко не покончено. И до этого многие командиры подлодок уже неоднократно докладывали, что с простыми и, казалось бы, предельно надёжными и проверенными многолетней эксплуатацией контактными взры­ва­те­лями тоже не всё в порядке. Но данный инцидент был просто вопиющим.

24 июля 1943 г. разведка вывела подлодку SS-283 «Тиноза» на крупный японский танкер. Лодка выпустила шесть торпед, че­тыре из которых поразили кормовую часть цели. Огромный танкер потерял ход, но тонуть не торопился, и командир лодки решил ему в этом помочь. Лодка нагнала судно и добавила ещё одну торпеду, теперь уже в борт. Торпеда попала, но не взо­р­ва­лась. За ней в течении полутора часов последовали ещё восемь – с тем же результатом.

На «Тинозе» оставалась последняя торпеда, которую решили сохранить для изучения. Однако специалисты из минно-тор­педной мастерской в Пёрл-Харборе нашли её контактный взрыватель полностью исправным. А всё, чем помогло Уп­рав­ле­ние вооружений, так это присланным спустя три недели посланием, в котором рекомендовалось не умничать, а послушать спе­ци­алистов и вернуться к использованию магнитных взрывателей. Два недавних провала с долго отрицаемыми проблемами тор­пед ничуть не сбили спесь с главных торпедных «гуру» американского флота.

Контр-адмиралу Локвуду в очередной раз пришлось действовать в соответствии с принципом: «Хочешь, чтобы что-то было сделано надлежащим образом – сделай это сам». Получив санкцию адмирала Нимица, он решил провести ещё одни «неофициальные испытания». На этот раз мишенью был выбран уходящий на 30 метров под воду скалистый обрыв на одном из островков Гавайского архипелага.

31 августа 1943 года подлодка SS-262 «Маскеллэндж» произвела два пуска боевых торпед по подводной скале. Взрыватели сработали штатно, боевые части взорвалась. Руководитель испытаний уже собирался прекратить бессмысленный расход до­ро­гих и дефицитных боеприпасов, но напросившийся к ним командир «Тинозы» настоял на продолжении, и его настойчивость была вознаграждена. Третья торпеда изобразила до боли знакомый всплеск, вызванный не взрывом 230 кг тротила, а всего лишь разрывом резервуара со сжатым воздухом.

Водолазы демонтировали покорёженную головную часть торпеды, обезвредили её и подняли на поверхность. Но изучение взрывателя поставило специалистов в тупик. Система находилась на боевом взводе, всё сработало штатно, и боевая пружина послала ударник к капсюлям, но, судя по всему, удар бойков оказался слишком слабым и не привёл к наколу капсюлей. Сло­вом, теперь было точно известно, что проблема существует, однако в чём именно она заключается – нужно было ещё выяснить.

Продолжать обстрел береговых скал торпедами было накладно, да и бессмысленно. Требовались эксперименты в ста­биль­ных и контролируемых условиях. Подводникам опять пришлось включить смекалку и сообразить, что самый простой, де­шё­вый и надёжный способ разгонять на суше тяжёлые предметы точно до определённой скорости – это просто ронять их с оп­ре­де­лённой высоты. Как нетрудно посчитать, для разгона до 46 узлов (85 км/ч) требовалась высота 28,5 м.

Одним из достоинств Пёрл-Харбора было наличие там огромных «линкорных» сухих доков с глубиной камеры 14 м – уже половина требуемой высоты. В одном из этих доков и устроили испытания, сбрасывая поднятую портальным краном раз­ря­жен­ную боевую часть торпеды на лист броневой стали, который можно было устанавливать под наклоном, чтобы имитировать различные углы встречи с целью.

Испытания позволили выяснить, что при «идеальном» угле встречи в 90° вероятность осечки достигала 70%. При угле в 45° количество осечек уменьшалось вдвое, а при 30° и менее взрыватель срабатывал безотказно. Это очень хорошо соответствовало случаю с «Тинозой», когда взорвались лишь торпеды, пущенные с неудобного угла «вдогон» танкеру, в то время как пуски, про­из­ведённые перпендикулярно в борт неподвижного судна, привели лишь к серии осечек.

Ну, а главное – выяснилась и причина осечек. Как ни странно, они были вызваны тем же, что и решённая проблема с глу­би­ной хода – резким увеличением скорости новой торпеды. Контактная (или «инерционная») составляющая магнитно-кон­так­тного взрывателя Mark 6 была без каких-либо изменений унаследована от предыдущей чисто контактной модели Mark 4 раз­ра­ботки 1910-х годов. Опять сработал принцип «зачем улучшать то, что и так работает», причём речь опять шла о конструкции, многократно испытанной, в том числе и в боевых условиях Первой мировой.

Однако то, что хорошо работало на скоростях в 30–35 узлов, переставало работать на 46 узлах. Канал, по которому ударник двигался к капсюлю, располагался перпендикулярно ходу торпеды, так что при столкновении с бортом цели инерция при­жи­ма­ла ударник к «передней» стенке канала и тормозила его за счёт силы трения. Увеличение скорости более чем на треть уси­ли­ва­ло эту силу трения более чем в 1,7 раза. При столкновении под острым углом время торможения было больше, что умень­шало перегрузку, и импульса боевой пружины всё ещё хватало. Но при встрече под углом, близким к 90° и максимальной перегрузке, чаще побеждала уже сила трения.

Эти результаты были сообщены специалистам Торпедной станции в Ньюпорте. Прижатые в очередной раз к стенке, те вы­нуждены были произвести подобные испытания и у себя. Результатом стало очередное признание наличия проблемы и уверения в том, что главные и единственные американские специалисты по торпедам работают над её решением. В качестве временного решения рекомендовалось использовать торпеды в «дальнобойном режиме», то есть на пониженной до 30,5 узлов скорости, при которой контактный взрыватель должен работать без сбоев.

Как нетрудно догадаться, приступа энтузиазма данная рекомендация у подводников не вызвала, так что они решили в оче­ред­ной раз решать проблему собственными силами. Самый простой вариант лежал на поверхности: ведь сила, прижимавшая ударник к стенке канала, была пропорциональна массе ударника и квадрату скорости, но если скорость уменьшать не хотелось, то массу вполне можно было и урезать. Так что новые ударники выточили не из бронзы, а из дюраля, а для дополнительного облегчения высверлили их изнутри, а снаружи ещё и фрезернули канавки-«долы».

21 сентября 1943 г. по тому же многострадальному обрыву под прямым углом были выпущены семь торпед, с первыми кус­тарно «модифицированными» взрывателями. Осечка произошла только в одном случае, испытания были призваны удов­ле­тво­рительными, и адмирал Нимиц санкционировал переделку. К концу октября 1943 г. доработанными взрывателями были оснащены уже все подлодочные торпеды, имевшиеся на Тихоокеанском флоте.

Однако данная импровизация была не более чем временным решением. Конструкция требовала полной переработки, и сде­лать это могли лишь на Торпедной станции в Ньюпорте. Подгоняемые со всех сторон конструкторы уже к концу 1943 г. разработали принципиально новую схему контактного взрывателя. Сложная механика типа «часы с кукушкой» была заменена предельно простым стальным шариком, замыкавшим контакты электрического детонатора. Новую модель взрывателя мно­го­крат­но испытали на разных скоростях и под разными углами, она показала надёжность, близкую к 100%, и в январе 1944 г. бы­ла принята на вооружение под индексом Mark 6 Mod. 5.

Итак, спустя каких-то два года после начала войны основные врождённые болезни торпед Mark 14 были вылечены. Сбы­лась, наконец, мечта одного из командиров-подводников, которую он изложил ещё в июне 1942 г.: «Что нам действительно ну­ж­но здесь, на дистанции пуска в подлодке, так это надёжные торпеды. Или хотя бы точное знание, что эти «рыбы» будут делать, а что нет. Как только мы это получим – многие из тех джапских кораблей и судов, что сейчас уходят от нас, сразу начнут от­прав­лять­ся на дно.» И результаты не заставили себя ждать.

Полную (примерно в четыре раза больше объёмом) версию данной статьи можно почитать здесь.