«При Сталине такого не было», или Автаркия по-советски

Благодаря санкциям многие «внезапно» узнали о зависимости нашей про­мыш­лен­ности – включая оборонку – от западных технологий. Особо крепкие задним умом немедленно заверещали про преступную непредусмотрительность и злостное вре­ди­тельство. Не обошлось и без привычного «при Сталине такого не было!» А как на самом деле с этим было при Сталине? Это, конечно, совсем не моя тема, но уж больно достали певцы про­с­ранных полимеров и прочие «ПростиЮры». Поэтому захотелось слегка набросить на вентилятор – коротенько напомнить, на чьих тех­но­ло­гиях строилась боевая тех­ни­ка великой и ужасной Красной армии при том са­мом вожде и учителе.  

К началу XX века Российская Империя давно и прочно входила в число «великих держав», однако серьёзно отставала от тогдашних промышленных и технологических лидеров. Что сказывалось в том числе и на вооружении её армии. Достаточно вспомнить, что русская пехота встретила Первую Мировую с револьверами бельгийца Л. Нагана и пулемётами американца Х. Максима. А уже в ходе войны пришлось массово закупать даже стрелковое оружие – от пулемётов до устаревших винтовок – по всему миру, плюс пытаться наладить производство ручных пулемётов датчанина В. Мадсена. В более «технических» родах войск зависимость от иностранных технологий была ещё выше.

Последующие революции, распад страны и гражданская война данное положение вещей, понятно, только ухудшили. Причём дело было даже не столько в физической потере каких-то предприятий, сколько в потере преемственности конс­трук­тор­ских школ и огромного количества кадров – от учёных и инженеров до квалифицированных рабочих. Однако поддер­жи­вать боеспособные и современные вооружённые силы было жизненно необходимо. И самые серьёзные проблемы вызвали те самые «высокотехнологичные» типы вооружения и боевой техники.

Самолёты

По окончании Гражданской войны в распоряжении Рабоче-крестьянского Красного воздушного флота оставалось по раз­ным подсчётам от двухсот до трёхсот аэропланов. В основном иностранных и очень сильно ушатанных. Отечественное авиа­ционное производство, и до революции не блиставшее масштабами и занимавшееся в основном постройкой иностранных ма­шин по лицензиям, усохло к тому времени на порядок. Так что единственным способом оперативно нарастить авиапарк была закупка самолётов заграницей.

В результате, в 1921-24 годах никем толком не признанное государство ухитрилось приобрести в разных странах почти семь сотен только боевых самолётов. Среди них были германские «Хальберстадт» CL.4 и «Фоккер» D.VII, голландские «Фоккер» C.IV и D.XI, британские «Мартинсайд» F.4, «Авро» 504К и «де Хэвилленд» DH.9, итальянские «Ансальдо» А.1, SVA.10 и А.300. Плюс другие модели, закупленные в единичных экземплярах для изучения.

Однако на голом импорте далеко не уедешь, поэтому параллельно началось производство первых советских действи­тель­но серийных самолётов – учебного У-1 и разведчика Р-1. Это были «пиратские» версии британских «Авро» 504К и «де Хэвил­ленд» DH.9 соответственно, конструкции которых Н.Н. Поликарпов творчески перепахал под куцые технологические возмож­ности нашей тогдашней промышленности и местные материалы.

Той же цели – развитию отечественного производства – должно было послужить и заключённое в 1923 году соглашение с германской компанией «Юнкерс». Считается, что этот проект закончился пшиком – в ВВС РККА поступило не так много соб­ранных в СССР самолётов Ю-20 и Ю-21. Но после разрыва концессии остался завод в Филях, а советские инженеры и рабочие получили бесценный опыт постройки цельнометаллических машин.

Все эти усилия не прошли даром, и к 1925 году СССР уже смог себе позволить отказаться как от закупки иностранной авиатехники для строевых частей, так и от копирования чужих моделей. Однако имевшиеся конструкторские мощности, а так­же недостаток опыта ещё долго не позволяли самостоятельно разрабатывать весь спектр необходимых самолётов. Поэтому со­ветское руководство с большим энтузиазмом восприняло появившуюся с 1934 года возможность прикупить ещё и амери­кан­с­кие новинки в области военной авиации – как для изучения, так и для возможного лицензионного производства.

Самым известным из этих приобретений стал, конечно же, ПС-84, он же Ли-2, в девичестве «Дуглас» DC-3. Исходно это был гражданский самолёт, но все прекрасно понимали его возможности как военно-транспортного, так и в качестве бомбар­ди­ровщика – американский B-18 «Боло» был сделан как раз на базе DC. Лицензия на эту машину была куплена в 1936 году, а пока шло освоение производства, закупили ещё и два десятка готовых самолётов.

А ещё была знаменитая летающая лодка «Консолидейтед» PBY-1 «Каталина», получившая у нас индекс ГСТ, и лёгкий бом­бардировщик-штурмовик «Валти» V-11GB, ставший у нас БШ-1, но они были выпущены лишь малыми сериями. Ещё на две модели – четырёхмоторную летающую лодку «Мартин» 156 и дальний истребитель «Северский» 2PA – также были куплены лицензии, но в производство в СССР они так и не пошли.

Ну а венцом «заимствования» американской авиатехники стала, конечно же, эпопея с созданием первого советского после­военного стратегического бомбардировщика Ту-4, перепиленного из «Боинг» B-29 «Суперфортресс». Она настолько известна, что вряд ли имеет смысл её пересказывать, хотелось бы лишь напомнить, что приказ о начале этого проекта датирован 5 июня 1945 года. То есть ещё до первого испытания ядерного оружия в США.

Авиадвигатели

Кроме собственно самолётов за рубежом в большом количестве приобретались разного рода авиационные материалы и оборудование. От дюралевого листа и профилей, до винтов изменяемого шага, турбонагнетателей, автопилотов, радио­ком­пасов и многого другого. Но на одной позиции хотелось бы остановиться поподробней.

С собственными двигателями внутреннего сгорания в «России, которую мы потеряли», было не просто плохо, а очень пло­хо. Поэтому ничего удивительного, что первые советские самолёты – уже упоминавшиеся У-1 и Р-1 – как и большинство аэро­планов Российской империи тоже летали на копиях иностранных двигателей. На М-2 – клоне французского «Рон» 9J и М-5 – копии американского «Либерти» L-12, соответственно.

В межвоенные годы в СССР приложили титанические усилия по созданию как собственного двигателестроения, так и отечественных образцов. Однако если мы посмотрим, на чём летали многие советские боевые самолёты Великой Оте­чест­вен­ной, то увидим следующую картину:

И-153, И-16 – на М-25, М-62 или М-63 на базе американского «Райт» R-1820
Су-2, Ту-2, Пе-8, Ла-5, 7, 9 – на М-82, двухрядной версии М-62
Пе-2, ЛаГГ-3, Як-1, 3, 7, 9 – на М-105 - М-108 на базе французского «Испано-Сюиза» 12Y
Cу-2, Ил-4 – на М-87 и М-88 на базе французского «Гном-Рон» 14К «Мистраль Мажор»

При этом глупо иронизировать над тем, что конструкторами этих двигателей указываются А.Д. Швецов, В.Я. Климов и С.К. Туманский – они это заслужили уже за то, что сначала смогли приспособить эти «чудеса враждебной техники» под оте­чественные производственные возможности и материалы, а затем раз за разом выжимать из них всё новые лошадиные силы. А потом и создавать уже полностью оригинальные конструкции.

Танки

В отличие от авиации, в танки великая и ужасная Российская империя «не шмогла» от слова совсем. Так что первыми тан­ками отечественного производства стали 15 уже советских машин типа «Рено-русский», построенных в 1920-21 годах. Как видно из названия, они были скопированы (опять же с поправкой на технологические возможности) с захваченных у белогвардейцев лучших танков Первой мировой – французских «Рено» FT.

Но это была пока скорей кустарщина. Первыми действительно серийными советскими танками стали запущенные в про­изводство в 1927 году МС-1 или Т-18.  Тоже по мотивам «Рено», хотя с исходным образцом их к тому времени связывала лишь общая компоновка машины. Но при этом в качестве запасного варианта рассматривалось производство прямой копии италь­янского «Фиат» 3000 – усовершенствованной версии всё того же «Рено» FT.

Как и в случае авиации, для ускорения разработки собственных конструкций было решено привлечь зарубежных специа­листов, тоже из Германии. В 1930 году в СССР прибыла группа специалистов во главе с Э. Гротте. Разработанная ими и при­командированными советскими инженерами модель в результате в серию не пошла, однако полученный опыт пригодился для создания последующих тяжёлых танков.

Несмотря на напряжённые отношения с Великобританией, в том же 1930 году там была куплена партия лёгких танков «Виккерс» Mk. E и лицензия на их производство в СССР. Поначалу танк получил довольно сдержанные оценки, но после извес­тий о закупке таких же машин Польшей, было принято решение о производстве «виккерсов», положивших начало линейке Т-26, самого массового советского танка довоенного периода.

Тогда же закупили лицензию на популярную во всём мире британскую танкетку «Карден-Ллойд» Mk.IV, что выпускалась у нас как Т-27. А лёгкий трактор той же компании «Карден-Ллойд» плюс прототип созданного на его базе лёгкого плавающего танка «Виккерс», купленные в 1930-32 годах стали основой для создания советских плавающих танков Т-37А и Т-38.

Также в 1930 году в США была куплены два образца и техническая документация колёсно-гусеничного танка М.1931 У. Кристи, ставшего базой для создания линейки «быстроходных танков» БТ. Компоновка этой машины во многом повлияла и на конструкцию пришедшего ей на смену Т-34.

Таким образом, первые два условных «поколения» советской бронетехники были во многом созданы на базе зарубежных образцов. Что позволило построить в конце 1930-х следующее, уже целиком отечественное поколение танков мирового – а за­частую и выше мирового – уровня. Тех самых машин, что во многом и обусловили победу в Великой Отечественной.

Артиллерия

Артиллерийская школа в России была традиционно сильной. Так что вопросы с полевыми орудиями в СССР в основном решались своими силами. Как путём глубокой модернизации старых образцов, так и созданием уже советских. Однако в не­ко­торых новых областях никаких наработок попросту не было, поэтому было логично тоже обратиться к передовому зарубеж­но­му опыту.

Первыми, к кому обратились, была опять Веймарская республика. В 1930 году с германским концерном «Рейнметалл» было заключено секретное соглашение о налаживании в СССР производства сразу шести немецких артиллерийских систем. Включая предоставление образцов, технической документации, необходимой оснастки и даже комплектов самых сложных деталей для первых партий.  

Часть из этих систем – 20-мм и 37-мм зенитные автоматы 2-К и 4-К – освоить в производстве у нас так и не смогли.  Ещё две – 152-мм мортира (НМ) и 152-мм гаубица (НГ) – были выпущены малыми партиями и никакого влияния на ход боевых дейс­твий оказать не могли. Зато две оставшихся оказались крайне удачным приобретением.

Первой из них была пушка 3,7 cm Pak 29, получившая у нас название 37-мм противотанковая пушка обр. 1930 или 1-К. Кроме того, на её базе была создана танковая пушка 5-К (Б-3), которой вооружались танки БТ-2 и ранние Т-26. А ещё через два года она была модернизирована и превратилась в знаменитую «сорокопятку» – 45-мм пушку обр. 1932 или 19-К, а также в тан­ковую 20-К, что ставили на БТ-5, БТ-7, Т-26 и другую лёгкую бронетехнику.

Другой полезной покупкой стала 7,5 cm Flak L/59, ставшая у нас 76-мм зенитной пушкой обр. 1931 или 3-К. В 1938 году у неё был доработан лафет, и в таком виде орудие провоевало всю войну. Дальнейшим её развитием стала уже 85-мм зенитная пушка обр. 1939 или 52-К, от которой затем неплохо досталось немецким самолётам и танкам.

Однако, не немцами едиными. Во время конфликта на КВЖД в 1929 году наши войска затрофеили французский 81-мм миномёт «Брандт» обр. 1927, который стал основой для разработки советского 82-мм батальонного миномёта обр. 1936 или БМ-36. Полученный при этом опыт позволил СКБ-4 Б. И. Шавырина разработать затем целую линейку отечественных ми­но­мё­тов, в том числе знаменитый 120-мм обр. 1938, который у нас затем скопировали уже немцы.

После ряда обломов как с разработкой собственных зенитных автоматов, так и с освоением лицензионных немецких, со­вет­ские специалисты заинтересовались шведской зениткой «Бофорс» 25-мм M/32. После испытаний закупленных в 1935 году об­разцов было решено перепилить орудие на больший калибр. Результатом стала 37-мм автоматическая зенитная пушка обр. 1939 или 61-К и её морская версия 70-К. Фактически аналог знаменитого 40-мм «Бофорса».

Ещё одним узким местом артиллерийского парка РККА были «орудия большой и особой мощности». И если за 1930-е годы был с большим трудом разработан собственный «триплекс» большой мощности, то орудия особой мощности предпочли заказать заграницей. В 1938 году у чехословацкой «Шкоды» были куплены лицензии на 210-мм пушку Бр-17 и 305-мм гаубицу Бр-18, переработанные в соответствии с советскими требованиями. Причём опытные образцы и документация были переданы советской стороне уже после оккупации Чехословакии немцами.

Заключение

После прочтения даже этого сильно не полного списка – мы тут даже не коснулись ни флота, ни автомобилей и гусенич­ных тягачей, ни многого другого – может сложится впечатление, что межвоенный СССР только и делал, что покупал или, мяг­ко говоря, «заимствовал» чужие технологии. Однако если сравнить это со всей номенклатурой вооружения и боевой техники, выпускавшейся в нашей стране накануне и в ходе Великой Отечественной, то хорошо видно, что подавляющее большинство там составляли уже собственные разработки.

Просто тогдашние руководители нашей страны были, к счастью, людьми предельно прагматичными – в отличие от неко­торых их нынешних чересчур экзальтированных поклонников. Так что перед ними никогда не стоял вопрос «вам шашечки или доехать?» Им нужен был результат. И не в светлом будущем, а здесь и «ещё вчера».

И в этом они были не одиноки. Те же американцы, имевшие несоизмеримые с СССР возможности, поступали точно так же. Нет своих наработок по противотанковым средствам – творчески копируем всё ту же немецкую 3.7 cm Pak 36 и заказываем британские ПТР «Бойс». Проблемы с зенитными автоматами – покупаем швейцарские «Эрликоны» и шведские «Бофорсы». Нет авиапушки – берём британскую версию «Испано-Сюизы» HS.404. Отстаём по радарам – опять к британцам. Проблемы с торпедами – пиратим немецкую G7e. И так далее.

Советское руководство, конечно, предпочло бы, чтобы всё критически важное разрабатывалось на месте. Но с другой сто­роны, они умели считать деньги и понимали, насколько глупо играть в автаркию и распылять силы и средства на изобретение велосипедов. На то, что уже придумали и отработали другие, и что гораздо быстрей и дешевле купить готовым. А потом мак­си­мально быстро освоить у себя.

А о «приоритетах» и прочем национальном гоноре можно будет потом. После Победы. Что, в общем, и было сделано в ви­де кампании по борьбе с «низкопоклонством перед западом». Отголоски которой мы и наблюдаем по сей день.