Последнее путешествие в гробу

lesnyanskiy — 07.02.2018 История про оживший гроб с несвежим мертвецом.

Не подумайте, что, как это сегодня повсюду практикуется, вас хотят одурачить и завлечь броским заголовком. Это не ремейк гоголевского «Вия» и не пересказ кошмарного сна.  История про гроб фантастически странная, но я ее не выдумывал. В основе лежат реальные события лета 1982 г, когда я руководил крошечным геологическим отрядом в экспедиции на севере Читинской области.

Мы вели геолсъемку  в диком, совершенно безлюдном горно-таежном районе на левобережье р. Калар.



В этой глуши я почти как Робинзон весь полевой сезон жил и работал  с одним - единственным помощником – маршрутным рабочим.  Моим «Пятницей» был Вячеслав Вьюнов. Отличный напарник, опытный таежник,  бывалый охотник, и рыбак ­– Слава к тому же еще оказался и кладезем всяких историй и разных небылиц.
 

Всю первую половину лета мы вдвоем прожили в палатке вдали не только от населенных пунктов, но и от других отрядов нашей экспедиции. Изучая геологическое строение и картируя территорию, мы совершали маршруты по нехоженым местам, отбирали образцы горных пород,  таскали тяжеленые рюкзаки с камнями и пробами….
 
В конце июня пора было отправляться в дальний двухдневный поход с ночевкой на Бурпалинских гольцах. Пошли без палатки, взяли только легкие пуховые спальники да кусок полиэтилена на случай дождя.

К вечеру, подыскав уютную полянку в лесу, мы прервали маршрут, сбросили рюкзаки и развели костер…. Пока я следил за котелком на огне и записывал в полевой дневник, мой товарищ занялся устройством «лёжки» для сна.  К большой поваленной лесине с торчащим, разлапистым корневищем Слава подтащил еще одно упавшее дерево и уложил его параллельно, в полутора метрах. Пространство между бревнами он заполнил мелкими  ветками молодой лиственницы. Получилась  пышная, ароматная «перина», поверх которой мы разложили спальники. Готовое сооружение чем-то  напоминало египетский  саркофаг или погребальную лодку с задранным носом.

В конце июня в этих широтах ночь очень короткая и концентрированная. В одиннадцать вечера было еще достаточно светло, чтобы обходиться без фонарика. Но пока мы ужинали,  сумерки сгустились до черноты.

Лес наполнился прохладой, ночными таежными запахами и каким-то напряженным молчанием.   В этой тиши можно было различить шуршание падающей на землю сосновой иголки. На небе рассыпались невообразимо яркие звезды, усеявшие все небо. Пора было устраиваться в «лодке» и отплывать в царствие снов…

Упакованные в спальные мешки  и обернутые сверху полиэтиленом словно саваном, мы притихли в своем саркофаге.  Последние звуки угасли. Даже догоревший костер уже не потрескивал.  Все  кругом застыло. Тишина будто сгустилась и придавила нас, в ней появился какой-то тревожный оттенок.  Спать не хотелось. Я просто лежал на спине и таращился на звезды…

В саркофаге было вполне комфортно, его борта создавали ощущение безопасности.  Но изголовье усыпальницы заступало на хорошо набитую лесную тропу. Фактически, наши головы оказались расположенными прямо на звериной дороге.  На ум полезли дурные мысли, и сон окончательно  развеялся.  Я вообразил обезумевшего от страха лося, за которым по ночному лесу гонится медведь, представил, как вначале огромные копыта, а вслед за ними когтистые лапы опускаются на лица спящих геологов. … И подвел такой итог своим фантазиям:

 – Прикинь, Слава, как удобно мы с тобой устроились – практически в готовом двухместном гробу.
– А вот, кстати! – Мгновенно отреагировал  Слава. – Был такой случай с гробом не так давно… Правда, не со мной, а с одним моим товарищем! ­– Вот,  слушай…

Тогда я и узнал эту жуткую историю.


В прошлом сентябре, – начал Слава, – ездил я в Иркутск на «Золотую осень». Это такой ежегодный литературный слет молодых поэтов и прозаиков. Сижу, жду начала семинара, и тут заходит в комнату какой-то парень, лицо очень знакомое, но не могу вспомнить кто такой. И вдруг понимаю – да это же Петя Свинцев! Петька из Северобайкальска. Тот, который пишет в местной газете «Байкальский путеец» под литературным псевдонимом Пьер Плюмбум! Только он почему-то не черноволосый и высокий, каким всегда был, а какой-то ссутулившийся, будто пришибленный, и полностью седой. До этого последний раз я виделся с ним год назад в Москве, в литинституте, во время сессии (мы оба заочники), он тогда нормальный был, а тут ни единого черного волоска! А парню всего-то двадцать четыре года.

– Привет, – говорю ему, – Петя, не узнал тебя! Ты чего, покрасился? – Спрашиваю осторожно. – Или чем заболел?  
–  Здоров, – говорит. –  Но было дело… Ты бы на моем месте тоже «покрасился». Любой бы поседел…  В тайгу на репортаж неудачно съездил…




В самом начале июня главный редактор «Путейца» пригласил Петра в свой кабинет.

–      Есть срочное ответственное задание, Петя. Возьмешься?
–      Конечно, Иван Моисеевич! Что надо сделать?
–      У тебя моторная лодка имеется, рулить умеешь?
–      Конечно, Иван Моисеевич.
–      На Верхнюю Ангару, в район Янчукана (это в 70 км выше Нового Уояна, ты знаешь) только что забросили первый на этом участке БАМовский комсомольский отряд. Просеку будут рубить под трассу готовить, поселок строить, ну, короче. Надо сделать репортаж. Срочно, в воскресный номер. От города до них по реке  километров 230-250. Сегодня четверг. Утром выйдешь пораньше, вечером возьмешь у бригадира и ребят интервью, переночуешь там, и в субботу назад. Вниз по реке – быстро вернешься. Я знаю, ты человек таежный, бывалый… Справишься один?
–      Конечно, Иван Моисеевич
–      Бензин за счет редакции, разумеется. И премия пятьдесят процентов плюс к гонорару за срочность и неудобства. Тема, сам понимаешь, крайне важная. Берешься?
–      Конечно, Иван Моисеевич, я готов, считайте, я уже в пути. Только карту дайте.
–      Карту получишь, карта есть. Но учти – не потеряй, за утрату и посадить могут.


В июне на севере самые длинные дни. В четыре часа уже светает. Петр отчалил в начале пятого и быстро, насколько позволяла мощность «Вихря», повел свою «Казанку» вверх по реке.




Пробыв девять или десять часов в лодке на воде, Петр причалил на правом берегу Верхней Ангары и поднялся на высокую террасу к палаточному лагерю строителей БАМа.



Рабочего оживления и комсомольского задора в лагере не чувствовалось, скорее наоборот. Немногочисленные хмурые, будто с глубокого похмелья  люди возникали в поле зрения и исчезли в большом брезентовом полевом бараке. Несколько человек понуро сидели за наскоро сколоченным из досок столом под навесом. Рядом на земле валялось десятка полтора опустошенных бутылок. Петр направился к столу.

–      Здравствуйте, мужики, уважаемые товарищи бамовцы! – Как можно приветливее поздоровался он.
–      Здорово. – Мрачно ответили ему.
–      А чего вы такие невеселые?... Я корреспондент из газеты «Байкальский путеец»
–      А чему радоваться? Вчера, вон, уже отвеселились…
–      Да? А мне надо у вас интервью взять. У вас кто тут старший или командир отряда?
–      До вчерашнего Данилыч начальником был, – ответил один из мужиков подозрительно мрачно.
–      А где он сейчас? Мне к нему надо.
–      Кто? Николай Данилыч? Вон он лежит, в ящике.
–      В каком ящике? – Опешил Петр
–      Ну в каком-каком!? Вон в том, в деревянном – в гробу значит.

Возле большой палатки стоял прикрытый крышкой гроб из свежих  белых досок

–      Умер, что ли!? – Ужаснулся Петя.
–      Неее, отдохнуть лег… Умер конечно. Перебрал вчера лишнего. Нам его надо срочно в город отправить.
–      А я из города специально к вам приехал, интервью взять. Рано утром выехал… Кто теперь мне сможет про отряд вместо вашего начальника рассказать?
–      Да какое интервью! – Перебил Петю строитель БАМа.­ – Вот хорошо, что ты появился, а то у нас рация сгорела, мы даже сообщить о смерти не можем. И от мира оторваны здесь, без транспорта. Да сообщить мало, надо в город его срочно доставить, на вскрытие. А то как бы чего на нас не подумали.

Строитель сделал паузу, подумал и спросил:
–      Тебя как зовут?
–      Петр. Петр Свинцев.
–      Ясно. Я Вениамин, можно просто Веня, заместитель Данилыча. Вот что Петя, ты же сейчас назад в город поплывешь? Забери гроб, будь другом, до милиции доставь покойника.
–      Да я как-то не планировал…
–      А мы что, думаешь, это специально спланировали? – Возмутился Веня.
–      Но я как-то с покойниками не того…, не очень дружу, – заволновался Петр.
–      А мы тут прям, можно подумать, все с мертвецами обнимаемся ежедневно! Ты, Петя, сам-то комсомолец?
–     Конечно, со школы.
–      Ну так вот лучше и, не отказывайся, не бери грех на душу, а то Бог-то – он все видит! Считай, что это тебе важное комсомольское поручение от комиссара Янчуканского отряда – Вениамина Убойного!

Деваться тут Петру Свинцеву было уже некуда, ясно, что от трупа не отвертишься, везти гроб все равно придется. Но Петя попробовал еще немного потянуть резину.
–      А я надеялся у вас переночевать, отдохнуть… Да и, может, напарника со мной отправите?
–      Нет, ­– отрезал Веня, – ждать нельзя. Данилыч и при жизни говнистый был, вечно подванивал, а сейчас, если еще день пролежит, совсем протухнет. Отдохнешь часа полтора, мы тебя накормим, и вперед! Ну и сто граммов нальем для храбрости. Или, если хочешь, двести. И еще с собой в дорогу дадим. Вчера не всё кончили.
–      А попутчика?...
–      Без попутчика, Петя. У нас каждый человек на счету, партия дала задание, мы перед ней в ответе.
–      Ну ладно, вздохнул Петя. Только вы его это самое… – гроб на носу лодки привяжите и ветками сверху закройте.
–      Это сделаем. Иди пока обедай.



Вниз по течению лодка пошла намного быстрее, Петр рассчитывал, что до темноты доберется до Северобайкальска. Главное, чтобы ничего не случилось – винт об камни не сломать или чтобы мотор вдруг не заглох, – так думал наш герой и несся по реке, разгоняя волны.

На поворотах и перекатах «Казанку» покачивало, мертвецкий ящик шевелился, ветки на нем слегка двигались. Казалось, что покойнику неудобно лежать в тесноте, и он пытается ворочаться. От этого Пете становилось не по себе, он старался не смотреть на гроб, опасливо прислушивался к работе двигателя и думал о том, что скажет главному редактору и милиционерам.

–      Где ты взял труп!? – Строго спросят Петю, – У вас в тайге случилась ссора?
–      Нет, мне его комиссар Веня Убойнов дал до города отвезти.
–      А почему у него такая фамилия? Это он его убил?
–      Нет… не он… я не знаю…  не думаю
–      А надо было думать! Всегда нужно думать! Ты не в армии теперь, а на гражданке.

От этих внутренних диалогов Петру становилось еще хуже и противнее. Страшно везти мертвеца, страшно, о чем будут спрашивать в милиции, страшно, что не выполнил задание редакции.

–      Ты написал очерк? – Спросит главный редактор.
–      Нет, Иван Моисеевич, сами понимаете, тут такой случай… Давайте я напишу про несчастье и как я помогал БАМовскому отряду…
–      Как ты помогал БАМовскому отряду, – перебьет Петра главред, – вывезти из тайги мёртвого пьяницу - начальника?  Ты расскажешь, Петя, что строители БАМа перепились по поводу заезда на участок? От тебя, Петя, вся страна узнает, будто комсомольская стройка – это место пьянки!? А, давай, Петя, лучше я тебя уволю, пока ты ничего не написал.


Между тем стало смеркаться, а страсти в Петином мозгу раскалились до предела.



В этот момент точно как в страшной сказке «Вихрь» два раза чихнул и заглох. Резко наступила тишина, моторку понесло по течению. Гроб плавно покачивался на носу… Мгновенно нашему герою стало ужасно скучно. Через несколько секунд шок отступил, и Петр попытался запустить двигатель. Он дергал раз за разом веревочный стартер, но безуспешно. Похоже мотор тоже умер вслед за говнистым Данилычем.

Разбираться в причинах отказа и копаться в моторе наш герой был не в состоянии, он уже плохо соображал, но до города оставалось еще треть пути, и надо было что-то делать.

Петр суетливо подгреб к песчаной косе, вытащил на нее «Казанку», забрал из лодки рюкзак и вылез на береговой обрыв. Там в лесу он нашел небольшую поляну метрах в пятидесяти от реки, сел на поваленное дерево и достал бутылку водки с бутербродами.

После трех глотков на душе стало чуть спокойнее и уже не так страшно. На тайгу опускалась ночь. «Надо сейчас развести костер, – подумал корреспондент, – пересидеть до рассвета, всего несколько часов, а там уж разобраться с мотором». Может быть просто бензин кончился, а бачок со страху он даже и не проверил.

В июне обычно сухо, собранные сучья вспыхнули моментально, от огня быстро  пошло тепло, Петя чуть расслабился, прилег к бревну и даже задремал. Над рекой понянулся туман. Взошла луна.




Проснулся Петр, внезапно услышав то ли треск, то ли учуяв опасность каким-то шестым чувством. Он поднял голову и боковым зрением заметил движение со стороны реки. Раскрыв пошире глаза, он увидел абсолютно чудовищное зрелище. Среди деревьев, метрах в тридцати, в слабом лунном свете вертикально шагал светлый гроб! Ужас охватил корреспондента «Байкальского путейца». Петя дико заорал, сгреб все ветки вокруг себя, затолкал их в огонь и сам почти что залез в костер. Гроб тем временем сделал еще пару шагов в сторону, пошатнулся, наклонился немного, и так замер.

Еще полтора часа Петя трясся  в ужасе, не отрывая глаз от стоящего гроба, собирал веточки, шишки и все что попадет на расстоянии двух шагов от костра и совал топливо в огонь.

Чуть только стало светать, он схватил рюкзак и в обход гроба, который так и оставался неподвижно стоять, бросился к лодке.

Ветки, прикрывавшие ящик, были разбросаны по песчаной косе вместе с обрывками веревки. Самого гроба не было. Петр столкнул лодку на воду, оттолкнулся от берега,  рванул стартер. Как в доброй сказке мотор завелся с пол оборота…

С безумным лицом он пронесся вниз по Верхней Ангаре оставшиеся семьдесят километров, бросил лодку на пристани и побежал в редакцию. Главный уже был в своем кабинете.

–      Корреспондент Свинцев к вам в скотском виде явился и в приемную ломится, – доложила начальнику секретарша.
–      Ну, молодец, уже вернулся, пускай заходит, – сказал Иван Моисеевич.

Хорошо, что секретарь предупредила главного, кто пришел, потому что Свинцева было не узнать, что и получилось с Иваном Моисеевичем.

–      Вы… кто… что!? … Петя? Что случилось!? Почему лицо черное и руки? И… что у тебя на голове? Ты же весь седой! Отчего?...Ты себя видел?

Петя обернулся к стене с зеркалом и схватился за голову.

–      Ё- моё!!!– Вскричал он. – Что с моими волосами?! – Я же по жизни чернявый! Почему они белые!?
–      Что произошло, Петя?
–      Я, Иван Моисеевич, оживший гроб с покойником сегодня ночью в тайге видел …

Про репортаж с Янчуканского участка всесоюзной комсомольской стройки, пожалуй, можно было после этого и не спрашивать.

*   *   *

Уже через два часа в Северобайкальске собрали целую команду опытных  мужиков таежников, чтобы отправиться к месту загадочного шествия гроба, забрать покойника и разобраться на месте, что же это было.

По следам на земле и царапинам на досках охотники быстро поняли, что мистики никакой нет. Просто на запах мертвечины ночью пришел медведь. Он забрал с лодки заколоченный ящик и поволок добычу в лес. Медведь тащил гроб, обняв его передними лапами, поднялся на террасу, но там увидел огонь, испугался крика, бросил ящик и убежал в тайгу. А гроб так и остался стоять, прислонившись к дереву.







Покойника в гробу привезли в Северобайкальск. Вскрытие показало, что Николай Данилович умер от давно прогрессирующего усыхания мозга, алкоголь лишь спровоцировал остановку сердца. Труп Данилыча отправили домой в Москву и похоронили где-то в районе Крылатских холмов.

В Янчуканский отряд прислали нового бригадира.

Петра Свинцева приняли в постоянный штат «Байкальского путейца», он продолжает учиться в литинституте. Осенью Пьер Плюмбум съездил в родственникам помершего Данилыча и теперь пишет биографическую повесть о покойном БАМовце Николае Суглобове под названием  «Последняя выходка бригадира или Рожденный гадить».

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Архив