Популярное краеведение. Челябинск в 1917 году

yuvlatyshev — 02.04.2022

 Николай Чернавский. Из рукописи 1927 года «Челябинск в его прошлом. 1736—1926 (хроника): Известие о свержении самодержавия, давно ожидавшееся и с радостью встреченное всеми либерально настроенными кругами, как вскрытие гнойника на государственном теле, было получено  1 марта поздно вечером, а на другой день стало известно и из официальных телеграмм. В Городской Думе решено было послать делегацию  к  начальнику  бригады  Карееву,  который  принял  одного городского голову П. Туркина, в разговоре сказал: «Да, какие-то слухи о перевороте ходят, но имейте в виду, если они не подтвердятся, первая шишка вскочит на вашем лбу…». В тот же вечер образован был «Комитет Общественной Безопасности» с председателем  доктором П. Агаповым, из партии кадетов. Для наблюдения за установлением нового революционного порядка и законности Правительством учреждена была должность Комиссара городского, в коей был Туркин, и уездного, в коей был врач Кожеуров, избранный в марте Председателем Уездной Земской Управы. Но они, впрочем, не имели большого значения. Тогда же, в первых числах марта, образовался Совет рабочих и солдатских депутатов, как политическая организация, ставшая на страже революционности, в коем участвовали представители от политических партий (социал-демократов, социал-революционеров, социал-демократов интернационалистов(впоследствии большевиков), кадетов и народных социалистов), а также от рабочих и воинских частей. Сначала во главе Советов стоял земский служащий Н. Дорохов, а с половины  апреля и до 4 июля крупный политический деятель — большевик С. М. Цвиллинг, при коем Совет развил определенную революционную деятельность и охватил своим влиянием трудовые рабочие массы (погиб на посту Оренбургского Комиссара в одном из походов в пос. Донгузе 27 мая 1918 г.). После него председателем был М. Шмотин, а потом с октября 1917 г. Е. Л. Васенко, при коем Совдеп после Октябрьской революции взял на себя все функции высшей местной власти. С марта 1917 г. стала выходить народно-социалистическая газета «Союзная мысль». На предприятиях вскоре был введен явочным порядком 8-часовой рабочий день. 6 мая 1917 г. на смену Комитету общественной безопасности образовался Коалиционный Комитет Народной власти на паритетных началах, с представителями от Совдепа и Городского управления, возглавляемый тем же Агаповым. Начало революционной эпохи отмечено нарождением разного рода союзов: городских и земских служащих, пищевиков, печатников и др. Тогда же открыто Педагогическое общество, согласно разрешению Попечителя округа на ходатайство, возбужденное еще в мае 1916 г., каковое Общество преобразовано было потом в мае месяце в Союз деятелей по народному образованию. В конце июля последовали новые выборы городского управления, по закону Керенского, причем больше ¾ состава гласных (63 из 80) прошло от эсеров, а от прочих партий и прежних думцев понемногу. Это была не только демократическая, но ярко социалистическая Дума по своему составу . Во главе Думы стал председатель М. Х. Поляков, эсер, а ныне коммунист, а городской голова Шинкарев возглавлял Управу. При этой Думе состоялась нарезка на арендных началах, по 35  кв. саж. новых мелких кварталов и отвод усадебных участков, сильно расширивших селитебную площадь города, особенно именно на Западной и Юго-Западной стороне, а также и на Восточной. Участки разобраны были людьми среднего достатка, застроившими их потом в течение 1918–1921 гг. с огородами и садами. Для борьбы с безработицей организованы были общественные работы по ломке камня в карьерах, обходившиеся однако очень дорого вследствие дезорганизации работы. В школьном деле взамен Училищной Комиссии при Управе учрежден был «Комитет по народному образованию», в составе 32 лиц (из коих половина учителей), для решения вопросов принципиальных и более важных, и из него Малый Совет из 6 лиц (в том числе трое  учителей), ведавший ближайшим образом школами. Из наиболее крупных мероприятий этого времени 3  надлежит отметить, прежде всего, постепенное подчинение юрисдикции Комитета Городского Управления всех городских школ, не исключая и средних учебных заведений, которые раньше находились в ведении Попечителя Округа. Затем, обращение с осени 1917 г. всех 5 церковно-приходских школ в городские, причем женская Монастырская переименована в VI-е женское начальное училище: Порт-Артурская — в III-е, Троицкая — в IV-е и Соборная — в IV-е смешанные училища. Далее, проведена была организация учителей начальных школ, собиравшихся для обсуждения учебно-воспитательных вопросов; усилено обучение ручному труду и мастерству; увеличено количество школьных комплектов; проведено более полное снабжение школ учебными пособиями и пр. В последнем отношении особенно посчастливилось Ремесленной школе, которая была снабжена богато оборудованными инструментами и машинами, реквизированными с проходившего поезда. Тогда же открыта была I-я женская мусульманская школа в собственном здании (на углу ул. Труда и Васенко). К трем библиотекам (при Народном доме, Городской публичной и железнодорожной) прибавлены еще Заречная, Привокзальная и Детская. Затем, усилена дошкольная работа через устройство садов и площадок. Стоявшие особняком железнодорожные школы с осени 1917 г. были увеличены чрез дифференциацию и преобразование: двухклассного училища в I-е высшее начальное училище с выделением из него I-го начального училища, затем женской церковно-приходской школы — во II-е начальное училище и Порт-Артурского — во II-е высшее начальное училище, с выделением из него III-го начального училища. Таким образом, из 3 школ сообразовалось 5: 2 высших и 3 начальных училища. Великая Октябрьская революция, произведшая полный социальный сдвиг в России и передавшая власть Советам, под руководством ВКП(б) встретила себе в Челябе благоприятную почву в лице активных деятелей из Совета рабочих и крестьянских депутатов, принадлежавших в большей массе  к большевикам. Но вначале все же партия большевиков натолкнулась было на противодействие со стороны буржуазных и умеренных кругов и реакционной части казачества, которые не хотели признавать Советской власти, лишавшей их привилегированного положения. Казачество, руководимое из Оренбурга, где Войсковое Правительство не признало Октябрьской революции, готово было применить силу; но на совещании, проведенном в доме Союзов (номера Дядина, где заседал Совдеп) с участием представителей от организаций и учреждений в половине октября, офицерству даны были успокоительные обещания. А потом, быстро вызванные подкрепления во главе с Блюхером заставили почувствовать силу и 24 ноября Совдепом торжественно был объявлен Военно-революционный Комитет как высший носитель власти и местный полномочный орган Совета Народных Комиссаров, ставший издавать официальный орган с приказами «Известия Военно-Революционного Комитета» (с 27 ноября). В связи с этим газета «Союзная мысль», за прекращением в ней объявлений, ставших монополией «Известий», и в знак протеста, вскоре закрылась, хотя в 1918 г. снова пыталась было выходить некоторое время.

Из воспоминаний Анны Неаполитановой (в 1917 году ей было 7 лет): Февральская революция — большая радость для народа. Пышные  манифестации,  счастливые  лица,  красные  банты. Мы с Ниночкой тоже ходили на манифестации и гордились красными бантами. Володя выпытывал у меня: «Ты монархистка или революционерка?» Мне трудно было выговорить «революционерка», и я говорила: «Монархистка». Он хватал меня и запирал в «тюрьму»: заталкивал в детскую и закрывал дверь. Я ревела. Ничего-то мы не понимали тогда! Шла война, папа был на фронте. Однажды пьяный офицер забрался в наше парадное, поднялся  по  степановской  лестнице,  поднял  шум,  стрелял. С трудом его выдворили и сдали под арест. Потом он приходил извиняться. Голова его была вся в бинтах. Следы от его пуль были видны на стенах, и было разбито окно наверху. Настала и Октябрьская Великая революция. Но мы, дети, об этом не знали и не понимали, что это такое. Мы знали тогда одно — свои беззаботные игры.

Из воспоминаний акцизного чиновника Константина Теплоухова: Зашевелились и челябинцы. Сначала толковали в отдельных кружках, в земстве, на бирже, — потом собрали общее собрание — столковаться — в какую партию вступить всем, чтобы не дробить голосов. Народу собралось много — из всех слоев, — выступали различные ораторы. Большинство присутствующих были не левее умеренных октябристов, но стеснялись публично заявлять об этом, и почти единогласно решили поддерживать кадетов (конституционно-демократическая партия — она же народной свободы). Кстати, и Временное правительство — большинство кадеты. Дальше начался курьез.  Земцы убедили публику, что надо сначала ознакомиться хорошенько и  пересмотреть программу кадетов,  чтобы сделать ее приемлемой для всех. Выбрали специальную комиссию, человек 15, — попал в нее и я. На другой день — заседание комиссии, на следующий—еще и еще. Подробно обсуждали каждый параграф, вносили такую кучу поправок, что программа стала совсем не кадетской. Я не понимал, для чего мы проделываем это, и, наконец, заявил, что кадеты уже установившаяся партия, и вряд ли они изменят программу по указаниям челябинцев; надо — или вступать без разговоров в партию, или создавать свою, новую — самостоятельную партию. Публика  замялась,  — действительно...  Занятия  комиссии  прекратились, на общем собрании постановили — просто вступить. Наиболее рьяные — новоиспеченные кадеты — записали и всех служащих своего учреждения или конторы, — уплачивали из своих средств пятирублевый взнос и получали на них именные удостоверения. А те и не подозревали, что они кадеты, а потом пережили много неприятных минут, когда воцарились красные и начали преследовать бывших кадетов. Курьез второй... Я не вступил в партию, так как предпочитаю быть самим собой, но меня выбрали в секретари партии! Я отказывался, — уговорили, — хоть ненадолго, — пока не найдут более подходящего. Я пробыл секретарем только несколько дней; но, чтобы больше не возвращаться к кадетам Челябинска, забегу немного вперед. Решили  издавать  газету,  назвали  ее  «Народная свобода»; деньги дали местные тузы.  Редактором — по моему совету — пригласили заведующего школой С.К. Кузьмина, — оказался неплохим. Газета довольно интересная — передовицы, телеграммы, какие можно найти, фельетон, хроника, — часть материалов давали и местные «писатели», — я ничего не писал.  Кузьмин почему-то скоро ушел, — его место занял директор реального училища — Андреев, широко образованный, историк, — газета стала живее. Помню, на одном заседании местный крупный крупчатник Архипов, давший порядочный куш на газету, сделал какое-то замечание. Андреев очень любезно и  очень спокойно ответил:  «Это уж оставьте! Вы — буржуи — дали денег на газету, и ваша роль кончена. Критика вам не по силам!» — остальные довольны. Кадеты устроили — в доме Колбина на Сибирской ул. — несколько собраний.  Сначала допускались кадеты или сочувствующие, а потом и все желающие.  Говорили соответствующие речи, давались указания. Говорили и из публики желающие. Выступали и красные, но, встречая более  искусных противников, чем  полуграмотные рабочие, довольно робко.  Собрания мало-помалу превратились в общеполитические,  — высказывались пожелания, требования. Не обходилось и без курьезов: «Я так полагаю, — заявил один оратор, -  надо высший сорт крупчатки продавать по самой дешевой цене...  Потому — он всего питательнее... Рабочему надо хорошо питаться, а он ест простой белый хлеб... а в нем много отрубей,  — отруби для рабочего — вредны... Изменить цены необходимо...» Оратора не поддержали. В другой раз — «Желаю сделать заявление!» — «Пожалуйста!» — говорит председатель. «Я так думаю, что надо убрать городского судью Судакова!» Судаков — юрист с большим опытом, — знающий, беспристрастный. «Сообщите причины!» — просит председатель. «Причин никаких нет, а только он давно уже тут сидит!» — «А кем его заменить? — не тобой ли?» — раздается иронический вопрос из публики. «А хоть бы и мной! — не великое дело сидеть за столом да бумаги подписывать, какие писарь пишет!» И этого оратора не поддержали. Кадетская  партия  просуществовала несколько месяцев и мирно скончалась...

В  Челябинске образовался  Комитет общественной  безопасности. Членов выбрала  Городская дума,  — были  и  гласные Думы,  были  и  не гласные, даже рабочие, — всего  15—17 человек.  Какие функции нового учреждения  — не выяснено,  — по идее  — он являлся  высшим органом власти в Челябинске. Некоторая заминка произошла при выборе председателя. В Комитете, как и везде теперь, были правые и левые, те и другие выставляли своих — подходящих —  кандидатов,  но не столковались,  и выбрали бесцветного врача Павла Александровича Агапова (мы приглашали его при мелких заболеваниях в семье, когда не хотелось беспокоить А.Ф. Бейвеля). Агапов принял весьма озабоченный вид, ходил с толстым портфелем, жаловался  на большую работу, но по существу остался тем же Пашей Агаповым. Обыватели  так  желали  определенной  власти,  что  Комитет сразу приобрел авторитет.  Комендант города полковник Иолшин привел два батальона солдат, — запрудили всю Уфимскую улицу, -  чтобы выразить свое сочувствие  и  готовность оказать поддержку в случае  надобности. Комитет заседал в помещении Биржи в комнате рядом с моим кабинетом в Военно-промышленном комитете, — двери обыкновенно открыты, и я был в курсе всех событий.

«Обещающих» в Челябинске было достаточно...  Чаще приходилось слышать о двух — Цвиллинге и Елькине. Я знал их лично и даже пришлось видеть их на деле...  Оба евреи,  —  Цвиллинг — солдат,  каким-то образом оказавшийся  в Челябинске,  — лет  25—30,  рыжеватый,  самой обыкновенной  наружности...  Елькин  —  юнец, лет 20,  местный,  —  сын владелицы небольшой типографии, — типичный еврей... Я зашел зачем-то в Комитет общественной безопасности; «заседало» пять—семь человек, председатель Агапов. Входит швейцар: «Елькин желает попросить о чем-то. Можно?» -  «Конечно — можно!» Входит Елькин, вежливо кланяется, стоит у двери. «Садитесь, рассказывайте!» — «Не беспокойтесь, пожалуйста, я постою... Дело — вот какое: прошу от Комитета защиты!» — «От кого?» — «От рабочих -  обнаглели совсем! Требуют прибавки.  Мамаша уже давно прибавила  10%,  потом еще  15%, — они еще желают! У нас предприятие культурное... мы и так зарабатываем мало... Вызовите, разъясните им, что так нельзя!..». Агапов незаметно толкнул меня...  Защитил ли Комитет типографию Елькина от рабочих — не знаю... Мелькнул слух,  а потом  и  подтвердился,  что  рабочие  завода «Столль» решили уничтожить весь спирт и вино в винном складе! Склад не работал, и запасы были огромные, — красные потом пользовались больше года. Комитет общественной безопасности всполошился, — что делать? Собрали чрезвычайный совет, пригласили акцизных, — В.И. Филиппова, как местного главу Акциза, меня и Лисовского.  Филиппов, как всегда в особых случаях, — надел полушубок, валенки выше колен, зимнюю шапку и заявил, что он опасно болен и уполномочивает меня.  Как оказалось потом, он повидался с некоторыми,  желающими  уничтожения, и сообщил, что ничего не имеет против. На совещании трусливые советовали согласиться  с желанием  «рабочих» -  спустить все незаметно в канализацию, а то...  «явится толпа, разобьют склад... перепьются, скандалы, могут быть убийства, пожар...  Было же так в других городах...»  Спрашивают нас. Лисовский  — туда, сюда... с одной стороны... конечно, а с другой... Я самым решительным образом высказался за сохранение всеми мерами, — ведь это же огромная ценность, а склад — прямо крепость. Согласились со мной, попросили полковника Иолшина оказать помощь, — он обещал, и в тот же день несколько десятков солдат поместились в складе. На другой день прибегают ко мне из склада, — пришли делегаты, Иолшин там и ждет представителей ведомства, — пошел... Делегатов — трое, впереди Цвиллинг в солдатской шинели. «Рядовой?» — обратился Иолшин к Цвиллингу. «Да...» — замялся Цвиллинг. «Стой как следует!» — Цвиллинг подтянулся. «В чем дело?» — «Мы находим нужным уничтожить весь спирт и вино, потому что...» — «Мне неинтересно — почему,  — а мы находим нужным сохранить его. В складе полсотни солдат, у каждого 200 патронов!» Молчание... «Больше ничего? — спросил Иолшин. — Можете идти». Делегаты ушли, — никаких попыток уничтожить спирт не было.

Н. Ю. Приходько «Выступление казачества против установления Советской власти в Челябинске в конце 1917 года» (Гороховские чтения, 2017):  26 октября (8 ноября) 1917 г. в Челябинске Совет рабочих и солдатских депутатов объявил о переходе в городе власти в его руки. Большевики взяли под контроль телеграф, который не работал в течение трех дней. Был захвачен Государственный банк, городская дума разогнана. Разоружены офицеры челябинского гарнизона. 28 октября 1917 г. приказом по войску Дутов объявил о непризнании власти Советов. В Челябинске началась забастовка почтово-телеграфских и банковских служащих, к ней присоединились рабочие типографии, которые шли за меньшевиками. В городе образовался «Комитет спасения Родины и революции». Комитет обратился за помощью к казакам Троицкого уезда. Троицкий атаман Токарев выслал против челябинских большевиков казаков во главе с подъесаулом Н. Н. Титовым. 31 октября 1917 г. казаки из Троицка, вооруженные пулеметами, прибыли в поселок Шершни. Другие отряды казаков находились на ближайших к Челябинску станциях. Переговоры с казаками отряда подъесаула Н. Н. Титова, предъявившего ультиматум об отказе Советов от власти в пользу городской думы, вел председатель городской думы М. Х. Поляков (1884–1939), член партии социалистов-революционеров с 1904 г., впоследствии член ВКП(б). «Союзная мысль» писала: «2 ноября состоялось заседание городской думы в связи с приближением к городу отряда казаков. Председатель думы Поляков изложил ход переговоров, которые он вел и ведет с начальником казачьего отряда подъесаулом Титовым. Поляков указал, что во избежание гражданской войны местный совет рабочих и солдатских депутатов отказался от принятия всей власти в свои руки, но казаки этим не удовлетворились, и предъявили требование о разоружении тех солдат и красногвардейцев, которые были вооружены в момент перехода в городе власти к совету». Е. Л. Васенко, возглавлявший после февраля 1917 г. челябинскую организацию РСДРП, делегат 2-го съезда Советов (25–26 октября 1917), после возвращения из Петрограда избранный председателем Совета рабочих и солдатских депутатов, писал об осаде Челябинска контрреволюционным казачеством. Газета «Уральский рабочий» опубликовала его письмо  21 ноября (4 декабря) 1917 г. «После нашествия казаков деятельность Совета нарушена… Создалось такое положение: в 2 часа ночи кончился срок предъявленного ультиматума, а в 12 часов ночи гарнизон еще не был вооружен. Начали вооружать его частично на риск и страх военной секции. В период между 11 часами ночи и 2 часами ночи 31 октября было роздано 220 винтовок рабочим. Когда узнали об этом казаки, то предложили разоружить Красную гвардию и гарнизон. Гарнизонное собрание постановило: Красную гвардию разоружить, а взятые у нее винтовки передать для вооружения солдатам. В настоящее время гарнизону розданы винтовки. Патроны находятся в распоряжении полковых комитетов. Настроение гарнизона хорошее. Сказать определенно, что оно большевистское, трудно, но, безусловно, за власть Советов. Командный состав, если и показал себя, то только на стороне так называемого “порядка”. В то время, как рабочая часть исполнительного комитета Совета рабочих и солдатских депутатов и большевики часть военной секции стояла за активное выступление, командный состав и умеренная часть исполнительного комитета — за соглашение с дутовцами-калединцами. Казаки, которые обложили Челябинск, выехали из Троицка в количестве 5 сотен, из коих половина направилась прямо походным порядком в Челябинск, а другая погрузилась на поезд, чтобы ехать на Румынский фронт, но доехала до ст. Полетаево, высадилась и пошла походным порядком в Челябинск. Все 5 сотен имеют при себе снаряжение, которое им полагается на фронте. Казаки остановились в 12 верстах от Челябинска в имении братьев Покровских и выслали в окрестности города разъезды. Кыштымские копи (разъезд Козырево) заняты казаками и на них поставлен казачий комиссар. Через Челябинск изредка проезжают рысью вооруженные казаки». Далее Васенко сообщал: «…казачье нашествие, ожидаемое со дня на день, висит свинцовой тучей над городом. Из Троицка сообщают, что там (в штабе контрреволюции) получена шифровальная телеграмма о том, что Каледин предлагает Дутову выступить на соединение с ним, а так же дает ему распоряжение отрезать доставку хлеба в Петроград северным путем. В Троицк недавно прибыла артиллерийская батарея. Вокруг Челябинска стоят мобилизованные казаки и ждут приказа идти на Челябинск. В Сосновке (12 верст от Челябинска) предположено формировать казачий полк. Среди казаков единства нет. Руководят теперешним движением торговцы, старики и офицерство. Рядовое казачество и фронтовики недовольны и направлением работы, и теперешним составом Войскового правительства… Вообще среди казаков нужно повести работу. Но в каком роде и кто ее поведет — вот задача… Казачий  кошмар висит над Челябинском и атрофирует всякую работу…». В результате переговоров с казаками, Совет рабочих и солдатских депутатов 2 (15) ноября 1917 г. объявил о передаче власти в Челябинске вновь городской думе. Газета «Союзная мысль» писала: «…исполнительный комитет Совета рабочих и солдатских депутатов объявляет: “Для всех органов, учреждений и организаций восстанавливается прежний порядок их деятельности, существовавший до момента перехода власти к исполнительному комитету. Отменяется контроль над телеграфом, почтой и местными органами печати. Товарищи и граждане приглашаются по-прежнему с полным спокойствием и выдержкой относиться к событиям, не поддаваясь никаким провокационным слухам, не делая никаких выступлений”». Сообщалось также, что в городе спокойно, никаких беспорядков не наблюдается. Тем временем челябинский Совет рабочих и солдатских депутатов обратился за помощью в Петроград, направив делегатов из Челябинска и Троицка с просьбой дать оружие. По распоряжению Совета народных комиссаров в ноябре 1917 г. к Челябинску были стянуты крупные силы для поддержки челябинского Совета. 20 ноября 1917 г. в помещении Красных казарм (ул. Володарского) был расквартирован сводный отряд самарских, сызранских и уфимских революционных рабочих и красногвардейцев. Командовали отрядом В. К. Блюхер и А. П. Галактионов. Из Уфы в Челябинск отправился отряд с артиллерией «для усиления городского гарнизона». Газета «Союзная мысль» (№ 187 за 24 ноября (7 декабря) 1917 г.) опубликовала протокол заседания 20 ноября (3 декабря) 1917 г. в Народном доме Челябинского Совета рабочих и солдатских депутатов: «На заседании присутствовали представители местных профессиональных комитетов и представители Советов соседних городов, а так же представители Советов воинских частей, прибывших в Челябинск для поддержания Челябинского Совета из Самары и Уфы». Таким образом, при военной поддержке власть в Челябинске, а позже и в Челябинской губернии перешла в руки Советов.

И. В. Ковшов. Повседневная жизнь Южноуральского региона… (Гороховские чтения, 1917): В первой декаде марта 1917 г. совместным постановлением продовольственно-го комитета, комитета общественной безопасности и Совета рабочих и солдатских депутатов было решено провести в Челябинске в течение месяца регистрацию продуктов, принадлежащих частным лицам и учреждениям. При этом не только регистрировались продукты, но и брались подписки от хозяев товара (частных торговцев) с обязательствами сохранять продукты до особого распоряжения продовольственного комитета. В конце мая уездный продовольственный комитет постановил произвести отчуждение у населения всех «излишних запасов хлеба и хлебопродуктов». Одновременно запрещался вывоз за пределы уезда (кроме государственных поставок) зерна, муки, круп, мяса, сала, жиров, яиц, табака, чая и других продуктов, а также скота. Распространенным явлением стала реквизиция продуктов и товаров широкого потребления. После введения государственной монополии на хлеб (зерно), табак, сахар, ткани, свечи и некоторые другие товары, принадлежавшие частным торговцам и следовавшие транзитом через станцию Челябинск без специального разрешения, реквизировались. Реквизиции производились не только на железных дорогах, но и на рынках, на квартирах у частных лиц и просто на улицах сотрудниками вновь организованной милиции. Реквизированные товары поступали на склады продовольственного комитета, а оттуда распределялись по магазинам. Так, 21 апреля 1917 г. было реквизировано у В. Усманова 76 321 аршин ситца, который затем был продан женам призванных на войну солдат по норме 27 аршин на человека и по цене 32 копейки за аршин. 16 августа 1917 г. у Ф. Шишкина изъяты 363 пачки папирос, у А. Фидюнина — девять штук бумажной ткани.

 В марте 1917 г. председатель санитарного попечительства Челябинска призывал граждан ввиду наступающей весны самостоятельно заботится о чистоте и благоустройстве, чтобы предупредить эпидемические заболевания, так как теперь «городовой не придет с приказом очистить двор и не проследит за уборкой нечистот». Резко подорожали транспортные услуги. Первыми отреагировали на смену власти челябинские извозчики, подняв стоимость проезда в два раза, парируя жалобы на дороговизну ответом, что «нет царя, нет и таксы».

21 апреля 1917 г. прошло собрание учащихся челябинских средних учебных заведений по вопросу о создании рабочих дружин для отправки их на полевые работы. Почин исходил от Всероссийского земского союза и самих учащихся. В июле 1917 г. Союз учащихся Челябинска вновь инициировал создание двух добровольных сельскохозяйственных дружин для оказания помощи селу. Одна из них работала в районе Аргаяша. Количественный состав дружин определялся на сенокосе в 15 человек при трех косилках, на уборке урожая — 30 человек. Уездное земство и продовольственный комитет обеспечивали дружины уборочными машинами, помещениями, палатками, инвентарем. Труд дружинников оплачивался.

С 1 июля 1917 г. на острове на реке Миасс и в детском приюте переселенческого пункта отдел народного образования Челябинской городской управы производил запись детей в возрасте от 6 до 12 лет на площадку подвижных игр. Занятия проводились бесплатно с 9 до 12 часов утра. Цель организации площадки — знакомство детей с окружающей природой, физическое и эстетическое воспитание, развитие речи, наблюдательности, привычки к труду, ознакомление с требованиями элементарной гигиены.

Оставить комментарий

Популярные посты:

papai

Особенности отдыха в Карелии

grigoriyz

Как различать азиатов?

antisemit_ru

Слушаю Пугачёву.

mishemplushem

Контроверсия академика Сретенского. — Монолог (1972)

norg_norg

Россия в поисках идеологии

colonelcassad

Европе должно быть страшно

love_cards

ВОСПОМИНАНИЯ О БРИТАНЦАХ И МОРЕ

soviet_life

Ретрофото из СССР. Аэропорты страны 16

matsam

Сын за отца

• Архив