Почему благотворительность не терпит вранья

dolboeb — 18.10.2015 Жена писателя Александра Гарроса требует, чтобы я внёс изменения в предшествующий пост — о сборе денег на его лечение. Ей кажется, что мои претензии к её отчётности и прозрачности сбора находятся «за гранью добра и зла».

При этом имя человека, оплатившего операцию, она называть не готова.
Говорит, что не знает, кто был этот добрый самаритянин.
Как так может быть, чтобы я, посторонний человек, знал это имя, а она не знала и даже не спросила — ума не приложу.
Думаю, она просто врёт. Готов оплатить проверку её утверждения на полиграфе.
И надеюсь, что тема на этом закрыта. Если некто отказывается пройти такую проверку — он врёт, и знает, что врёт.

Я понимаю позицию госпожи Старобинец, но не разделяю её.

В этом ваша самая большая уязвимость, ребята: вы готовы принять любую сумму на личный счёт, но вам не по силам отчитаться, откуда она взялась и куда она пошла.

Потому что вам есть, куда девать такую сумму денег, но вы не умеете представить отчёт, чтобы люди, которые эту сумму внесли, не считали себя обманутыми.

Этой проблеме не год и не десять.

Одна из первых историй про благотворительность, которую расссказала мне Сарра Нежельская в марте 2005 года, звучала так: некая мама получила от благотворительного фонда 10.000 долларов на лечение ребёнка, но вместо этого купила на них машину. Когда представители фонда ей сказали, что это нецелевое использование средств, то мама ответила: ребёнок всё равно умрёт, а машину мы когда ещё купим.

Сарра Нежельская — гендиректор Помоги.Орг с 2005 года. Я там учредитель. И Сарра тоже учредитель.

Мы не можем себе позволить собирать деньги на лечение, чтобы потом не мочь за них отчитаться. Поэтому мы все свои переводы оформляем документально.

Извините, Аня и Александр. Мы собираем только на лечение.
Если вам хочется под видом лечения рака собирать на что-то ещё, и говорить, что вы не знаете, кто и сколько пожертвовал — мы не можем вам помешать.
Но у нас — у фонда — есть устав, и он нас ограничивает.
Мы не просто знаем, кто и сколько пожертвовал, мы об этом в реальном времени публично рассказываем. Уже 10 лет мы так делаем, потому что считаем правильным, чтобы жертвователь знал про каждую вошедшую к нам и вышедшую от нас копейку.

Вы думаете, что мы неправильно поступаем? Право Ваше. Жертвуйте в другие фонды. Не жертвуйте вообще.
Но у нас есть тот протокол, который мы считаем правильным.
И есть аргументы за этот протокол.
Который мы, уж извините, будем публично озвучивать.

Если Аня и Александр решат все лишние деньги, перечисленные на их счета, отправить на благотворительные нужды — я буду, конечно же, страшно рад (безоносительно к тому, в какой фонд они пойдут). Но заранее они об этом никого из жертвователей не предупредили. И никакого юридического обязательства на себя не взяли. По той же старой как мир причине: apres nous le deluge. Что мешало обязаться? А всё то же простое соображение: мы тут первый и последний раз в жизни. Что было до нас и будет после нас — не волнует. Мы сейчас решим свои проблемы, и живите как хотите.

А мне тут жить apres vous, извините.
Поэтому я обречён публично говорить, что вы сделали неправильно.
Обижайтесь сколько хотите.
Тысячам людей после вас поможет мой благотворительный фонд, как он помог тысячам людей до вас.
Ему не помешает, что вы — медийные персоны, а они — нет.
Он и соберёт, и раздаст, невзирая на вашу медийность.
Но лично я считаю, что вы врёте жертвователям, и я об этом публично говорю.
Соберите хоть триллион лайков, моё мнение по этому вопросу не изменится.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив