"Плюясь, кичась, юродствуя, открыто издеваяся..."

avmalgin — 02.10.2015 Все мы знаем актрису Екатерину Васильеву, сыгравшую множество замечательных ролей. По мне, так наиболее убедительна она была в роли атаманши в "Бумбараше". Потом она обратилась к вере, ушла в монастырь, все знают эту историю. Ее отец был известным советским поэтом, лауреатом Государственной премии, орденоносцем и все такое. Сергей Васильев - автор слов к известной песне "Москва Советская":



Сергей Васильев был убежденным антисемитом. Окрыленный развернувшейся на рубеже сороковых-пятидесятых годов борьбой с космополитизмом, он написал в некрасовском стиле поэму о евреях "Без кого на Руси жить хорошо". В ней он перечислил всех писателей-евреев, подвергшихся в тот момент преследованиям. К его большому удивлению, поэму не опубликовал ни "Новый мир", ни "Огонек". Зато он с большим успехом исполнял ее на своих творческих вечерах.

Васильев Сергей.
Без кого на Руси жить хорошо

В каком году – рассчитывай, в какой Земле – угадывай, на столбовой дороженьке советской нашей критики сошлись и заслословили двенадцать злобных лбов. Двенадцать кровно связанных, Нахальницкой губернии. уезда Клеветничьего, Пустобезродной волости, из смежных деревень: Бесстыжева, Облыжева, Дубинкина, Корзинкина, Недоучёнка тож. Сошлися – и заспорили: где лучше приспособиться, чтоб легче было пакостить, сподручней клеветать? Куда пойти с отравою всей дружною оравою – в кино, в театр, в поэзию, иль в прозу напрямик? Кому доверить первенство, чтоб мог он всем командовать, кому заглавным быть? Один сказал; – Юзовскому! А может, Борщаговскому? – второй его подсек. А может Плотке-Данину? – сказали Хольцман с Блейманом. Он, правда, молод, Данин-то, но в темном деле – хват! Субоцкий тут натужился и молвил, в землю глядучи: Ни Данину, ни Левину, ни Якову Варшавскому я первенства не дам! Хочу я сам командовать такою шайкой-лейкою, хочу быть главным сам! Ужо, куда отважился! – вскричал Малюгин яростно, – Не быть тебе начальником, ни в жизнь не допущу! А ты молчал бы, выродок! – Малюгину вдруг Трауберг, как ножик под ребро. Уж лучше Бояджиева иль Оттена бывалого заглавным посадить! Нашелся, тоже, выскочка, ублюдок, прости господи, тьфу, пакость, драмодел! *** Космополит, он смолоду, как старый бык: втемяшится в башку какая блажь – колом ее оттудова не выбьешь: упираются, всяк на своем стоит! Такой скандал затеяли, что думают прохожие, советские читатели: чай, клад космополитики тут делят меж собой? Идут и чертыхаются, цитатами бодаются, что дале, то сильней. За спором не заметили, как село солнце красное, как дверь гостеприимная открылась в ВТО, как в «Литгазете», в «Знамени» и в «Новом мире» в сумерках заснули сторожа. – Давай сюда! – с оглядкою друг другу шепчут странники; – скорей, скорей сюда! Кто на чердак ударился, по дымоходу снизился, кто в дырочку, кто в щелочку, кто по трубе в окно. Кто по верху вскарабкался, кто внутрь прорвался по низу, кто проскользнул ужом. – Потом! – решили странники, – потом старшого выберем, не время тут артачиться, кто будет главным значиться, доспорим опосля! *** Как порешили странники, охальники-бездомники, так сей же час и сделали: один проник в кино, один на шею прозы сел, другой прижал поэзию, а остальные спрятались в хоромах ВТО. И зачали, и почали чинить дела по-своему, по-своему, по-вражьему, народа супротив.

Юродствовать, юзовствовать, лукавить-ненавистничать, врагам заморским наруку, друзьям Руси на зло. У каждого начальника по пять лихих сподручников, по восемь заместителей, по десять холуев. Один бежит за водкою, Второй мчит за селедкою, а третий, как ужаленный, летит за чесноком. За дегтем двое посланы, за сажей трое выгнаны, а четверо с ведерками – за серной кислотой. – Зачем нам проза ясная? – Зачем стихи понятные? – Зачем нам пьесы новые, спектакли злободневные на тему о труде? – Подай Луи Селина нам, подай нам Джойса, Киплинга, подай сюда Ахматову, подай Пастернака! – Поменьше смысла здравого, а больше от лукавого, взамен двух тони свежатины сто пять пудов тухлятины и столько же гнильцы. Один удар по Пырьеву, другой удар по Сурову, два раза по Недогонову, щелчок по Кумачу. Бомбежка по Софронову, долбежка по Ажаеву, по Грибачеву очередь, по Бубеннову залп! По Казьмину, Захарову, по Семушкину Тихону, пристрелка по Вирте. Статьи строчат погромные, проводят сходки темные, зловредные отравные рецензии пекут. Жиреют припеваючи, друг другом не нахвалятся: – Вот это мы! Молодчики! Какие гонорарищи друг другу выдаем! Спешат во тьме с рогатками, с дубинками, с закладками, с трезубцами, с трегубцами, в науку, в философию, на радио, и в живопись, и в технику, и в спорт. Гуревич за Сутыриным, Бернштейн за Финкелшттейном, Черняк за Гоффенштефером, Б. Кедров за Селектором, М. Гельфанд за Б. Руниным, за Хольцманом Мунблит. Такой бедлам устроили, так нагло распоясались. вольготно этак зажили, что зарвались вконец. Плюясь, кичась, юродствуя, открыто издеваяся над Пушкиным самим, за гвалтом, за бесстыдною, позорной, вредоносною, мышиною возней иуды-зубоскальники в горячке не заметили, как взял их крепко за ухо своей рукой могучею советский наш народ! Взял за ухо, за шиворот, за руки загребущие, за бельма завидущие – да гневом осветил! *** В каком году – рассчитывай, в какой земле – угадывай, на столбовой дороженьке советской нашей критики вдруг сделалось светло. Вдруг легче задышалося, вдруг радостней запелося, вдруг пуще захотелося работать, во весь дух, работать по-хорошему, по-русски, по-стахановски, по-пушкински, по-репински, по-ленински, по-сталински, без устали, с огнем. Писать, душою радуясь, творить, сил не жалеючи, – и все во имя Родины, во имя близкой, завтрашней зари коммунистической, во имя правды утренней, во имя красоты.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив