Пленных не брать. Лев Толстой.

   В Макспарке царит некоторая эйфория связанная с наступлением армий республик Донбасса по многим направлениям, а по утверждениям Киева так и вовсе по всей линии фронта.  Несомненно в ходе последних боёв достигнуты некоторые тактические успехи, но они ни сколько не говорят о взломе обороны противника или о задействовании им стратегических резервов. Не говорит это и о слабости ВСУ. Враг сильный, набравшийся опыта и непрощающий малейшего промаха. Подтверждением тому разгром колонны армии ДНР под Авдеевкой. Чья-то глупая голова по той самой эйфории проблеяла, что Авдеевка зачищена и следование в неё безопасно. Другая такая же голова доверилась первой и двинулась в город в походной колонне и была уничтожена артиллерией врага, который узнал о такой авантюре и моментально воспользовался преступной халатностью.

  Командование ДНР, в отличие от украинского, не скрывает горькой правды и сообщает о гибели 40-50 бойцов и о возможном взятии в плен какого-то их количества. Не преминули похвастаться успехом на фоне неудач этих дней и украинские силовики, сообщившие о 50 погибших и 5 пленённых республиканцах.

 В немалой степени именно это событие заставило руководителя ДНР Захарчеко заявить о прекращении практики брать пленных. Уместно напоминание слов Льва Толстого по этому поводу от известного сторонника свободного Донбасса журналиста http://colonelcassad.livejournal.com/

    "– Не брать пленных, – продолжал князь Андрей. – Это одно изменило бы всю войну и сделало бы ее менее жестокой. А то мы играли в войну – вот что скверно, мы великодушничаем и тому подобное. Это великодушничанье и чувствительность – вроде великодушия и чувствительности барыни, с которой делается дурнота, когда она видит убиваемого теленка; она так добра, что не может видеть кровь, но она с аппетитом кушает этого теленка под соусом. Нам толкуют о правах войны, о рыцарстве, о парламентерстве, щадить несчастных и так далее. Все вздор. Я видел в 1805 году рыцарство, парламентерство: нас надули, мы надули. Грабят чужие дома, пускают фальшивые ассигнации, да хуже всего – убивают моих детей, моего отца и говорят о правилах войны и великодушии к врагам. Не брать пленных, а убивать и идти на смерть! Кто дошел до этого так, как я, теми же страданиями…
Князь Андрей, думавший, что ему было все равно, возьмут ли или не возьмут Москву так, как взяли Смоленск, внезапно остановился в своей речи от неожиданной судороги, схватившей его за горло. Он прошелся несколько раз молча, но тлаза его лихорадочно блестели, и губа дрожала, когда он опять стал говорить:
– Ежели бы не было великодушничанья на войне, то мы шли бы только тогда, когда стоит того идти на верную смерть, как теперь. Тогда не было бы войны за то, что Павел Иваныч обидел Михаила Иваныча. А ежели война как теперь, так война. И тогда интенсивность войск была бы не та, как теперь. Тогда бы все эти вестфальцы и гессенцы, которых ведет Наполеон, не пошли бы за ним в Россию, и мы бы не ходили драться в Австрию и в Пруссию, сами не зная зачем. Война не любезность, а самое гадкое дело в жизни, и надо понимать это и не играть в войну. Надо принимать строго и серьезно эту страшную необходимость.

   Строить иллюзии не надо. Обольщаться победными реляциями не надо. Не больно и без потерь не будет. Не все дойдут до Победы. Мир праху павших и мужества наступающим живым.