«Планета детства» - или еще о позднесоветском времени

anlazz — 09.10.2017 Недавно товарищ Долоев написал пост , посвященный «традиционным ценностям», в котором привел пример разучиваемой в детстве песенки. Она называется «Планета детства», и, судя по всему, относится уже к постсоветскому периоду. (Если честно, то точную дату выхода не нашел – сам Долоев пишет, что слышал ее в 1999 году, а беглое гугление ничего не дает. Но, насколько я помню, в позднесоветский период ничего такого по радио не звучало.) Впрочем, это не особенно важно: в любом случае, авторы песни – поэт Петр Синявский и композитор Александр Журбин – являются однозначными представителями позднесоветского поколения, и столь же однозначными носителями соответствующих представлений. Так что товарищ Долоев, приводя данное произведение в качестве показательного примера особенностей мышления позднесоветских людей, оказывается абсолютно правым.

Песенка ведь действительно очень и очень специфическая. И не только в указанном Долоевым смысле – поскольку в ней что ни слово, то ключ к пониманию случившейся катастрофы. Вот ее текст целиком.

«Нам вспомнится ни раз
Та добрая планета,
Где с лучиками глаз
Встречаются рассветы,
Где солнечные сны,
Где звёздные тропинки,
Где в песенках слышны
Смешинки и грустинки.

По улицам идут
Загадочные феи,
А рыцари несут
За феями портфели.
И плещутся звонки
Мелодией хрустальной,
А первые стихи
Согреты первой тайной.

Здесь верят волшебству,
Здесь дружат с чудесами,
Все сказки наяву
Приходят в гости сами.
Здесь тучи не видны,
Здесь от улыбок тесно,
Под парусом весны
Летит планета детства.

По улицам идут
Загадочные феи,
А рыцари несут
За феями портфели.
И плещутся звонки
Мелодией хрустальной,
А первые стихи
Согреты первой тайной.»

Тут тяжело спорить с тем, что это – практически квинтэссенция позднесоветского мышления, концентрированное выражение того, что в «предкатастрофический» период господствовало в общественном сознании страны. Скажем, та самая – так же замеченная Долоевым - «вера в волшебство». Правда, стоит добавить, что последний– по причине своей молодости, очевидно – ограничился только упоминанием разного рода «целителей» в лице Кашпировского и Чумака. Которые в реальности являлись довольно безобидными «существами» - были и похуже. Скажем, лица, объявляющие себя божествами – как знаменитая Мария Дэви Христос, она же Марина Цвигун из знаменитого «Белого Братства». А ведь подобных сект были сотни – и охватывали они, наверное, сотни тысяч человек. Впрочем, разнообразные гуру и целители на самом деле мелкие шалуны по сравнению с «главными волшебниками» того времени – теми людьми, которые обещали народу быстрое процветание после прихода к власти. Ведь практически никаких логических обоснований своих программ – начиная с незабвенных «500 дней» и заканчивая чубайсовскими «ваучерами» по цене двух «Волг» - тогда не делалось, а если и делалось – то их все равно практически никто не читал! (Кто вообще без гугла скажет, в чем был смысл тех самых «500 дней».) Всем хватало веры в то, что все, идущее против ненавистного «совка», есть чистое и безусловное благо.

По сравнению с данным фактом даже пресловутые «финансовые пирамиды» выглядят намного приличнее. По крайней мере, некоторые из лиц, вложивших средства в ту же «МММ», чего-то получили. (Вначале, когда шел приток новых членов - ну, на то они и пирамиды.) А вот поверившие Гайдару и Чубайсу граждане гарантированно получили лишь то, о чем говорить в приличном обществе не рекомендуется. В любом случае, начало постсоветского периода оказалось временем жесткого расставания с целым рядом иллюзий – и хорошо, если оно ограничивалось только «экономическими страданиями» вроде нищеты и неустроенности. А ведь были вещи и посерьезнее – например, в случае с т.н. «ревнителями национальной и религиозной чистоты» в национальных республиках. Тут могли просто вырезать целыми семьями, или, например, устраивать обстрелы городов из установок залпового огня, как в Карабахе. Да что там Карабах – в центре Москвы палили из танковых пушек по зданию Верховного Совета – и это выглядело не сказать, чтобы из ряда вон выходящим…

Правда, «вера в чудо» оказалась настолько сильно встроена в позднесоветское общественное сознание, что полностью ее выжечь не удалось до сих пор. Однако современный ее уровень, все-таки ниже, нежели лет тридцать назад – именно поэтому все попытки повторить события тех лет сейчас оказываются бесполезными. Ведь даже сторонники Навального вряд ли всерьез верят во все, что говориться им с трибун - впрочем, это касается и «сторонников» действующей власти. (А уж о самих политических деятелях и говорить нечего.) В результате чего современная политика – и «провластная», и «оппозиционная» - представляет собой некий вариант всеми принимаемого спектакля, связывать который с реальностью может только совсем уж юная «школота». (Это, кстати, не означает абсолютную устойчивость текущего режима, а показывает лишь то, что опасность ему грозит с совершенно иной стороны.)

Впрочем, тут речь идет все-таки не о политике, а о некоторых особенностях позднесоветского мышления. Поэтому оставим эту тему, и вернемся к «исходной песне». И, в частности, отметим тот факт, что в ней, помимо уже упомянутой «вере в волшебство», а так же рассмотренной Долоевым тоске по «феям и рыцарям» присутствует и еще один очень важный момент. Речь идет о фактической идеализации детства. На самом деле, это очень интересный процесс – например, потому, что он присутствует практически во всех культурах развитых стран второй половины ХХ века. Однако именно в СССР «периода своего конца» эта самая идеализация достигает максимального своего развития. Наверное, нигде больше не было создано столько произведений, буквально воспевающих данный период. В определенной степени это было связано с определенными преференциями, для детской «культуры» – которую мало что стабильно финансировали, так еще и практически не затрагивали разнообразной цензурой. Что приводило к тому, что в СССР была создана особая индустрия «детского искусства» - явление, безусловно, положительное.

Однако оно имело и свою «темную сторону». Ведь указанное «детское искусство» воспринималось не только деться, но и взрослыми, видящими в этой самой «виртуальной» детской и подростковой жизни некую идиллию. Причина подобного проста: сама суть произведений для детей и юношества просто требовала определенной идеализации жизни – в связи с особенностями мировосприятия данной аудитории. Это было оправданно – когда в период Перестройки к данной отрасли попытались подойти со «взрослыми» нормами, попытавшись показать «правду жизни», то получилось однозначное … однозначно малоприятная субстанция. Однако на «взрослых» указанная схема подействовала противоположным образом – указанное «виртуальное детство» оказывалось для них гораздо ярче, нежели детство реальное, вытесняя его. (Тем более, что жизнь в период «их детских лет» - 1930-1950 годах – действительно была не сказать, чтобы легкой.) Данный момент и приводил к той самой «вечной ностальгии», которая так хорошо заметна в последние десятилетия советской жизни.

Впрочем, эта самая «культурная» причина – как и некоторые другие «культурные причины» - на самом деле являлась не самой главно. Поскольку существовало гораздо более важное явление, которое буквально заставляло позднесоветских людей «мечтать о вечном детстве». А так же «сказку ждать и верить в чудо» - в самых различных вариантах, начиная с мечты о лечении «волшебными снадобиями» без привлечения врача, и заканчивая уверенностью в том, что устройство свободного рынка полностью решит все существующие проблемы. Речь идет о том, что в позднесоветской реальности действительно были возможны чудеса – да, именно так, без кавычек.

Ведь что такое чудо – разумеется, чудо в обыденном понимании? Это нечто «приятное» (хотя и «неприятные чудеса» бывают, однако в данном контексте они не рассматриваются), произошедшее «само собой», без каких-либо усилий со стороны получателя. Ну, как это обычно изображают – махнула фея палочкой, и превратила Золушку в принцессу. То есть, сотворила акт, обыкновенно требовавший массу труда. («То самое» праздничное платье образца середины XVIII века стоило реально целое состояние.) Так вот, в позднем СССР, разумеется, фей не было – все-таки, не Ирландия с ее «пустыми холмами» - однако чудеса подобного типа встречались постоянно. Речь идет о явлении, хорошо известном всем, кто жил тогда – той самой «серой зоне», о которой уже было не раз сказано. О мире блата, дефицита, неформальных связей и т.д., в котором можно было совершенно случайно получить то, на что другие тратили множество сил. (Например, достать дефицит или поступить в модный вуз благодаря родственным связям.) Разумеется, можно сказать, что это есть норма – к примеру, сейчас тоже дети «правильных» родителей получают все с рождения. Но тут есть огромная разница – то, что, в отличие от классового общества тогда это было доступно буквально каждому. Ведь «родственник» или «знакомый» мог происходить из самого глухого села. А то и вообще, иметь какое-то «шапочное знакомство» - и, все равно, стараться помочь…

Нужно было только «подход найти» - то есть, практически буквально, «произнести заклинания». А то и чисто на удачу полагаться: пойдешь в магазин, а так кроссовки «Адидас» «выбросили». И все – за смешную цену приобретешь вещь, которая на «черном рынке» стоит в десять раз дороже. То есть – вместо напряженного труда теперь основной смысл приобретали совершенно иные вещи. Вот отсюда-то и «растет» столь «любимый» Долоевым возврат к квазитрадиционному обществу. (А вовсе не из-за каких-то действий «Кровавого Тирана», на которого принято все валить.) Вместе с ростом религиозности – кстати, вначале еще совершенно неоформленной в конкретную конфессию – а так же, любви к «России, которую потеряли» в совокупности с прочими неприятными вещами. То есть, основанием для массового «впадения в детство» позднесоветского человека стала не сталинская – или брежневская – воля, а естественный порядок вещей, характерный для «безопасного общества». Сказка, чудо, волшебство, деньги, берущиеся из тумбочки и творог, добывающийся из вареников – все это было совершенно закономерно для мира «серой зоны», где один телефонный звонок действительно мог перевесить годы напряженной работы.

И, разумеется, конец этого мира мог быть только таким, каким он оказался. «Безопасное общество» не могло не закончится полным крахом в условиях существующей Вселенной, и вместо советских «добрых чудес» настало время чудес постсоветских, недобрых – со страшными бородатыми волшебниками, отрезающими головы, и зловещими фокусниками, мановением руки превращающими вклады в сберкассах в пепел. Но это, разумеется, уже совершенно иная – хотя и полностью связанная с предыдущей – история…

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив