Пиар: ЗАБЫТАЯ ДИВИЗИЯ

История «Голубой дивизии»
Странно, что никому до сих пор не пришло в голову снять фильм про «División Azul» — 250-ю дивизию испанских добровольцев, которая воевала против Советского Союза на стороне нацистов и получила своё название по цвету рубашек фалангистов.

История этого испанского соединения достойна экранизации из-за нетипичности поведения её солдат, заметно отличавшего их от немцев и немецких союзников. В качестве иллюстрации я приведу некоторые формальные факты, показания перебежчиков и свидетельства русской жительницы оккупированного Павловска.




Краткая хронология такова. В 1941-42 годах «Голубая дивизия» противостояла Волховскому фронту и вела бои под Новгородом, в 1943 — на Ленинградском фронте. За всё время существования до октября 1943 г. через её ряды прошло по одним сведениям — 40 тысяч человек, по другим — около 55 тысяч. Личный состав постоянно обновлялся, сохраняя численность соединения на уровне примерно 20 тысяч человек.

Отдельного слова заслуживает оценка потерь. Немецкие источники говорят о 14,5 тысячах общих потерь дивизии. Однако, её командующий — генерал Эмилио Эстебан-Инфантес — в книге «Голубая дивизия. Добровольцы на Восточном фронте» приводит следующие цифры потерь: 14 тысяч — на Волховском фронте и 32 тысячи — на Ленинградском. Эти данные соответствуют тем сведениям, которые отразились в документах, собранных в советских архивах: на пополнение частей дивизии за все время войны прибыло 27 маршевых батальонов, по 1200–1300 человек. Это значит, что всего на пополнение дивизии из Испании было отправлено 33–35 тысяч солдат и офицеров. В период первоначального формирования соединения в нем было 19 148 человек. В Испанию после снятия дивизии с фронта вернулись 8 тысяч солдат и офицеров, в легионе остались 2500 человек. Если исходить из этих сведений, потери дивизии должны были составить около 42 тысяч человек. Некоторое расхождение со сведениями генерала Эстебан-Инфантеса можно объяснить тем, что часть раненых вернулась в строй. [1]

— Формально Испания сохраняла нейтралитет и не объявляла войну СССР.

— Личный состав включал кадровых военных только частично, значительная часть состояла из ветеранов гражданской войны или членов фалангистской милиции. Дивизия имела испанскую структуру и полностью испанское командование.

— Дивизия принимала не немецкую присягу на верность фюреру, а её изменённую редакцию — на верность борьбе с коммунизмом.

— Среди личного состава не преобладали нацисты и фанатики, мотивация добровольцев была очень пёстрой: от желающих отомстить за советское участие в Гражданской войне (1936-39) до ушедших на фронт нищих и безработных в надежде обеспечить жизнь своих родственников.

— Уже после первого знакомства немцев со свежесформированными испанскими подразделениями, у них возникли сомнения в политической «благонадёжности» личного состава и появилось подозрение, что в рядах дивизии находится много республиканцев, скрывающихся от преследования франкистов. Так в сентябре 1941 года штаб 250-й дивизии получил распоряжение: «Наша секретная служба информации утверждает, что в дивизии есть люди, имевшие в прошлом самые крайние политические взгляды и бывшие под судом. Одни записались в дивизию с целью саботажа, другие пошли в дивизию во избежание суда и наказания за свои преступления, совершенные еще в прошлой нашей кампании». [1]

— Дальнейшие события показали, что подозрения немцев были справедливы: почти сразу после прибытия на фронт добровольная сдача в плен стала обычным делом. Один из комиссаров Северо-Западного фронта в ноябре 1941 г. замечает, что испанские перебежчики «очень недовольны тем, что их считают обычными военнопленными и содержат с немцами». [1]

— По железной дороге испанцы добирались только до Германии, где проходили месячную подготовку. Дальше на восток они, в отличие от немцев, шли пешком — маршевыми батальонами. Уже в Польше проявилось особое отношение испанцев к дисциплине. Несколько солдат ушло в самоволку в штатской одежде и были задержаны гестапо — из-за своей смуглой внешности они были похожи на евреев. Товарищи освободили своих после перестрелки. «Один из перебежчиков сообщал: 17-й маршевый батальон прославился тем, что половина солдат, прибывших в его составе, разбежалась: многие бежали в тыл, некоторые — к русским. По пути из Германии из 19-го батальона дезертировали 160 человек». [1]

— Не смотря на своеобразное отношение к дисциплине, испанцы показали себя смелыми и отчаянными солдатами в боях на подступах к Ленинграду — во время попытки советских войск прорвать кольцо окружения в первые месяцы 1943 г. (вторая после разгрома 1-й ударной армии зимой 1941-42 гг.). Тогда силы Красной армии, поддержанные массированными налётами артиллерии и авиации, прорвали немецкую оборону; устойчивость фронта оказалась под угрозой. В район Мги был отправлен сначала один батальон 269-го полка, а в феврале — и вся «Голубая дивизия».

«По словам перебежчика, удар, нанесенный советскими войсками (55-я армия) 10 февраля в районе Красный Бор, произвел на испанцев удручающее впечатление. Военнопленный, взятый в плен 3 марта, рассказал, что "последние бои были сильнейшим испытанием для испанцев, они понесли колоссальные потери, были уничтожены целые батальоны". Эти бои, по словам пленного, сурово отразились на настроении даже солдат-фалангистов, раньше фанатически веривших в силу Германии. В результате боев на Колпинском участке фронта 262-й полк, понесший особенно большие потери, был снят с линии фронта и отведен на укомплектование». [1]

Однако, испанцы поставленную задачу выполнили и ценой огромных потерь остановили советские войска. Если бы не жестокое сопротивление «Голубой дивизии», блокада Ленинграда была бы снята ровно на год раньше.

— «Военнопленные 269-го пехотного полка, взятые на участке Ловково 27 декабря 1941 года, показали, что в ротах осталось по 50–60 человек вместо 150, есть обмороженные. Пленные того же 269-го пехотного полка, взятые на участке Красный Ударник, показали, что в ротах всего по 30–50 человек. В 3-м батальоне 263-го полка в ротах осталось 60–80 человек, во 2-м батальоне 262-го полка — до 80 человек. И лишь в немногих подразделениях 250-й дивизии, по показаниям военнопленных, осталось по 100 человек — в 9, 10 и 14-й ротах 2-го батальона 269-го полка, в 1-м и 2-м батальонах 263-го полка. Почти всегда в показаниях пленных речь шла об обмороженных». [1]

— Со стороны немцев отношение к испанцам было презрительное. По мнению немцев, в «Голубой дивизии» каждый солдат воевал с гитарой в одной руке и с винтовкой — в другой: гитара мешала стрелять, а винтовка — играть. На одном из застолий Гитлер заметил: «Солдатам испанцы представляются бандой бездельников. Они рассматривают винтовку как инструмент, не подлежащий чистке ни при каких обстоятельствах. Часовые у них существуют только в принципе. Они не выходят на посты, а если и появляются там, то только чтобы поспать». [1]

— Многие перебежчики и военнопленные утверждали, что в дивизии очень сильны антигерманские настроения. Так, солдат 269-го полка рассказал, что «он и несколько его товарищей в конце декабря 1942 года были свидетелями того, как немецкий капитан, начхоз, жестоко избил испанца-фалангиста Бермудоса за то, что он, придя в баню, вошел в раздевалку, а не захотел подождать на улице: в бане в это время мылись немцы». По словам другого перебежчика, при встрече немецких солдат с испанскими затевается драка, подчас даже без всякого повода. [1]

— О постепенной эволюции взглядов даже у тех, кто считался «опорой» франкистского режима, свидетельствует книга бывшего члена Национальной хунты фаланги Дионисио Ридруехо «Письма в Испанию»: «Для меня 1940–1941 годы были самыми противоречивыми, душераздирающими и критическими в моей жизни... К моему счастью, у меня открылись глаза — я пошел добровольцем воевать в Россию. Я выехал из Испании твердокаменным интервенционистом, обремененным всеми возможными националистическими предрассудками. Я был убежден, что фашизму суждено стать самым целесообразным образцом для Европы, что советская революция была «архиврагом», которого нужно уничтожить или, по крайней мере, заставить капитулировать. В моей жизни Русская кампания сыграла положительную роль. У меня не только не осталось ненависти, но я испытывал все нарастающее чувство привязанности к народу и русской земле. Многие мои товарищи испытывали те же чувства, что и я». [1] Как показали последующие воспоминания испанских ветеранов, большинство из них раскаивалось за участие в войне против Советского Союза.

— Во время советского артобстрела, несколько снарядов попали в центральный купол храма Святой Софии в Великом Новгороде, и крест начал сваливаться на землю. Испанские сапёры спасли крест, отреставрировали во время войны, и он был отправлен в Испанию. В семидесятых годах, ещё при жизни Франко крест стоял в Инженерной академии.

— Узнав об очередной побитой русской девушке, испанцы начали избивать всех попадавшихся им по дороге немцев. [2]

— Немцы беспрекословно подчиняются всякому приказу, каков бы он ни был. Испанцы всегда норовят приказа не выполнить, каков бы он ни был. Немцам «ферботен» обижать испанцев. И они внешне к ним относятся доброжелательно, хотя страстно их ненавидят. Испанцы же режут немцев каждую субботу по ночам после того, как напьются своего еженедельного пайкового вина. Иногда и днем в трезвом виде бьют немцев смертным боем. Немцы только защищаются. [2]

— Испанцы хоронили девушку, убитую снарядом. Гроб несли на руках и все рыдали. Ограбили всю оранжерею, которую развели немцы. Не обошлось без потасовки. [2]

— Если едет на подводе немец, то никогда вы не увидите на ней детей. Если едет испанец, то его не видно за детьми. И все эти Хозе и Пепе ходят по улицам, обвешанные детьми. [2]

— Испанцы ездят за 35 километров от Павловска за продуктами каждую неделю. И все знают, что они получили на эту неделю. Если это лимоны, то выхлопная труба у грузовика заткнута лимоном и лимоны торчат на всех возможных и невозможных местах. Если яблоки — то же происходит и с яблоками и всем прочим. [2]

— Немцы храбры постольку, поскольку им приказано фюрером быть храбрыми. Испанцы совершенно не знают чувства самосохранения. Выбивают у них свыше 50% состава какой-либо части, остальные 50% продолжают с песнями идти в бой. Это мы наблюдали собственными глазами. [2]

[1] Пожарская С.П., Испанская «Голубая дивизия» на советско-германском фронте // Крестовый поход на Россию. — М.: Яуза, 2005. (ссылка)
[2] Неизвестная блокада. В 2-х томах. — СПб.: Нева, 2002 (ссылка)

Поэтому и удивляет, что история «Голубой дивизии» до сих пор не экранизирована. В ней нет ничего, чего Испания могла бы стыдиться — её солдаты вели себя как люди и вполне достойны памяти и сочувствия, в отличие от мразей из немецких войск и их румынских, финских, венгерских, латышских, норвежских и других союзников со всех концов Европы. К тому же, испанцы, в отличие от остальных, с лихвой оплатили свою вину десятками тысяч жизней — домой вернулся только каждый пятый.

Но этого не произойдёт, пока в Европе господствует слепое замалчивание нацистского прошлого пополам с уравниванием вины среди всех участников бойни, свидетельство чему — реакция общественности на недавние заявления Ларса фон Триера. Жаль. История испанских солдат могла бы стать драматичной исповедью участия этого народа в войне, аналогом которой 10 лет назад стал впечатляющий фильм Язык бабочек, посвящённый Гражданской войне.