"Переменчивый босс" Анатолий. Окончание

tanja_tank — 01.03.2016 Этап шестой. Соковыжималка.

Тут особо уже и дорисовать нечего. Работала и работала – позабыв про все. Много плакала, перепробовала все успокоительные, какие только были возможны. Стала срываться на работе и при других людях – теперь у него при случае куча аргументов для коллег списать мой уход на мою неадекватность. Очень близко были слезы, могла ни с того, ни с сего разрыдаться. Я часто становлюсь объектом насмешек или подколок шефа, это очень задевает и обижает.

В работе был завал – была куча разных задач, от шефа поступали все новые и новые, причем старые, в которые уже включился и начал что-то делать, предлагалось отложить и заняться новыми. Ощущение было, что на меня из какого-то мешка непрерывно высыпаются новые цели – я как волк из старой советской игры, пытаюсь поймать все эти падающие яйца, что нереально. Постоянно он твердил о том, как ленивы и безынициативны люди – и я впахивала, стараясь показать, насколько неленива я. То, что остается куча несделанного, начатого и брошенного, очень тяготило.

Он сам, кстати, мало куда включался. Периодически спрашивал только – «а что, это у нас еще это не сделано?». А сделать это могла только я. И все успевала бы - но если бы вообще перестала уходить домой. Или говорил вроде бы в шутку «мало работаете».

На контрасте с тем вниманием, которое было раньше, совершенно безразличен ко мне как к человеку (хотя постоянно твердит, как мы близки друг другу) – я болею, говорю, что мне очень плохо (это действительно так), сижу дома. Он оставляет меня в покое – ровно до того момента, когда я снова готова работать и выхожу на связь сама. До этого никаких попыток поинтересоваться моим самочувствием нет. Хотя ничего сверхъестественного в том, чтобы справиться о самочувствии коллеги, не вижу – у друзей так принято, как говорит мой опыт.

После необъяснимого охлаждения через какое-то время неожиданно начинается фаза, когда ему нужны физические контакты – он говорит об этом, стремится к ним («давай обнимемся», буквально кидается обниматься, неожиданно обнимает при встрече, сообщает, как рад видеть). Я не знаю, что и думать. Длится это недолго.

Потом сопоставила – время физического «обострения» совпало с тем, что он узнал, насколько мы по-прежнему близки с мужем. На работе был незначительный конфликт, и руководитель от меня узнал, что мой муж в курсе и волнуется за меня. Может быть, это простое совпадение. А может, и нет.

Интересная деталь – использование физических контактов в качестве средства манипуляции. Когда мы начинали общаться, шеф сделал ритуалом поцелуй в щеку при встрече и при прощании. Впоследствии – наверное, на этапе проб пера - человек прекращает всякие телесные контакты – может при мне кого-то поцеловать при встрече, мимо меня пройти. В другой раз вдруг «вспоминает» - «почему это мимо меня без поцелуя?». И удивляется, когда я интересуюсь: «ничего, что мы уже довольно долго не целуемся при встрече?»

Когда я об этой перемене заговариваю, вновь удивляется – на его взгляд, ничего не произошло, все совершенно нормально. Говорю ему, что он вообще очень нестабилен в общении – он отвечает, что мы не муж и жена. Хотя, сдается мне, стабильное с точки зрения эмоций общение возможно не только между супругами.

Вообще всему всегда находится разумное объяснение. И даже тому, что, придя в офис, он обстоятельно пожал руки всем присутствующим мужчинам, а мне не только руки не подал, но даже кивка и взгляда не удостоил. Он оказывается, в этот день выяснил, что дамам руки не подают. Они, дескать, должны делать это первыми. Даже если это и так, сцена для меня была довольно неприятная.

В качестве средства приближения использует соблазнение – дает понять, как хочет близости, обнимает и впервые целует «по-взрослому», создает впечатление, что продолжение будет, а сейчас он должен уйти. Я тоже не форсирую события, поскольку не очень уверена в том, нужно ли мне это. А дальше он ведет себя, как будто ничего не произошло. Он холоден и отстранен. Общение никак не меняется, о происшедшем мы не заговариваем.

Через приличное время (месяца полтора) при очередной встрече опять предпринимает попытку сблизиться – я уже совершенно издергана происшедшим. И на мой взгляд, никакого интереса не представляю - настолько вымотана эмоционально. Тем не менее, мне опять дают понять, что меня хотят. Объятия-поцелуи. И опять оставляют в надежде на продолжение. Но продолжения нет, как и в первый раз. Нет и комментариев.

При сближении использует фразы «я как будто тебя знаю тысячу лет», «ты такая родная». При этом со временем я обращаю внимание на холодность и бесстрастность прикосновений. Они формальные. Мне непонятно, зачем они вообще. Я совершенно не чувствую в нем здоровой мужской увлеченности.

Потом я заметила, что он в присутствии других людей может вспомнить довольно интимные детали из того, о чем мы говорили наедине – меня это шокировало, но я списывала на забывчивость, плохую память.

Со мной временами забывают поздороваться. Или смотрят сквозь меня. И почему-то чаще, чем раньше, при мне начинают говорить о важности семейных ценностей, о выдающихся достоинствах жены, о том, какая она мудрая и остроумная.

Я опять решаю уйти из компании, пишу смску. На этот мой порыв даже не обращают внимание. Попытки обсудить ни я, ни он не предпринимаем. Уже не помню, что меня тогда остановило...

Как-то при встрече я все же решаю прояснить, что между нами происходит. Спрашиваю, что это – почему временами объятия и поцелуи, а потом недели и месяцы, как будто ничего не было. Спрашивает с усмешкой - «а что ты хочешь?», как будто то, что происходит, совершенно обыкновенное явление. И я не понимаю, что ответить. Я хочу логики какой-то, предсказуемости. Но как об этом сказать? Я уже боюсь насмешки и осуждения с его стороны.

Предлагает попить успокоительного, найти мне врача хорошего, который гормоны бы в норму привел, пока я «дров не наломала». Крайне удивляется, когда я сообщаю ему, что чувствую в общении попытки манипулировать, давить. Чувствую использование. Не понимает, о чем я. Спрашивает, «что такое «использовать»?» Хотя накануне в разговоре с нашим коллегой при мне говорит ему «Все всех используют – я ее (упоминает меня), ты - еще кого-то».

В очередной раз через приличное время, когда мы остались наедине, рвется меня обнять. Делает это неожиданно. Я сильно подавлена, но вопросов не задаю. Я, можно сказать, уже привыкла к тому, что ничего не понимаю. Обняв, сообщает, что нам нельзя целоваться (хотя в предыдущие два раза это прекрасно получалось – почему сейчас нельзя??? Не то чтобы очень хочется, но ни черта непонятно, что это такое, что за тайны, зато предпринимает нечто такое, что поцелуй кажется невинной шалостью. Что это? Есть какая-то логика во всем этом?

Я стала замечать за собой, что боюсь встречаться, боюсь его видеть, потому что не знаю, какую реакцию он для меня припасет на этот раз, какими эмоциями встретит. Хотя открытого негатива- криков никогда не было. Раздражение, какие-то жесткие фразы - максимум. Говорят, он любит повышать голос, кричать, в том числе, на женщин. В самом начале я предупредила, что это недопустимо. Он, видимо, это запомнил.

За это время на работу нанимают новых людей — девушек. В моем присутствии он обсуждает, как их отбирать, какие места и таланты оценивать. Рассыпается комплиментами в их адрес в присутствии других коллег. Отдельно отмечает как достоинство, если девушка верующая. Меня же просит научить их всему, что я умею. Причем делается это таким образом – «старая жена должна вымуштровать новую». Потом якобы спохватывается, извиняется «за неудачную шутку».

Со временем выясняется, что новая девушка не устраивает своей квалификацией – сообщить ей об этом предлагается мне, потому что он сам в отпуске. Хотя это не связано с моими обязанностями, и он вполне мог и сам после своего возвращения объявить ей о решении не брать ее в штат – лишних два дня ничего бы не изменили.

Через какое-то время, после моей очередной попытки уволиться происходит «судьбоносное» объяснение – личное, не в переписке. Я начинаю с того, что у меня скопилось на него столько обид, что я не выдерживаю. А он сообщает, что сам ощущает вину, что «он поматросил и бросил» (имея в виду только эпизоды с поцелуями и объятиями без продолжения – а по моим оценкам, проблема гораздо шире).

Дальше говорит, что я ему нравлюсь, но он себя пытается остановить. Потому что накажет Бог. А где ж находится его христианское сознание, когда он столько говорит о сексе, буквально имея мозги женской части коллектива, или когда он ищет физических контактов? Но более примечательно то, что звучит дальше – он предлагает договориться о встречах для секса. Как сочетаются богобоязненность и регулярность встреч для секса, понятия не имею. Я ухожу от обсуждения таких встреч.

Разговора как такового у нас не получилось – он, как всегда, куда-то убегал. Дальше стало понятно, что обсуждение и вообще оставаться со мной один на один (когда вероятен разговор) в его планы не входит.

И на самом деле, встречаться для секса он и не планировал, похоже. Ждал, что я сама откажусь от такого. Сейчас, прочитав книгу «Бойся, я с тобой» и другие материалы о нарциссах, подозреваю, что такое странное сближение объясняется наличием нескольких параллельных проектов. Похоже, что меня «готовили» к сексу, собственно же «левый» секс был пока с кем-то другим. А поскольку мы знаем, что верность – это не про нарцисса, постоянно должны быть кандидатуры на замену. У меня практически с самого начала общения было ощущение, что человек в состоянии непрерывной охоты.

А может быть, выход на более интимный уровень отношений – это попытка покрепче привязать. У него вообще представление, что женщины устроены довольно примитивно. Если фигурально выражаясь, дать подержаться за член, и она не уйдет.

Несмотря на абсурдность сказанного при объяснении, на какое-то время это усыпляет мою бдительность. Ему я говорю, что даю себе еще месяц. Если не справлюсь с эмоциями, все-таки уйду.

И я, конечно, не справляюсь, поскольку состояние мое уже таково, что малейшего повода достаточно, чтобы я вылетела из компании просто как пробка. На этот раз к выходу меня подтолкнула наша встреча вдвоем, на которой мы обсуждали какие-то рабочие дела, и завершившаяся его тирадой о том, что мы должны готовить хороших жен, и моя задача учить новеньких девочек вести хозяйство и следить за чистотой посуды. При этом со мной никаких контактов, выдающих наши отношения – хоть дружеские, хоть какие, при прощании – даже рукопожатия меня не удостоили. Расстались мы на фразе «считай это моей прихотью» (по поводу чистой посуды). Я пришла домой и написала письмо, что хочу уйти. И вообще, я столько всего тогда написала по поводу своих наблюдений за его странностями.

Ответы последовали абсолютно буратинские – как выстроганные из полена, краткие, с недоговоренностями, и поэтому двусмысленные. «Ты меня не поняла» - чего я, блин, не поняла? Вообще всего или чего-то конкретного?

Тем не менее, мы все-таки продолжили работать – протянули еще месяц. Договорились на работе, что я уйду в отпуск, месяц меня не будут трогать вообще. Шеф говорит, что надеется на мое возвращение. Что он дорожит отношениями.

И в этот самый месяц он меня просит выполнить одну задачу – мне это неудобно, у меня как раз гостят родственники. Но я соглашаюсь. В этот месяц мы нет-нет все равно общаемся в переписке, и я начинаю остро чувствовать, как он закрывается, отдаляется, раздражается в общении. И не дотянув до конца отпуска, сообщаю, что пишу заявление. И действительно пишу. И действительно намерена уйти.

Постепенно заканчиваю с разными задачами на работе, передаю дела. Встретились на совещании – я поразилась, насколько злое, буквально перекошенное яростью лицо у него было. Опять он не счел нужным поздороваться. Я выдержала эту встречу, выдержала и его павлинье выступление перед присутствующими – там были новенькие девочки. Заметила и тот самый оценивающий взгляд, которым он окинул фигуру одной из новеньких.

С того дня прошло еще три месяца, пока я окончательно прекратила отношения с этой компанией.

За это время он меня опять приближал разными способами (все происходит в переписке – желания встретиться у шефа нет) – писал, что только от меня зависит, будем ли мы продолжать общаться, что он, мол, всегда «за» (хотя от меня, по моим ощущениям, вообще ничего не зависело), иногда в письмах проявлял какие-то эмоции, заботу, понимание.

Потом остужал – отсутствием ответов на письма, игнорированием. Я понимала, что отвечают другим людям в компании, а мне не отвечают, при мне он звонит кому-то из коллег, находящихся рядом со мной, а со мной же не хочет ничего обсуждать по телефону. В вотсапе появляется и общается с другими, мне же не отвечает.

Себя я уже ненавидела за униженное поведение, «просительность», постоянное стремление извиняться за себя. Хотя вначале нашего общения я была спокойна, уверенна и могла за себя постоять, как мне казалось. Могла говорить, что мне не нравится.

И я решилась закончить все это. Как сейчас понимаю, придумала «сладкое» для нарцисса объяснение - что работать не могу из-за ревности, что мне это не позволит ни в каком виде продолжать работу. При этом малодушно предложила обращаться ко мне с вопросами, в случае необходимости. Буквально сразу пожалела об этом, тут злиться бы и проклятия бросать вслед, а я еще и хвостом юлю, пытаясь сохранить отношения.

Так или иначе, уже четыре месяца мы почти не общаемся. Он не из тех нарциссов, которые на коленях умоляют вернуться, мне проще. Если бы он просил остаться, боюсь, я бы дрогнула. Тем более, если заговорил бы о том, что жалеет о случившемся, виноват, просит прощения, «понял, кого потерял». Я бы, скорее всего, «поплыла». Но этого нет. И хорошо, что нет.

Иногда мне приходили на почтовый ящик письма, касающиеся компании – я пересылала их, в том числе на его адрес. Он то отвечал, то игнорил. Ко мне по его просьбе обращались бывшие коллеги – что-то подсказать, найти в почте. Если раньше мне казалось это правильным и нормальным, со временем стало выбивать из колеи.

Я – что скрывать – тоже «пинговала», искала повод написать, что-то отправить. Слава Богу, он реагировал так (либо не отвечал, либо отвечал так, что переписка не предполагала продолжения), что со временем мои попытки сошли на нет.

Фаза, когда меня тянет написать ему, окрашена в розовые краски – я вспоминаю, как прекрасно нам было, когда мы душевно общались, делились чем-то сокровенным, обсуждали что-то вместе, смеялись и шутили. Каким он может быть внимательным, предупредительным и заботливым. И очень остужает вопрос, а что происходит назавтра, когда человек вообще ничем не выдает, что вчера была такая доверительность и близость.

А через месяцы опять вспоминает, что где-то есть ты. Потом опять отчужден и бесстрастен. Очень помогает чтение – и мне, и подруге. Перечитываем «Бойся, я с тобой», «Адская паутина: как выжить в мире нарциссизма» или что-то еще – и ситуация приобретает определенность. Пока опять не скатываемся в романтизацию.

Сейчас изредка он засылает вопрос «как дела?» или какое-нибудь пустяковое письмо, а я отвечаю. А не должна. Отсылаю то, что уже не должна отсылать (файлы какие-то), и потом мучаюсь от своего бессилия – ощущение, что что-то отбирают против воли, а я по–прежнему не способна отказать.

Один из свежих пингов в конечном итоге выглядел как просьба – но начинался как просто интерес ко мне: «Привет! Как дела?», далее сухой ответ на мой вопрос о его делах. Потом просьба прислать файл, на который прав у него нет – это документ не по работе, сделанный мной по его просьбе, я могла бы вообще не отсылать его. Но я отправила. И тут же удалила у себя все, что касалось прежней работы. Чтобы не было соблазна быть полезной снова.

Недавно мы виделись – он попросил у меня кое-что, не для себя, в чем я не могла ему отказать, заехал забрать (хотя я предлагала прислать кого-то другого). После встречи было очень плохо, как будто опять произошло какое-то насилие надо мной. И опять думала, почему и сейчас нельзя найти для меня человеческих слов, извиниться, объяснить что-то. Бесстрастное лицо, ни намека на то, что когда-то этот человек говорил мне, что мы «так близки, что слов не нужно» и уж тем более, что я ему нравлюсь. Он все обнулил, похоже.

Поначалу мне очень хотелось вернуться, очень. Теперь об этом не может быть и речи. Я с болью воспринимаю любую информацию, касающуюся прежней работы, не захожу на сайт, не читаю новостей, не хочу общаться с бывшими коллегами, избегаю любого соприкосновения, способного напомнить о том, что меня так увлекало. И что так глупо пришлось бросить и сбежать. Но по-другому было невозможно. Жаль, что не сбежала раньше.

Очень остро переживаю разрыв отношений с другими людьми из коллектива – меня там принимали, я чувствовала теплоту, поддержку. После ухода связи какое-то время поддерживались, сейчас фактически прекратились. Меня ранит мысль, что он, чтобы «утилизировать» меня, мог наговорить людям такого…. Например, что я его упорно добивалась, а, не добившись, ушла. Или что ничего особенного не сделала по работе, толку от меня было мало, и меня не знали, как спровадить. И слава Богу, что я ушла сама.

Так и не решилась на профилактический разговор с теми, кто, по моему мнению, может быть потенциальными жертвами в коллективе. Меня бы не поняли – это точно. Если механизм обольщения уже запущен, мне не поверили бы. Решили бы, что завидую или ревную. Гложет то, что девочки там юные, и могут пострадать еще сильнее, чем я. Ни их возраст, ни их религиозность, ни статус замужней или находящейся в паре, думаю, его не остановят...

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив