Парарарамус! Литература, великая и ужасная. «Блеск и

katy_cat13 — 13.12.2010 Парарарамус! Литература, великая и ужасная.

«Блеск и нищета куртизанок» Бальзака обнаружила основное для меня свойство великого автора: как бы велики ни были его произведения, забываются они с такой же быстротой, с каким интересом читаются. Книга, тем не менее, очень хороша, автор проявляет фантастическую образованность и умение писать обо всех сферах жизни. Особенно порадовали сцены в тюрьме и, конечно, любое появление неподражаемого Вотрена. Но все же я решительно не могу вообразить человека, который прочитал всего (!) Бальзака и при этом не умер от причин, непосредственно связанных с совершенным подвигом. Шутка ли, почти 90 произведений только в рамках «Человеческой комедии»!

«Евгения Гранде» Бальзака порадовала не совсем типичным подходом к теме одинокой, скромной, забитой и богатой барышни. Назидательно-с.

«1984» Оруэлла – на сегодняшний день лучшая антиутопия из всех читанных мной, не считая, конечно, «Полета над гнездом кукушки» Кизи (но тут скользкий вопрос, так как последнее произведение далеко не все готовы в принципе отнести к жанру антиутопии). Терри Гиллиам ведь наверняка вдохновлялся именно этой книгой при создании «Бразилии»? Счастлива была узнать происхождение термина “Big Brother”. Финал – лучших из всех возможных и невозможных. А приложение «О новоязе»! В общем, я покорена. Впереди еще Замятин и Хаксли, с которыми я до сих пор не знакома, вот прочитаю – и решу все для себя окончательно.

«Скотный двор» Оруэлла, за который я схватилась на волне вдохновения от только что прочитанного «1984», тоже презамечательнейший. Сама идея показать замкнутый круг тоталитаризм-демократия-тоталитаризм на примере скотного двора и обитающих там животных уже заслуживает, по-моему, Нобелевской премии как минимум. Мне нравится постоянное сопоставление животных и людей, нравится, что каждый персонаж имеет свой уникальный характер, и что характер этот верен как для данного животного (в нашем, человеческом восприятии), так и для архетипа отдельного гражданина общества.

«Колыбель для кошки» Воннегута только сейчас сподобилась прочесть полностью. После Воннегута начинаешь, конечно, мыслить его категориями. Начинаешь раздумывать, кто из твоих знакомых мог бы оказаться в твоем карассе и что же является его вампитером. В отношении одной своей знакомой я твердо уверена, что она встретилась мне только для того, чтобы выполнить функции самого настоящего ранг-ранга… При этом как-то совершенно неважно, что все эти шутливые термины, по сути, выдуманы гениальным Воннегутом. По крайней мере, «Колыбель для кошки» абсолютно точно гениальна в своей простоте и в своей полноте. Книга, охватывающая все учения на свете и сама по себе являющаяся лучшим в мире учением.

Наконец добралась до Томаса Манна. Не подумав дважды, схватилась сразу за «Доктора Фаустуса» – и поначалу вся извелась, читая и перечитывая многостраничные богословские диспуты и не понимая в них решительно ничего. Зато потом! Богословские диспуты кончились вместе с юностью Адриана Леверкюна, и дарование композитора расцвело и заполнило собой все пространство книги – а вместе с тем и жизни читателя. Но Боже мой, насколько оправданны любые жертвы, и как велико искусство музыки – ведь только в нем можно сделать то, что сделал Леверкюн. Вся история музыки в одном произведении – о, кажется, я сделала бы все, чтобы иметь возможность его услышать. Странное чувство после прочтения – горечи, и сожаления, и благоговения, и еще отчаянного нежелания верить, что доктора Фаустуса никогда не существовало на этой бренной земле. Он должен существовать, мой сонный мир. Он есть, его не может не быть.

«Повесть о господине Зоммере» Зюскинда – короткая и милая, и ностальгическая, и вот тот самый сорт светлой грусти, который на самом-то деле очень сложно передать на бумаге. Повесть ни о чем и обо всем. Господин Зоммер – немножко чеховский, кажется, персонаж. И примечательно, что рассказчик, вспоминающий свое детство и детские свои впечатления от встреч с местной легендой – Зоммером – сам вновь становится ребенком и на первой же странице доверчиво признается читателю, что когда-то умел летать.

Про «Обрыв» Гончарова уже говорила, скажу еще раз – очень симпатичная книга, чудный главный герой (в предыдущем абзаце вспоминала Чехова, теперь впору говорить об известном сходстве Бориса Райского с лермонтовским Печориным). Уже без скобочек продолжу, что сходство это заканчивается на неизбывном ощущении скуки. В отличие от Печорина, Райский – натура романтическая, быстро увлекающаяся и не теряющая надежды когда-нибудь скуку изжить. Из женских персонажей особенно хороша бабушка, Татьяна Марковна. Марфенька докучлива и слишком проста, Вера интересна, но слишком явно живет в выдуманном мире и пытается подогнать все окружающее под собственные представления об идеале. Зато, кстати сказать, отлично обыгран образ Марка – по всему выходило, что герой будет как раз идеальный, предмет воздыханий всех читательниц. Ан нет, не так все просто: отношение автора к своему персонажу оказывается далеко не таким восторженным, как можно было подумать; Марк в конечном счете низвергнут с пьедестала. Характеры Гончаров умеет создавать, как никто.

Отважилась перечитать «Оливера Твиста» Диккенса, впервые с девятилетнего возраста. Грэм Грин пишет, что при всем своем оптимизме Диккенс, особенно ранний, решительно не умел выписывать положительных героев, но зато с фанатической реалистичностью показывал героев злобного, «низкого» мира. Тут с Грином трудно не согласиться: мистер Браунлоу, Роза, миссис Мэйли – все на одно лицо, и все безжизненны. Безжизнен и сам Оливер, удивительный мальчик, к которому не пристает мирская пыль, который остается чист и непорочен. А отрицательные герои – у! шикарны. Да и сам мир, в котором существует Оливер, не раз показывает свои жуткие острые зубы. В самом начале: «Вдоль стены в образцовом порядке выстроился длинный ряд вязовых досок, заготовленных для гробов; в тусклом свете они казались сутулыми привидениями, засунувшими руки в карманы».
Подумалось – Тим Бертон мог бы сделать крутейший мультик по «Оливеру Твисту», в стиле Corpse Bride. Привидения эти.

Продолжая тему перечитываний – «Госпожа Бовари» Флобера со второго раза оказалась совершенной. Тут даже при очень большом желании придраться не к чему. Описания Флоберу удаются лучше всех на свете; герои – замечательны в своей шаблонности и при этом разносторонности. После «Госпожи Бовари» не отказала себе в удовольствии перечесть и набоковские лекции по этому произведению. А там – цитаты из переписки самого Флобера с любовницей. Контрапункты всякие, тяготы создания, беззлобный (а местами и вполне злобный) смех над собственной героиней. Лав.

«Ярмарка тщеславия» Теккерея привела меня в натуральный экстаз. Превосходная степень эпитетов в разговоре о литераторах для меня самое обычное дело; тем не менее отважусь сказать, что не преувеличиваю сейчас – ну мало кто умеет так иронизировать, как Теккерей. Может, и вовсе никто. Кукольнику, ясное дело, так и положено. «Кукла Бекки проявила необычайную гибкость в суставах…» Интересно, тот факт, что Бекки Шарп я по ходу действия достаточно сильно сочувствовала – это клеймо? Но она ведь, как ни крути, действительно самая яркая там, а неоднозначные персонажи всегда интереснее линейных и простых, пусть и благородных до умопомрачения.

«Золотого теленка» Ильфа и Петрова я купила вечером в четверг. Четверг у меня выдался на удивление безобразным, вот просто худший день ever. А «Золотого теленка» я до этого, представляете, не читала. И вот купила я книжку, раскрыла – и с первой же страницы день стал великолепным, настроение улучшилось, все такое. В принципе это почти все, что я имею сказать. Ну, еще я все-таки девочковая девочка, поэтому «Двенадцать стульев» мне понравились чуточку больше: в «Золотом теленке» множество проходных персонажей со своими замечательными, но длинными историями, а я бы предпочла, чтобы рассказчики ни на секунду не уводили со сцены главного героя – уж такой это герой. В конце зато больше всех было жалко Балаганова.

«Записки из подполья» Достоевского изумительные, конечно. Я и не думала, что Достоевский умеет писать еще и так. Все эти мысли, все эти оправдания и стыд за свои жалкие потуги себя же и обмануть – и самое замечательное, что гадкий, подлый герой при всей своей подлости действительно не глуп. Рефлексирует товарищ изо всех сил, раз уж я вспомнила намедни это словечко. «Записки» – это идеальное развитие проблемы соотношения ума и других человеческих качеств, которая была актуальна во все времена, а сейчас тем более заботит меня со страшной силой.

А еще, а еще! Еще я сейчас читаю «Заповедник» Довлатова и узнаю в персонажах чуть ли не всю нашу бункерскую компанию! Экскурсовод Леша как-то предлагал написать аналогичную книгу под названием «Зоопарк» про наш безумный объект. Кажется, еще чуть-чуть – и идее придется получить развитие.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Архив