Оверклейм или Как считать потери и победы.

Раньше говорили: «пиши больше – чего их, басурман, жалеть!», теперь используют короткое английское слово overclaim, означающее то же самое – безбожное завы­шение предполагаемых потерь противника. А как получить более-менее объек­тив­ные данные? Вполне очевидная, казалось бы, мысль, что подсчёт потерь следует де­лать на основании данных стороны, которая эти потери понесла, до сих пор вызы­вает ожесточённые споры. В особенности это касается обсуждений соотношения потерь РККА и Вермахта вообще и ВВС РККА и Люфтваффе в частности, где в ход начинают идти аргументы уровня: «А ты что, гад, фошиздам веришь больше, чем нашим?!!» Для того, чтобы уйти от подобных эмоций, давайте рассмотрим этот вопрос на более нейтральных для нас примерах.  

Чего их, узкоглазых, жалеть!

Утром 4 июня 1942 года авиабаза ВМС США на атолле Мидуэй была атакована ударной группой из 71 палубного бомбар­дировщика и 36 «Зеро». Их встретили 24 истребителя 221-й эскадрильи морской пехоты. В ходе боя они были почти помно­жены на ноль. О результатах и.о. командира эскадрильи отчитался следующим образом:

Начштаба 22-й авиагруппы, в которую входила эскадрилья, видимо слегка охренел от подобной методики подсчёта, а по­сему слегка урезал подчинённому осетра. В своём рапорте он привёл лишь заявки выживших пилотов: 8 сбитых и три повреж­дённых пикировщика, плюс 3 сбитых и один повреждённый «Зеро». Но при этом счёл нужным добавить:

А что, логично же! Вот только по японским рапортам тот налёт на Мидуэй обошёлся им в 6 сбитых бомбардировщиков «Кейт» и «Вэл», а также пару «Зеро» – включая 3 потери от зенитного огня. Данные по повреждённым очень неполны, но ещё как минимум 5 «Кейтов» и 2 «Зеро» пусть и дотянули до авианосцев, но оказались небоеспособными.

Гайдзином больше, гайдзином меньше…

Японцы, как вы догадываетесь, в долгу не остались. Они оптимистично записали на свои личные счета 41 сбитый вра­же­ский истребитель точно и ещё 9 – вероятно. То есть в два с лишним раза больше, чем их там вообще было. В реальности же потери защитников Мидуэя составили 15 сбитых и 7 серьёзно повреждённых истребителей.

Причём японцы, судя по их отчётам, бились исключительно с «Грумманами», то есть с F4F «Уайлдкэт». Которых там было целых четыре штуки, а основную массу составляли F2A «Баффало». Впрочем, американцы были не лучше – они тоже заметили только пикировщики «Вэл», в то время, как половину японской ударной группы составляли очень слабо на них похожие тор­педоносцы «Кейт». И именно они понесли самые серьёзные потери.

А ещё в тот день американские пилоты минимум три раза встречали в воздухе… «истребители типа Мессершмитт». Тут невольно вспоминается горячий финский парень Илмари Юутилайнен, не только видевший, но ещё и пачками валивший над Карелией краснозвёздные «Спитфайры», «Мустанги» и «Лайтнинги», которых там отродясь не было.

Самурайские обознатушки

Раз уж речь зашла об ошибках опознавания, то нельзя не вспомнить сáмого известного у нас японского аса, «воздушного самурая» Сабуро Сакаи. В своих мемуарах он поведал о самом неприятном в его карьере эпизоде, что произошёл 7 августа 1942 года в начале сражения за Гуадалканал. В сокращённом виде его рассказ выглядит так:

«Эти восемь машин были похожи на „Уайлдкэты“ и шли в сомкнутом строю, значит — меня они не видят, и я смогу вне­запно атаковать их сзади и снизу. Но я попал в ловушку. Это оказались торпедоносцы „Авенджер“. Теперь я видел, что они гораздо крупнее „Уайлдкэтов“, имеют верхнюю турель и нижнюю огневую точку».

«Неудивительно, что они сомкнули строй. Они ждали меня, и теперь именно я окажусь под прицелом восьми тяжёлых пулемётов. Я мог сделать только одно – лететь вперед и стрелять из всех стволов. Вражеские самолёты были всего в 20 метрах передо мной, когда два бомбардировщика вспыхнули. А потом мир взорвался алым пламенем, и я ослеп».

Очень яркий и драматический эпизод, если б не одно маленькое «но». В тот день американцы не потеряли ни одного «Авенджера». По вполне уважительной причине – их там просто не было. Сакаи неудачно атаковал восьмёрку SBD-3 «Донт­лесс» и отгрёб от их стрелков-радистов. Все восемь пикировщиков благополучно вернулись на авианосец.

Группа из 18 «Зеро», в составе которой Сакаи участвовал в этом бою, отчиталась о битве с девятью десятками (!!!) «Грум­ма­нов», из которых они героически сбили 29 точно и 7 – предположительно, плюс 7 бомбардировщиков. Реально же им противо­стояло 18 «Уайлдкэтов» и 16 «Донтлессов». Их потери составили 9 и 1 соответственно. «Личные счета» японских асов вообще крайне слабо соотносятся с реальностью. Американские заявки, на удивление, оказались гораздо более адекватными. Два «Зеро» (столько и было сбито) и 7 двухмоторных «Бетти» – на самом деле сбили 4.

Здесь считаем, а здесь я рыбу заворачивал

В большинстве книг и статей про Пёрл-Харбор написано, что японцы потеряли там всего 29 самолётов. В случае того же сражения в Коралловом море цифры сбитых японских машин тоже не впечатляют, и т. д. Это вызывает логичные вопросы – почему при столь низких потерях не было третьего удара по Пёрл-Харбору, а целёхонький «Дзуйкаку» не смог принять учас­тие в сражении при Мидуэе? Ответ прост: реальные потери матчасти были намного выше.

Так получается, свои потери всё же занижали? На самом деле нет. Как говорится, «вы просто не умеете их готовить». Вводившие эти цифры в научный оборот исследователи брали их из японских отчётов «верхнего уровня», где, как правило, указывались лишь машины, проходившие по категории «не вернулись на авианосцы». Тогда они просто не знали, что этот тер­мин следует понимать не как по-японски вычурный эвфемизм для потерь матчасти, а буквально.

В эту категорию часто не входили даже самолёты, совершившие вынужденную посадку на воду вблизи соединения. Не го­воря уж о серьёзно повреждённых машинах, которые зачастую «списывали» самым радикальным способом – сбросом за борт – чтобы побыстрей освободить полётные палубы авианосцев для ожидающих посадки самолётов.

Информацию об этих потерях можно найти в отчётах уже эскадрилий. Но и там часто возникают вопросы об уровне пов­реждений, и это зачастую приходится вычислять. Например, в упомянутом выше налёте на Мидуэй торпедоносная эскад­рилья авианосца «Хирю» безвозвратно потеряла всего 4 машины, хотя все уцелевшие привезли дырки. Но пару часов спустя они смогли поднять в воздух лишь 9 «Кейтов» из 14 вернувшихся. Причём командир эскадрильи вынужден был лететь на ма­шине с пробитым крыльевым баком. Делаем выводы о состоянии тех, что остались на корабле.

У американцев дело обстояло чуть получше. В рапортах авиачастей морской пехоты указывались как безвозвратно поте­рянные, так и серьёзно повреждённые машины. У палубной авиации вторая категория обычно отдельно не писалась, но часто её можно вычислить теми же косвенными методами – либо по количеству в следующем вылете, либо по цифрам боеготовых самолётов на конец операции.

Но даже в случае с США, с их близкой к идеальной сохранностью отчётности как боевых частей, так и технических служб, тоже не всегда удаётся выяснить судьбу тех «серьёзно повреждённых». То ли пошли на списание, то ли их всё же смогли вер­нуть в строй. С японскими по понятным причинам всё обстоит ещё хуже.

Подведём итоги

Можно привести ещё много примеров, но общей картины они не изменят. На Тихом океане в части авиационной отчёт­ности происходило ровно то же самое, что и на обоих европейских ТВД. Разве что с небольшой поправкой на специфику преимущественно морской войны – сбитые идут на дно и их «трупики» не посчитаешь, а любая аварийная посадка на воду да­же из-за нехватки горючего тоже приводит к гарантированной потере самолёта, а часто и экипажа.

Оверклейм там цвёл с обеих сторон ничуть не менее пышным цветом, чем в Европе. Как по сбитым вражеским самолётам, так и по результатам ударов по наземным или морским целям. И вызван он был тем же самым набором объективных и субъ­ек­тивных причин. Цитаты из американских отчётов были приведены именно потому, что это тот редкий случай, когда в доку­ментах хотя бы «проговаривается» из какого пальца высасывались заявки на победы.

Точно так же, как и в Европе, имелись серьёзные проблемы с учётом повреждённых самолётов и особенно – со степенью повреждений и дальнейшей судьбой этих машин. Так что надо отдавать себе отчёт, что очень многие цифры потерь матчасти являются расчётными и приблизительными. Не говоря уж о постоянно встречающихся ошибках опознавания самолётов про­тивника. Словом, как говаривал некий доктор медицины: «Все врут!»

Так кому верить?

На этот вопрос можно ответить лишь: «Обращайтесь к ближайшему батюшке, пастору, раввину, мулле или любому дру­гому аккредитованному представителю Господа». Ибо вопросами «веры» занимаются именно они. А мы тут вроде как про во­енную историю, так что давайте руководствоваться какими-нибудь более рациональными соображениями.

Для начала неплохо бы не забывать, что данные о собственных потерях писались вовсе не для будущих историков и пропа­гандистов, а для родного начальства. Которое – здесь и сейчас – хочет иметь объективную картину и очень не любит, когда его пытаются дурить. А ещё может в любой момент проверить и очень больно наказать за подделку отчётности.

Но что ещё хуже, насчёт потерь противника можно писать что угодно – бумага стерпит. А вот следующую боевую задачу начальство будет ставить исходя из тех данных о наличных силах и средствах, что ему предоставили «снизу». И если вы серь­ёзно занизили свои потери, то эти задачи становятся заведомо невыполнимыми. Вы их сорвёте, понесёте ещё бóльшие потери, и тогда расследование причин станет просто неизбежным. Со всеми вытекающими.

Так что цифры собственных потерь остаются наиболее объективными из всех возможных. Что совершенно не означает, что их надо принимать без положенной «критики источников» с перекрёстной проверкой. И не отменяет необходимости изучать заявки на победы и описания конкретных боёв с другой стороны. Пусть часто и складывается впечатление, что там описы­ва­ются какие-то совершенно другие события. Трёхмерная цветная картинка всегда информативней плоской чёрно-белой.

А ещё, если вдруг в каком-то даже документе – не говоря уж о популярной статье без ссылок на источники – встречаются цифры, идущие в разрез с общепринятыми данными, то не стоит сходу начинать носиться с ними, как с писаной торбой и раз­облачать направо и налево, как это делают некоторые «срыватели покровов».

Существует не нулевая вероятность, что кто-то просто не понял, что эти цифры означают. Поэтому для начала неплохо бы изучить методики учёта, принятые в вооружённых силах данной страны в данный конкретный период. А кроме того помнить, что анализ проводится не по одной бумажке, а по комплексу документов. Причём с обеих сторон.

И о главном

Почему-то сложилось представление, что воздушная война – это такой отдельный чемпионат, где результат определяется исключительно сопоставлением количества сбитых самолётов и счетов отдельных асов. Возможно, для кого-то это будет откры­тием, но сбивание вражеских самолётов не является основной задачей даже истребительной авиации.

В очередной раз вернёмся к авианалёту на Мидуэй, где японские «Зеро» уничтожили и вывели из строя 22 истребителя противника ценой всего двух своих. Казалось бы – чистая победа. Однако бомбардировщики, что они прикрывали, в резуль­та­те не смогли выполнить свою задачу – оборона атолла осталась неподавленной, что вызвало далеко идущие последствия. Ну и за кем осталась победа в этом бою? Неужто за «наколотившими фрагов» японцами?

Их коллеги, прикрывавшие японское авианосное соединение, сбили ещё 80 американских самолётов ценой своих 10. Тоже, вроде бы, «в одну калитку». Однако все, думается, помнят, что эта «победа» обернулась для них потерей четырёх авианосцев. Но зато сколько народу асами стали… Примерно то же самое можно сказать и про не менее победное соотношение потерь уже в американскую сторону при обороне авианосца «Йорктаун», что тоже закончилась его гибелью.

Количество сбитых – это лишь один из показателей эффективности. Причём даже не самый важный. Какая разница, сколько ты сбил – никого или десяток – если результатом твоей героической деятельности в воздухе стал разгром твоих назем­ных войск или потеря твоих кораблей, каждый из которых стóит как несколько сотен самолётов.

Именно поэтому не имеет смысла рассуждать про «сферическую в вакууме» воздушную войну в отрыве от того, как это воздействовало на обстановку на земле или на море. Выяснять «с каким счётом» – конечно же важно. Но не стоит превращать в фетиш выдернутые из контекста цифры сомнительной, зачастую, точности и достоверности. Изучать сражения в комплексе го­раздо полезней. Да и интересней.