Ошибки патриарха – 2. Солидарное государство с духовным суверенитетом морального большинства

В наше время без бренда никуда. Во второй части своего доклада патриарх предложил новые бренды: «солидарное государство», «духовный суверенитет», «моральное большинство»...

Что такое «солидарное государство»? Патриарх отвечает: братское сотрудничество и забота друг о друге.

Какая забота? Неужели забота более сильных о более слабых, более развитых о менее развитых? Такая забота старших о младших, какую мы видим в семье? Да, это было бы сотрудничеством – нашим совместным трудом, совместным деланьем того единственного нашего дела, которое и составляет содержание нашей национальной идеи – строительством общества развития (а на языке религии – общества спасения). Логично было бы, чтобы такой призыв прозвучал именно от патриарха и именно на собрании людей, обеспокоенных жизнью нашей самости.

Но если так, то при чем здесь явно не вяжущиеся ни с какой реальностью утверждения, что мы УЖЕ всю свою историю живем в соответствии с этим идеалом? Конечно, я размечтался: «солидарность по-патриарши» совсем о другом. «Солидарность» – просто новое имя «симфонии», союза церковной и светской властей. А «соработники» – в непонятно каком деле – разные социальные группы.

Идея симфонии гораздо старше русского православия, и последнюю тысячу лет неотделима от политической практики любого православия. Церковь подпевала любой власти всегда и во всем.

Вот теперь черты «солидарного общества» начинают прорисовываться. В самом деле, оно традиционно для православной культуры: терпимость обделенных по отношению к богатым и безответственность господ по отношению к плебсу. (О втором члене, конечно, вслух не говорят, но он подразумевается.)

Такая вот забота. Бедные заботятся о том, чтобы не нарушить душевный покой богатых, тем самым богатых развращая. А богатые заботятся о том, чтобы от общего пирога бедным остались лишь крохи, лишая бедных тем самым средств к развитию души. Теперь понятно.

Следующий бренд – «духовный суверенитет». Не лезьте к нам, у нас своя жизнь, свое хорошо и свое плохо.

Вообще говоря, религиозному человеку такой бренд должен был бы казаться бредом: хорошо и плохо не могут быть своими, они универсальны. Да и сам духовный мир, даже в самых его нижних, смысловых слоях не знает перегородок и автономий. Если ты духовно богаче – делись; если другой богаче – бери его богатство себе. В этом мире нет запертых сундуков, все открыто – приходи, бери: чем больше ты у меня возьмешь, тем лучше – и для тебя, и для меня... Если мы в чем-то богаче Америки, милости просим, дорогая Америка, угощайся. Вот тебе наш Мусоргский, вот – Бердяев, кушай на здоровье. Если ты, Америка богаче нас, мы у тебя возьмем: и Марка Твена, и Билла Гейтса...

Но может быть, авторы патриаршей речи просто неудачно выбрали слова? Может, имеется в виду, что нам как народу нельзя подменять свою национальную идею чужой? Может быть... Но в этом случае в неудачном выборе слов отразилось ошибочное понимание сути дела, которое ведет уже не к теоретическим ошибкам, а к самоубийственной политике.   

Национальные идеи любого народа пребывают в полной безопасности. Они хранятся в таких областях коллективного бессознательного, которые недоступны чужеродной культурной экспансии. Не только не знавшие русского языка дворяне оставались русскими людьми, но и французские эмигранты, максимум, через поколение «руссели», к слову сказать, так же по-русски плохо зная. В этом отношении страхи, что мы утратим свою самость, так же беспочвенны, как и надежды лишить нас самости. Есть вещи за пределами возможностей СМИ.  

Но о наличии таких национальных идей в патриархии только догадываются. И практический посыл патриарха сводится к вещам совершенно другим – к ультра-консервативной защите традиционных ценностей. А для этого – к диктатуре «морального большинства». Еще один новый бренд, еще один новый бред.

Что хорошо и что плохо, не может решаться большинством по очень простой причине. Точный ответ на эти вопросы требует развитого морального чувства, совести. Развито же оно, как и любая иная личностная особенность, всегда у меньшинства. Рекорды в тяжелой атлетике устанавливает не большинство. И математические проблемы решает не большинство. А в еще меньшей мере большинство способно давать точные нравственные оценки. В 19-м веке народники много напутали в этом вопросе, но уже весь исторический опыт века 20-го, казалось бы, должен был расставить здесь все по своим местам. Но, как оказывается, расставил не для всех...      

Впрочем, желание патриарха опереться на большинство имеет не столько теоретические, сколько вполне практические причины. Диктатура. Ему нужна диктатура. Пусть мягкая, но диктатура. И об этом он говорит сегодня уже вполне откровенно: идейные противники должны получать от большинства ответ «деятельный». Это объявление войны.

Но война эта вовсе не за национальную идею. Она за то, чтобы помешать этой идее реализовываться. Почему?

Отождествление идеи и ценностей, идеи и традиционной культуры основано на непонимании того, как живет национальная идея. А жизнь ее в том, что она все время воплощается, реализуется людьми, составляющими народ, в соответствии с имеющимися у этих людей внутренними, психическими возможностями («инструментами»). Это воплощение создает культуру народа. Культуру в широком смысле – всю совокупность продуктов человеческой деятельности: материальных и идеальных, отделимых от их творцов и неотделимых, которые живут только в душах людей. Таким образом культурное производство все время творит нового человека, обновляя его знания, взгляды, способности понимать и делать и т.д., и т.п. – в том числе, обновляя и ценности.

Непрерывное воплощение идеи народа, непрерывное культурное производство непрерывно разрушает то, что было им создано ранее. Созданое для менее совершенного человека, но сегодня устаревшее, потому что человек стал другим. Непрерывное культурное производство непрерывно заменяет старое новым, соразмерным новому созданному им, культурным производством человеку. Это относится и к ценностям – одному из элементов культуры.

Некоторый консерватизм в культурном производстве необходим – он придает процессу устойчивость. Но когда консерватизм чрезмерен, культурный процесс, процесс реализации национальной идеи не может идти свободно и замирает, как перед плотиной. И через какое-то время плотину сносит. Иногда – и с человеческими жертвами. Вряд ли идеологи консерватизма об этом знают, хотя еще более сомнительно, чтобы это знание, обладай они им, их бы остановило...

В общем, пытаясь накинуть крышку на общественный котел, патриарх играет с огнем в самом буквальном смысле слово – с огнем нашей души. Но это не единственная игра с огнем, которую он затеял. Об этом в третьей статье.