
ОГОНЬ, ВОДА И МЕДНЫЕ ТРУБЫ


А.И. Солженицын в лагере.
В одном и последних по́стов еще не завершенной нашей публикации о бароне Романе Федоровиче фон Унгерн-Штернберге (завтра она продолжится) мы писали о судьбе оставшихся после него личных вещей, а также о таких же «трофеях», доставшихся «победителям» после убийства Царской Семьи, Адмирала Колчака, генерала П.Н. Краснова: https://sergey-v-fomin.livejournal.com/510729.html
Удивительная аналогия с этим не до конца понятным странным фетишизмом увиделась при чтении автобиографических книг А.И. Солженицына.
Как известно, 12 февраля 1974 г. писатель бы арестован в Москве на квартире в Козицком переулке.
«Только соображаю одеться похуже, по тюремному, как и готовился – шапку старую, овчинный полушубок из ссылки. Гебисты суют мне куртку мою меховую – “да вот же у вас, надевайте.”, – э, нет, не так глуп, на этом не проведёте: а на цементном полу валяться в чём будем?»
Привезли в Лефортово.
«Выбрался из машины не торопясь и пошёл в тюрьму – несколько шагов до ступенек, по ступенькам, потом по площадке – в потёртой шапке-кубанке, в тулупчике казахстанском покроя пастушьего…»
А там привели в специальное помещение. «…Вошёл обыкновенный бойкий шмональщик серо-невыразительного вида и бодро предложил мне кидать на стол мои вещи. И этот самый обыкновенный тюремный приём так был прост, понятен, даже честен, без обмана, что я незатруднённо ему подчинился: порядок есть порядок, мы под ним выросли, ну как же тюрьме принять арестанта без входного шмона, это всё равно как обедать сесть без ложки или рук не помыв. Так отдавал я ему свою шапку, тулупчик, рубаху, брюки, ожидая, встречно по-честному, тут же получать их и назад… […]
Но я-то порядку подчинился, а вот они? – барахла моего мне не отдают! Почему? […]
Ответ: в дезинфекцию. А перечень – пожалуйста, до наглазника самодельного, всё указано. Раньше так не бывало. Но, может быть, я от тюремной техники отстал, отчего б теперь и не делать дезинфекции? На полушубок показываю – “Это же не прожаривается!” – “Понимаем, не прожарим”. Удивило это меня, но приписал новизне обычаев».
Думалось: «Через час-другой всё моё вернут». Но, оказалось, – нет…
На следующий день 13 февраля «повели – вниз, туда, где следовательские кабинеты были раньше. Но сейчас-то там приёмные боксы. И в соседнем с тем, где вчера меня шмонали, на столе лежит какое-то барахлишко. […]
– Вот это – оденьте всё.
Вижу: заматывают мой тулупчик, да любимую кофту верблюжьей шерсти.
– Зачем это мне? Вы – мои вещи верните! До каких пор прожаривать?
Подполковник пуще смущён:
– Потом, потом... Сейчас никак нельзя. Вы сейчас – поедете...»
Так Солженицына и выслали самолетом в Германию…
Оставшаяся в Москве Наталия Дмитриевна (супруга писателя) попыталось возвратить вещи: «“Одели во всё гебешное!”... мерзко! И чтобы ссыльные прирождённые вещи лежали у них? – грязь прилипает. Как будто ещё держат тело. Забрать».
Но оказалось: «Сожжены. В тот же день, мол, сожжены. Или между своими разобраны? Или взяты для подделок?»
А.И. Солженицын «Бодался теленок с дубом».
Из заявления А.И. Солженицына, сделанного в Цюрихе 3 мая 1974 г.: «Безсильные уничтожить меня самого, в день моей высылки устроили себе ведьмовский праздник – ритуальное сожжение моей одежды, в которой я был арестован (меня выслали во всём кагебистском). На другой день издали (Управление по Охране Государственных Тайн в Печати) приказ сжигать изо всех библиотек мои немногочисленные сохранившиеся издания и даже целиком те номера журнала “Новый Мiр”, где печатались мои рассказы».
А.И. Солженицын «Угодило зёрнышко промеж двух жерновов».
|
</> |