о родном языке искусства
mmekourdukova — 02.07.2020 Ещё раз к позавчерашнему.Сперва притча.
Учебное копирование с моделей времён зари христианского академического реализма смело уподоблю попытке заучить (и прочесть) наизусть, с аудиозаписи, басни Ла Фонтена в оригинале, начитанной носителем языка - без малейшего предварительного знакомства с лексикой и грамматикой мовы оригинала. А учебное копирование с моделей соцреалистической школы сравню с попыткою заучить (и прочесть) наизусть, тоже с аудиозаписи, басни Шевченка или Мицкевича в оригинале, или даже какого-нибудь сказа какого-нибудь локального сказителя, носителя локального наречия или социолекта русского языка.
(в притче подразумевается, что осуществляет обе попытки среднестатистический русский чел.)
Понятно, что в первом случае результат потребует бОльших усилий и будет более впечатляющим в глазах профанов, а во втором дастся легче, но и выдающегося восхищения не вызовет. При этом в результате второго подвига, как ни странно, совершитель его приобретет пусть небольшой, но реальный навык самостийного разговора и понимания чужой речи на том, на родственном, диалекте. А совершитель первого подвига такого навыка не приобретёт. И заученный им наизусть Ла Фонтен «проявится» как завоевание на поле изучения языка только тогда (если), когда (если) наложится на пройденный курс грамматики, лексики и синтаксиса.
Ах, что ж это я.
В моём «подразумевается» по умолчанию подразумевалось, что этот среднестатистический русский чел, грузящий свою память куском чужого или куском родственного языка, владеет русским, владеет как пассивно, так и, опять же по умолчанию, активно. Ему «для дела», в сущности, даже и не нужен ни далёкий французский, ни близкий украинский, ни активный, ни пассивный. У него уже есть (адын) инструмент общения и самовыражения.
А вот с тем, кто копирует образы «на чужих языках» - другие пироги. Учебный копиист, парадоскъ, уже владеет и «своим родным» языком, и «родственным», и даже «чужим»- но владеет ими только пассивно. А ему нужно активно. Но, парадоскъ, - он сможет перейти к активной фазе владения «родным» только когда (если) овладеет активным уровнем не-своего. Без всякой натяжки мы можем сказать, что «свой родной» язык для художника вообще как бы не существует до той поры, пока не случится это когда/если. Потому что у всех «чужих» и «родственных» наличествует активная форма, а у «своего родного» её нету. Ещё нету. А язык без активной формы – это пшикъ, нонсенс, в самом лучшем случае заявка, вексель без обеспечения.
И тут – и это самый большой парадоскъ! – происходит пре-вращение, перемена местами, ценностей. Что даст изучение «родственного» языка, с учётом того, что тот язык, которому родствен «родственный», - вообще не существует? Боюсь, таки мало даст. Как раз потому, что он очень уж родствен «своему родному», ещё несуществующему. А изучение «чужого»? для овладения которым понадобится запоминание тысячи (наличных, описуемых, фиксабельных в виде лексиконов и учебников) правил и закономерностей, доведение их до автоматизма?
Вот то-то и оно.
Кратчайший путь для вывода своего языка в активную фазу. Из (фактически) полного небытия.
Но это, конечно, не о
|
</> |