Новые времена, или под громкое мурчание

"...И это была вполне весомая примета, что новые настали времена" – Галич.

Они, в самом деле, новые. Новость про нового рекордсмена мира по громкости урчания на главной странице единственного в России сколько-нибудь крупного сайта, не то что разрешенного, но и не полностью запрещенного (замечу, что среди около девяти сотен моих статей, опубликованных на "Эхе" за тридцать последних месяцев, не было ни одной, удостоенной такой чести:  то ли я не о том мурчу, то ли не тот тембр у моего мурчания), соседствует с кампанией по защите чеченской девчушки от местного силовика.

Это, конечно, единственная проблема с правами человека в Чечне. И единственное проявление преданности традициям и памяти предков на территории бывшей Чечено-Ингушской Автономной (ох, уж это "автономной" – от одного этого слова и пошли все беды этой несчастной стороны)  Советской Социалистической Республики.

Общество же тем временем серьёзно погружается в проблему многоженства. Можно или нельзя? И если можно, то сколько и как? Это для нас, конечно, самая важная проблемы.

Ну, многоженство, так многоженство. Если народ требует... Давайте по-ахматовски – "...там, где мой народ, к несчастью, был".

Итак – многоженство. Откуда взялось, в чем смысл? Взялось из огромного имущественного расслоения и неспособности значительной части мужского населения содержать семью. Идея состоит в том, чтобы обеспечить большинству женщин социальную защиту. Если в обществе 20 процентов богатых и 80 – нищих, то, разрешая богатому иметь четырех жен, число женщин, избавляемых от нищеты, увеличивалось до 80 процентов.

Брак для женщины в таком обществе был единственной формой социальной жизни и социального выживания. Но за всё надо платить. За возможность физического выживания женщины традиционного общества платят отказом от личностного развития, а значит – и от счастья в его сколько-нибудь человеческих, а не животных формах.

Мы неправильно понимаем и моисеевы законы, и мухаммедовы. Для своего времени и те, и другие были прогрессивными – не предписывающими, а ограничивающими. "Око за око" Моисея – это не приказ выбивать глаз обидчику, а запрет выбивать два. Точно так же и шариатские 4 жены – запрет уподобляться быку в стаде особей женского пола. Запрет, который, к слову, сильными исламского мира сего всячески обходился.

Но времена меняются. И вместе с ними меняются и организация общества, и имущественное расслоение, и возможности для развития и саморазвития – как для мужчин, так и для женщин. Это не всем нравится, но они меняются. И вместе с ними меняется и осмысленность таких традиционных исламских институтов, как многоженство и то, что мы называем "педофилией" – ранние браки (они, к слову, в христианских странах были развиты не меньше: матери 14-летней Джульетты не более 27 лет, няню пушкинской Татьяны повели в церковь 13-летней).

Сегодня брачный возраст отодвигается до социального созревания, потому что в современном обществе ранний брак был бы уже не защитой, а чистым угнетением растущей души – тормозом в ее развитии. И, естественно, препятствием в социализации. Не так было во времена Мухаммеда, женитьба которого на Аише, юной дочери своего друга и первого халифа Абу Бакра, немало помогла ее личностному росту.

Так что проблема здесь гораздо шире. Это не проблема самодурства того или иного деятеля, вознесенного к вершинам власти. И не проблема традиционализма-прогрессивизма. Это проблема нашего отношения к развитию человека.

Если мы продолжаем политику оглупления, обескультуривания, растления под видом ли патриотического воспитания или под видом религиозного воспитания, то чего нам протестовать против многоженства. Это частность. Мелкий штришок в общей картине культурного регресса. Если же мы с этим регрессом мириться не хотим, то нам надо говорить не о его частных проявлениях, а о причинах всего этого явления.

Но новые времена в том и состоят, что такие разговоры становятся невозможными. Это же не очередной рекорд в книге Гиннеса, установленный очередным семидесятидецибельно урчащим котом.