Новая тень. Конец 3-й главы

топ 100 блогов morreth07.01.2010 Солнце уже поднялось над линией восточных гор (а рассвело еще раньше), когда задремавшего Борласа и совсем заснувшего на лавке Саэлона разбудили стражники, которые пришли за Дамродом, чтобы вести его в суд – и заодно прихватить свидетелей, добровольно вызвавшихся сопровождать Дамрода в тюрьму и дождаться суда – верней, предварительного разбирательства.
Поскольку Дамрод не оказал сопротивления при взятии под стражу и, так уж вышло, с ним было сразу два поручителя, оков на него не надели, и в суд он шагал так, будто возвращался домой после развеселой ночевки в пивной. Саэлон шел слева от него, Борлас – справа, а позади – стражники. Дорога пролегала мимо корчмы «Королевский петух», и Дамрод заманил всех туда, объявив, что нет никаких причин тащиться в суд на голодный желудок, и что он угощает. Стражники помялись-помялись у входа, но все же присели за стол, служанка споро принесла нарезанный окорок, сыр, соленые огурцы и «кисляк» - молодое вино из вишни. Потрапезничали довольно быстро, по-деловому, и продолжили путь.
У высоких дверей судебной палаты Дамрод остановился, в недоумении глядя на королевские вымпелы, полтора года назад заменившие итилиенские гербы.
- Это что ж получается, - пробормотал он, - Предмостье теперь в ведении коронного, а не княжеского суда?
- Да уж больше года как, - подал голос стражник.
- Давненько я не был в Городе, - вздохнул Дамрод и шагнул под стрельчатый свод.
Зевак собралось немного, чему Борлас был только рад. Дамрода посадили на лавку вместе с двумя другими обвиняемыми: плотогоном, что устроил драку в трактире и мелким воришкой, которому не хватило ума вовремя бросить украденное на землю, так что вина его была доказана неоспоримо, и двенадцать плетей – совершенно неизбежны. Судья разобрал его дело первым, чтобы сразу отпустить полтора десятка свидетелей, и плотогона допрашивали уже под доносящиеся со двора шлепки ременной плети и жалобные вскрики. Плотогона эти звуки привели в глубокое уныние, на вопросы судьи он отвечал сбивчиво, на свидетелей вяло огрызался, так что Борлас опять задремал и проснулся только тогда, когда его вызвали свидетелем по «делу о бесчинстве и попытке похищения девицы».
Саэлон, только что давший показания, покидал свидетельское кресло. Борлас, выходя, чтоб занять его место, огляделся и увидел господу Утариэль и девицу Рутвэн, нескольких молодых людей, бывших на пирушке и невысокого черноволосого человека в годах между тридцатью и сорока, с аккуратной короткой бородой.
- Назовите свое имя, - сказал судья, седобородый грузный человек примерно двадцатью годами младше Борласа.
- Борлас, сын Берегонда, - сказал старик. Ему не понравилось, что судья, почти ровесник, поддерживает эту новую моду на «выканье».
- Берегонда, капитана итилиенской стражи?
- Да, ваша честь.
Тут был один тонкий момент. Предмостье, которое еще на памяти Борласа было всего лишь скопищем складов и харчевен возле переправы, после постройки Великого Моста разрослось в самый настоящий город, пусть и небольшой. Мост считался уже землей Минас Анора, Предмостье же принадлежало Итилиену, и право суда здесь было за итилиенским князем, и поддерживать порядок должна была итилиенская стража, капитаном которой был некогда Берегонд, а потом – и сам Борлас, а нынче состоял Эмрахил, бывший при Борласе лейтенантом. Так было во все время правления государя Элессара, однако вскоре после его смерти порядки изменились: указом государя Эльдариона Предмостье объявили частью Города. Теперь Борлас понял, отчего удивился Дамрод, встретив ночью стражу с королевским Белым Древом на нагрудниках, а утром увидев то же Древо на здании суда. Видимо, неукротимый нрав не раз приводил его в эти стены, и прежних, итилиенских судей и стражников он хорошо знал. Возможно, он полагал, что судья окажется старым знакомым, который узнает его и сразу скажет: ах, это известный буян Дамрод! Что, опять бесчинство, побои и порча имущества? Штраф десять золотых и с глаз моих прочь! Но расчет не оправдался: судья был новый, поставленный из Города, Дамрода он не знал, с семейной его распрей (а все дело пахло именно семейной распрей) был не знаком, и сейчас смотрел на «похитителя девиц» недобрым глазом.
Борлас не знал, как подействовало на судью то, что один из свидетелей оказался бывшим капитаном итилиенской стражи. Может, это расположит судью к Дамроду – а может, он подумает «итилиенские прикрывают друг дружку». Судья посмотрел на Борласа, сдвинув брови, и продолжил допрос:
- Как вы оказались в доме госпожи Утариэль и что там произошло?
Борлас обстоятельно рассказал о том, как Саэлон пригласил его в гости к незнакомым ему прежде людям, как он из любопытства согласился принять приглашение, как провел вечер, слушая песни и разговоры, как внезапно ворвался Дамрод и произошла скоротечная драка.
- Вас сосед сказал, что вы отправились в путь после заката, - сказал судья, выслушав показания Борласа. – Отчего так поздно?
- Мне сообщили, что таковы обычаи в доме: принимать гостей по ночам, - сказал Борлас, догадываясь, куда клонит судья.
- И вас это не насторожило?
- Не без этого, - пожал плечами Борлас. – Но старики любопытны, ваша честь. Жизнь отставного военного протекает однообразно и скучно. Молодой сосед обещал мне развлечение, я и соблазнился.
- Он не уточнял, какого рода развлечения вас ждут?
- Нет. Это должно было стать приятной неожиданностью.
- И у вас не закралось никаких подозрений?
- Господин судья, если мы с вами думаем об одном и том же, то поверьте: ради таких развлечений я бы не стал трудить свою старушку Хитуи. Поехать из Пен-ардуина в Предмостье только затем, чтобы попусту облизываться? Нет, ваша честь, я свое уже отгулял.
Немногочисленные зеваки захохотали, свидетели со стороны госпожи Утариэль бросили на судью несколько взглядов, которые им самим, наверное, казались грозными. Сама госпожа Утариэль была в капюшоне, надвинутом так низко, что виднелись только губы да точеные крылья носа. Ее спутник мрачно усмехнулся.
- Как долго вы присутствовали на этом… собрании? - продолжал допрос судья.
- Я не замечал, насколько сгорели свечи, - сказал Борлас. – Но я успел выпить, не спеша, кубок взвара и выкурить трубку.
- В какой момент появился Дамрод, сын Аргелеба?
- Я как раз готовился набить вторую трубку.
- Обвиняемый сразу же схватил девицу?
- Нет. Сначала он поприветствовал госпожу Утариэль, потом ударил певца.
- Есть ли среди присутствующих человек, которого ударил Дамрод?
Борлас оглядел спутников госпожи Утариэль.
- Нет.
- Господин Хельмар получил слишком сильное увечье и не может прийти, - сказал бородатый спутник Утариэли. Судья поднял в его сторону ладонь, призывая хранить молчание.
- Насколько силен был удар, который нанес Дамрод? – спросил судья у Борласа.
- Достаточно силен, чтобы разбилась лютня. Я не осматривал раненого.
- Показалась ли кровь?
- Да, - Борлас вспомнил свод законов: ранение до крови считалось более серьезным.
- Дамрод ударил певца, потому что тот препятствовал увести девицу?
- Насколько я помню, нет. Дамроду не понравилась песня.
- А вам она понравилась?
- Какое это имеет значение? – удивился Борлас.
- Это мне решать. Так понравилась вам песня?
- Нет.
- Почему?
- Не могу объяснить. Я не смыслю в поэзии.
- Что было потом?
- Господин Дамрод велел девице Рутвэн следовать за ним. Девица отказалась.
- После чего Дамрод повлек ее силой?
- Да, ваша честь.
- Каким образом он схватил ее? За одежду, за волосы, за талию?
- За руку.
- Больше никаких насильственных действий не чинил? Не бил и не поносил?
- Нет, ваша честь. Только тянул за руку.
- Господин Саэлон попытался вступиться за девицу?
- Да.
- Каким образом?
- Ударил господина Дамрода первым же попавшимся под руку кувшином.
- Он угрожал Дамроду оружием?
Борлас вздохнул.
- Да, ваша честь.
- Вашим оружием?
- Да.
- Покажите его, - обратился судья к стражнику, и тот положил на стол кинжал Борласа, сданный ночью.
- Это ваш кинжал?
- Да, ваша честь.
- Здесь герб итилиенских князей.
- Он подарен мне княгиней Эовин. Навершие рукояти из серебра выполнено в виде конской головы. На ножнах – скоба, чтобы крепить их к голенищу или наручу. Очень удобно.
- Значит, собираясь в дом госпожи Утариэль развлекаться, вы взяли с собой оружие?
- Воинская привычка. Когда шестьдесят лет не расстаешься с мечом или хотя бы кинжалом, без оружия чувствуешь себя как голый.
- Вы взяли это оружие в силу привычки, а не потому что ожидали какой-то опасности?
- Никакой опасности я не ожидал, - сказал Борлас, все больше удивляясь к себе и радуясь, что его не привели к присяге на королевском гербе. В конце концов, это было всего лишь предварительное слушание… Но почему он умолчаниями прикрывает этих стихоплетов-орколюбов? Почему он не может рассказать все как есть, начистоту?
Бросив взгляд в сторону госпожи Утариэль, он решил, что под присягой, конечно же, расскажет всю правду до конца – а сейчас, может быть, дело еще решится полюбовно, и какой смысл позорить женщину?
- Но оружие та и не пошло в ход?
- Нет ваша честь. Господин Дамрод сказал, что он брат госпожи Рутвэн, и дело удалось уладить… ну, каким-то подобием мира. Мы решили проследовать в ближайший приличный постоялый двор, поужинать там, а утром пойти домой к господину Дамроду и проверить его слова.
Девица Рутвэн, держа Утариэль за руку, криво усмехнулась, и точно так же усмехнулся на своей скамье Дамрод. Тут Борлас и понял, что они и в самом деле брат и сестра: вроде и не похожи, а усмешка совершенно одинаковая.
Осталось узнать, заметил ли это судья.
- Если оружие не пошло в ход, кто же нанес господину Дамроду рану?
- Этой ране четверо суток, - подал голос Дамрод. – То есть, уже пятеро…
- Молчание, - сказал судья. – Вот начну допрашивать вас, Дамрод, сын Аргелеба – тогда и будете говорить, а пока – храните молчание. Господин Борлас…
- Это и в самом деле старая рана, - сказал Борлас. – Спросите у стражников, они наблюдали за перевязкой.
- Вы не видели господина Дамрода до того, как он вломился в дом, принадлежащий Утариэли, дочери Балана?
Борлас вздохнул. Теперь приходилось идти уже не на умолчание, а на прямую ложь. Но если не солгать, у Дамрода могут быть неприятности. Борлас после вчерашней обмолвки о рыбаках предполагал в нем королевского курьера, а королевским курьерам запрещено перевозить частные письма.
- Я впервые увидел его в доме дочери Балана, ваша честь.
- Вы свободны пока, - сказал судья. – Но не покидайте этого зала до окончания слушаний. Утариэль дочь Балана!
Женщина покинула свидетельскую скамью и села в кресло, освобожденное Борласом, и откинула капюшон назад. Стражник по знаку судьи вернул старику кинжал.
- Утариэль дочь Балана, вы выдвигаете против Дамрода сына Аргелеба обвинение в бесчинстве и побоях, нанесенных в вашем доме.
- Да, ваша честь.
- Согласны ли вы решить дело полюбовно, если вторая сторона удовлетворит ваши требования?
- Да, ваша честь.
- Каковы ваши требования?
- Выплатить шестьдесят королевских марок пострадавшему от его руки и никогда больше не приближаться к моему дому.
- Что скажете, господин Дамрод?
- Во-первых, - Дамрод выпрямился на скамье, - шестьдесят золотых и никаких извинений. Во-вторых, вы прекращаете таскать Рутвэн в свой вертеп.
- Ви сами видите, ваша честь, - госпожа Утариэль развела руками.
- Да, вижу, - кивнул судья. – Госпожа Утариэль, в каких отношениях вы состоите с господином Дамродом?
- Мы свойственники. Мой старший брат женат на его младшей сестре.
- Стало быть, вы можете прояснить наконец для меня вопрос: госпожа Рутвэн сестра этому молодому человеку или не сестра?
Дочь Балана переплела пальцы на коленях.
- Она не сестра ему по крови. У них разные отцы и матери. Но Дамрод был усыновлен отцом Рутвэн, так что по закону может называться ее братом.
- Таким образом, вы не поддерживаете обвинение девицы Рутвэн в попытке похищения?
- Я не знаю, что говорит закон, господин судья, - теперь длинные пальцы красавицы были стиснуты до белизны. – Но по-моему, увести человека силой из дома, где ему хорошо и откуда он не хочет уходить – это похищение, хотя бы его учинил и кровный родич. Рутвэн – моя свояченица, Дамрод ей – сводный брат, и мы имеем равное право называться ее родственниками. Ей хорошо у меня в доме, а в городском доме отца, куда хочет увести ее Дамрод, она скучает и тоскует. Общество престарелых мамок утомляет ее, стесняет ее свободу. Она – живое и очень умное дитя, она тяготеет к книжной мудрости и учится в школе моего брата. Что же касается Дамрода, то при всем уважении к роду его занятий – он месяцами, если не годами пропадает за пределами Королевства, а когда появляется в Городе, недели проводит в попойках и драках. Вы полагаете его более достойным воспитателем для юной девушки? Или считаете, что Рутвэн лучше услать в горы, в отцовское поместье, где ее ум угаснет за прялкой?
По виду судьи можно было прочесть ясней, чем в книге, что именно такой удел для молодой девы он находит наилучшим. И Борлас почти готов был с ним согласиться – в отношении Рутвэн по меньшей мере.
- Пока что я пытаюсь понять смысл произошедшего, - сказал судья. – Только что несколько свидетелей, в том числе весьма почтенных, подтвердили мне, что у вас весьма достойный дом. Но господин Дамрод почему-то зовет его разбойничьим вертепом, он был полон решимости увести от вас сестру любой ценой, несмотря на ранение, которое было достаточно серьезным, чтобы послужить причиной обморока. Он отказался объяснять мне причину этого своего поступка. Может быть, вы хоть что-то разъясните.
- Без всякой охоты, - сказала госпожа Утариэль. – Лишь склоняясь перед вашей просьбой. Господин Дамрод некогда сватался ко мне. Мы были помолвлены. Потом он отправился служить на восточную границу – и пропал без вести. Я ждала его. Мне говорили, что он мертв – я не верила. Наконец он вернулся… Но вернулся страшно изменившимся. Он провел это время в рабстве у орков, и… вернулся почти безумным. Никто из прежних друзей, кроме меня и моего брата, не мог с ним выдержать дольше часа. Над женщинами он насмехался, с мужчинами норовил затеять драку. Пил, как ломовой возчик. Вы здесь новый человек, ваша честь, а прежний княжеский судья так привык видеть его на этой скамье, что шутил: Дамроду Аргелебиону пора делать скидку с каждого штрафа, как постоянному посетителю суда. Я на многое готова была ради любимого человека – но не могла ему позволить смешивать наше имя с грязью. В конце концов… я расторгла помолвку. Он воспринял это как предательство. С тех пор он затаил против меня злобу. Он не упускает случая появиться в моем доме и затеять скандал с потасовкой. Сводная сестра не желает признавать своего родства с ним, настолько он покрыл себя позором. А ведь это был достойный человек и воин, господин судья. Если бы он захотел изменить свое поведение – мы бы с радостью приняли его в семью.
- Прекрати лить этот елей, - сказал Дамрод, не поднимая головы. – Если дурацкое обвинение сестренки с меня снято, я выплачу штраф за то, что побил этого недоумка Хельмара, который зачем-то зовет себя Мортуром, и мы разойдемся.
- Я все же чего-то не понимаю, госпожа Утариэль, - на сей раз судья даже не велел Дамроду умолкнуть, только рукой в его сторону махнул. – Если господин Дамрод не появлялся в Городе по меньшей мере два года – откуда он мог узнать, что его сестра находится в вашем доме?
- Не знаю. Спросите его сами, - пожала плечами госпожа Утариэль.
- Хорошо. Господин Дамрод, вы проявили мало охоты отвечать на мои вопросы, но все время старались меня перебить. Готовы ли вы говорить сейчас?
- Более или менее, - сказал Дамрод.
- Как давно вы прибыли в Город?
- Этим вечером.
- Откуда вы узнали, что госпожа Рутвэн находится в доме свояченицы?
- Я не знал, что она там находится. Потому и рассердился как балрог, встретив ее в этом доме.
- Зачем же вы в таком случае пришли туда?
- Я не стану отвечать на этот вопрос.
- Господин Дамрод, - судья склонился в его сторону. – С высоты моих лет вы кажетесь очень молодым человеком, но все же вы взрослый, и вы должны понимать, что женщину не вернешь, учиняя в ее доме скандалы и драки. Допустим, вам не нравится ее манера принимать гостей по ночам – мне и самому она поначалу показалась подозрительной. Но все свидетели показывают, что никаких непристойностей в доме госпожи Утариэль не творилось. Господин Борлас! Скажите мне, там и в самом деле происходило нечто, не предназначенное для глаз и ушей юной девушки? Вы сказали, что песня вам не понравилась – может, она была непристойной?
Борлас слегка растерялся, но сумел дать ответ, который показался ему и правдивым, и не слишком откровенным:
- Непристойностей в обычном понимании этого слова там не произносил и не делал никто. Но песня… пожалуй, я мог бы назвать ее мерзкой.
Судья сжал пальцами виски.
- Не понимаю…
- О, боги неба и земли! – Дамрод вскочил и ударил здоровой рукой в загородку, отделяющую скамью обвиняемых от места свидетелей. – Какой же вы все-таки… Как вы не поймете, что будь Утариэль содержательницей дома свиданий – я бы, конечно, уволок оттуда Рутвэн, но и в мыслях не имел бы там скандалить. Я бы женился на Утариэль и был бы счастлив с ней в бардаке. Но есть мерзости более тонкие, чем обычный блуд или воровство. Есть растление более страшное, и в доме госпожи Утариэль занимаются именно этим. Рутвэн с ее попыткой меня оболгать – последняя из учениц этой школы лжи, а перед вами сейчас сидит магистр. И я бы лучше увидел сестру простой честной шлюхой, чем второй госпожой Утариэль!
Борлас закрыл глаза. Он понимал Дамрода всем сердцем, но понимал и то, что сейчас Дамрод говорит отнюдь не в свою пользу. Ему надо бы сейчас остыть и подумать, но он увидел госпожу Утариэль – и у него, кажется, заныли разом все старые раны, по сравнению с которыми этот порез на ладони – сущая чепуха. Он и в самом деле близок к безумию.
- Сядьте и перестаньте бесноваться! – прикрикнул судья. – Если вы так ненавидите эту женщину – то зачем вы пришли к ней домой?
- Мне нужна была не она, а ее брат, - сказал Дамрод, кивая в сторону бородача. – Но я увидел ее, увидел Рутвэн, услышал этого болвана и сорвался. Вы уже знаете, что я не похититель невинных дев, что по закону я не только имею право, но даже обязан вернуть Рутвэн к родителям. Давайте покончим с этим. Оштрафуйте меня и каждый вернется к своим делам.
- Вы пока что не убедили меня в том, что годитесь в опекуны молодой девушке, - покачал головой судья, – и не объяснили, что именно вы хотели сказать господину Амандилю, брату госпожи Утариэль.
- Эти сведения я не могу предать публичной огласке, - сказал Дамрод. Судья вздохнул.
- Девица Рутвэн, дочь Аргелеба, займите свидетельское место.
Полной достоинства походкой, подражая Утариэль, девушка села на ее место и сложила на коленях ручки с обкусанными ногтями.
- Этой ночью вы подняли тревогу, обвинив господина Дамрода, сына Аргелеба, в том, что…
- Он не сын моего отца! – девушка вскочила. – Я не хочу слышать, как его называют сыном моего отца!
- Сядьте! – прикрикнул судья. – И не перебивайте меня! Ваш отец признал Дамрода своим сыном – значит, перед законом он сын Аргелеба, и все тут! Итак, вы перед стражей обвинили его в том, что он вас похитил из дома свояченицы. Это правда?
- Да! И пусть законы велят мне считать его братом – я никогда не признаю, что он мне родня и что у него есть на меня права! Я его ненавижу!
- Как вы к нему относитесь, не касается сути дела, - проговорил судья с расстановкой. – А суть дела такова: похититель женщины в самом лучшем случае – то есть, если жертву похищения удалось вернуть прежде чем она как-то пострадала – карается шестьюдесятью ударами плетей. Если вина доказана, конечно. Это очень тяжелое наказание, девушка. Некоторые умирают. Некоторые остаются калеками на всю жизнь. А вы хотели подвести под него своего… ну, пусть не родного – но все-таки брата…
- Он здоровый, - пожала плечиком девушка. – Его бревном не убьешь, где там плетью.
Судья даже слегка подался назад от удивления.
- У вас есть какие-нибудь серьезные причины до такой степени ненавидеть… господина Дамрода?
- Он пьяница и сумасшедший. Он позорит имя моей матери, чтобы лишить меня наследства. Да вы сами слышали, что он тут сказал – он хотел бы видеть меня шлюхой.
- Он сказал не совсем это, ну да ладно, – судья прищурился. – А вы знаете, девица Рутвэн, что по закону клеветник должен получить наказание в точности такое же, как получил оклеветанный? Как я уже сказал, некоторые умирают под плетьми…
Рутвэн побледнела так, что кончик ее носа сделался голубоватым.
- Насколько я помню, - впервые за все время подал голос бородатый спутник Утариэль, - этот закон распространяется лишь на тех клеветников, чья клевета имела временный успех и по чьему слову жертва была наказана. Неудачники отделываются штрафом.
- Да, - сказал судья. – Но у меня в связи с этим небольшое затруднение. Девица Рутвэн, как мне сказали, несовершеннолетняя – стало быть, своих денег у нее нет. В таких случаях штраф берут на себя родители или опекуны. Родители девицы, насколько я знаю, проживают в поместье, а звание опекуна вы с господином Дамродом оспариваете друг у друга на том основании, что вы – зять родителей девицы, а Дамрод – их приемный сын. Если я возьму деньги в пользу господина Дамрода с вас, мне тут же придется возвращать их вам по иску о причинении ущерба. Брать же их с господина Дамрода глупо, поскольку сам он – жертва клеветы. С опекунов девицы причитается по числу ударов плетью, которые господин Дамрод получил бы, будь он осужден за похищение. То есть, ровно та сумма, которую вы просите за ущерб: шестьдесят королевских марок. Так что наиболее разумным мне представляется вот какое решение: вы сейчас расходитесь миром, выплатив по одной марке судебных издержек каждый. Девицу Рутвэн я возвращаю в ваш дом, ибо господин Дамрод представляется мне опекуном ненадежным, да и со здоровьем у него, как я вижу, нелады…
- Погодите, ваша честь, - сказал бородатый Амандиль (да сколько же братьев у этой ледяной красавицы, подумал Борлас). – Клевета действительно имела место быть, и я не могу этого так оставить. Я не хочу видеть девицу Рутвэн в своем доме. Независимо от наших отношений с господином Дамродом, я нахожу ее поступок в высшей степени гнусным и не хочу поддерживать отношений с ней - по меньшей мере до тех пор, пока она не осознает всю непристойность своего поведения. Каким бы неудачным опекуном ни был господин Дамрод Аргелебион – перед лицом закона он действительно брат этой девицы, и жить она должна под крышей отцовского дома, которым сейчас господин Дамрод распоряжается по праву старшего сына.
- Ты… - девица Рутвэн поднялась с кресла и жалобно захлопала глазами, а потом упала в кресло и горько расплакалась. – Ты не можешь так сделать! Ты не можешь так со мной поступить! За что? Ты же сам его ненавидишь!
- Рутвэн, клевета есть клевета, - тихо сказал господин Амандиль. – Дело тут не в любви и ненависти, а в справедливости. Тебе семнадцать лет, и пора бы это наконец понимать.
- Каждый раз, - хрипло сказал Дамрод, покидая загородку для обвиняемых, - мне кажется, что ты уже не сможешь обойти самого себя в лицемерном чистоплюйстве, свояк. И каждый раз оно поворачивается ко мне своими новыми, неизведанными гранями.
- То, что ты называешь лицемерным чистоплюйством, свояк, - ответил господин Амандиль, - среди людей называется порядочностью.
- Давай разойдемся, свояк, - улыбнулся Дамрод. – Не то почтенному судье придется решать свеженькое дело о мордобое.
- Я тоже не испытываю наслаждения, созерцая тебя, - улыбнулся в ответ Амандиль.
Две монеты легли на стол судьи одновременно.

Оставить комментарий

Архив записей в блогах:
Сегодня отмечает свой день рождения талантливая певица и поэтесса, лидер группы "Ночные снайперы" Диана Арбенина. Можно по-разному относиться к её творчеству, жизненной позиции, но трудно отказать ей в таланте и оригинальности. Пожелаем же Диане Сергеевне долгих лет жизни, ...
Ехала вчера в лифте с двумя подростками -- лет по 17. Может, по 15. Не суть. Суть в том, что по возрасту они мне годятся, пусть и в ранние, но сыновья. Мальчишки вышли из лифта раньше, чем я, и, пока за ними не успели закрыться двери, мне довелось кое-что услышать в свой адрес. ...
Всем глинтвейна за счёт деда Мороза. В обсчем, судя по прогнозу на гисметео на нас надвигается неиллюзорный пиздец. Посему хочется автозапуск на сигналке задействовать, ибо хоть Тоёбта в -30°С заводится как с добрым утром (в отличие от остального говна), но -40°С аккум не выдержит и ...
В России в целом с 14 по 20 июня штаб сообщил о 108 139 новых случаях заражения против 82 250 неделей ранее, рост на 31,5%. Это максимум с первой недели февраля 2021 года. Показатель заболеваемости с учетом численности населения достиг 10,6 случая в сутки на каждые 100 тысяч жителей - ...
Оставляя в стороне #крымнаш или #затокрымнаш (разницу чувствуете?). С художественной точки зрения. Работа добротная, но. 1. Мало кадров от очевидцев. Материала даже на ютюбе – море, но в фильме почти нет ничего. 2. Реконструкция слабая. Понятно, что реальные участники событий – они не ...