Николай Савин: король русских авантюристов
sergeytsvetkov — 22.09.2025
В лабиринтах авантюрной истории России фигура Николая Герасимовича Савина (1855–1937) сияет яркой звездой. Она взошла в конце эпохи (fin de siècle), когда Европа бурлила политическими кризисами, а Балканы служили пороховой бочкой континента. Этот «самый амурный российский подданный», как он сам себя иронически именовал в мемуарах, не был ни великим полководцем, ни просвещенным реформатором, но его жизнь, полная дерзких афер и почти королевских амбиций, заслуживает места в анналах как воплощение человеческой изобретательности на грани преступления. Его биография, полная пробелов и легенд, реконструируется по архивным делам в Москве, мемуарам, переданным Владимиру Гиляровскому, и судебным хроникам, где он фигурирует под псевдонимами вроде графа де Тулуз-Лотрека или маркиза Траверсе.
Николай Герасимович, из дворянского рода Савиных Калужской губернии, рано проявил склонность к роскоши и риску: сын состоятельного помещика, он получил образование в кавалерийском училище, служил в полку. Казалось, его ждёт блестящая военная карьера, но в 1874 году его имя оказалось замешанным в краже бриллиантов из Мраморного дворца. Поскольку он действовал в интересах великого князя Николая Константиновича (брата императора), скандал был замят, но последствия для Савина оказались фатальными: его лишили чина, дворянства и выслали за границу.
Так начался путь самого знаменитого российского авантюриста конца XIX века — начала XX века, человека, который мог играть графа, дипломата, банкира и даже примерил на себя корону болгарского царя. Речь у нас пойдёт именно о последней истории.
К 1887 году Савин мотался между столицами Европы: флиртовал с парижскими актрисами, засиживался за картами и постоянно искал новую аферу. Болгария, измученная политическим кризисом и ищущая иностранные займы, показалась ему золотой жилой.
Болгария, де-факто созданная русскими штыками, колебалась между Москвой и Западом: трон пустовал после отречения Александра Баттенберга в 1886 году, Россия навязывала своих кандидатов, а местная элита во главе со Стефаном Стамбуловым — антирусским премьером — искала независимости и займов для развития железных дорог и рудников.
Савин, не имевший ни опыта в финансах, ни банковских связей, решил стать посредником в грандиозной афере. Он выправил фальшивый паспорт на имя графа де Тулуз-Лотрека — представителя реального древнего рода, служившего в России, — занял деньги под этим именем, нанял французского эксперта и заказал штемпеля вымышленного парижского банковского синдиката. «Синдикат этот существовал только в моем воображении, — признавался он в "Записках корнета Савина". — Получив… штемпеля, я приготовил на свое имя от всех этих фирм и синдиката доверительные письма, из которых было видно, что я состою главным и неограниченным доверенным лицом этих домов и синдиката и уполномочен ими вести переговоры и заключать договоры с болгарским правительством о займе… до пятидесяти миллионов франков под обеспечение права эксплуатации железных дорог и рудников в Болгарском княжестве».
Чтобы легитимизировать документы, он отправил их почтой из Парижа во французское консульство в Софии — на свое имя. Консул, повертев в руках бумаги с печатями, приветствовал «графа» и представил его министру финансов, а тот — премьеру Болгарии Стефану Стамбулову.
Стамбулов «принял меня крайне любезно»! Интересно, что этот русофоб воспитывался в Одессе и прекрасно говорил по-русски. Савину стоило больших усилий не выдать себя, для чего его общение со Стамбуловым происходило на немецком языке.
Гостиничный номер Савина превратился в департамент: «То и дело ко мне приезжали разные чиновники и курьеры, привозили целые кипы бумаг, проектов и смет». Обеды на высочайшем уровне, инспекции по стране, терзания: «дать… миллионы или не дать»! Но Савин не забывал о себе: «Не приехал же я в Болгарию даром… Я намекал моим новым друзьям, что от меня зависит все, и что со мною можно спеться, то есть устроить дело, выгодное для них, но для этого надо дать и мне хорошо нажить».
За маской финансового афериста скрывались патриотические мотивы — по крайней мере, так утверждал Савин: он изучал «дух народа и расположении его к России», слыша в окружении Стамбулова лишь «ругань» против Москвы и страхи «порабощения». Болгарские лидеры, «с ужасом» ожидая русского кандидата, рыскали по Европе. «Стамбулов даже неоднократно спрашивал, не могу ли я указать ему на какого-нибудь принца». И вдруг однажды: «Кто же ваш кандидат? — спросил я с любопытством Стамбулова. — Вы, граф! — ответил он мне. — И я приехал просить вашего благосклонного согласия…». Савин онемел: «Я глядел на него, не будучи в состоянии что-либо ответить… — Почему вы, граф де Тулуз-Лотрек, не можете выступить кандидатом на болгарский престол? Вы принадлежите к одной из древнейших дворянских фамилий Франции!»
Предложение было серьезным: Болгария нуждалась в «своем» принце, чтобы избежать русского покровительства, и французский аристократ казался идеальным кандидатом. Савин размышлял: сделают ли его куклой? Но как «русский, как славянин», он видел и пользу: «мог, конечно, принести неоспоримую пользу… очистить славянам путь к Царьграду!»
Пошли переговоры: « — Как я буду княжить? — хмурился Савин. — И чем руководить? Ответ был: за вами — внешняя политика, а внутреннюю оставьте нам. — А меня изберут? Француза? —Конечно! Вы отторгнете нас от России! — Но признают ли великие державы? — Какая разница! Главное, вы — наш!»
Савин позволил себя уговорить. Теперь дело было за согласием султана (Болгария формально была вассалом Турции).
На пароходе, идущем в Константинополь, после тостов за Болгарию и будущего государя, Савин размышлял: «Долго стоял я на палубе и глядел на… болгарский берег, думая: суждено ли мне вернуться… Суждено ли мне играть историческую роль в этой славянской земле? Я видел себя сидящим на болгарском троне, одетым в генеральский мундир, в мантии и короне. Передо мною стояли войска, музыка играла гимн, болгарский народ был у моих ног и все это я передавал моему дорогому отечеству, как Ермак преподнес русскому царю Сибирь!»
В Константинополе Савин пронесся кометой: встречи с французским послом, беседа с великим визирем «самым непринужденным образом», аудиенция у султана Абдул-Гамида. Парад, войска, лестница с ковром, дипломатический корпус: «Султан подал мне руку и спросил, как нравится мне Константинополь. Я, конечно, ответил, что в восторге от всего».
Газеты загудели: «Французский граф претендует на болгарский престол». Но британская пресса добавила: «Аферист чистой воды». Савин взбеленился, вызвал редактора на дуэль, а после отказа публично ударил его хлыстом в кафе «Люксембург»: «Я наношу вам самую тяжкую обиду, какую только можно нанести человеку!»
Развязка этой фантастической истории произошла банально. Однажды за завтраком в кафе на Савина уставился какой-то господин.
— Как я счастлив видеть вас, г-н Савин! — воскликнул он.
Это оказался московский парикмахер, десять лет стригший корнета.
— Вы ошибаетесь! — ответил Савин громко и грубо.
— Ах так! — закричал парикмахер. — А я все про вас знаю! Я газеты читаю!
Это был провал, из которого не выпутался бы и Штирлиц. Русский посол получил подтверждение, что «граф» — бывший гвардеец Савин. За ним пришла турецкая полиция. Савин отбивался стулом, но был препровождён под арест, а затем депортирован на пароходе «Корнилов» в Одессу, в тюрьму, где «мне принесли… целую миску вкусного борща с говядиной, который мне прислал смотритель от себя».
Болгария склонилась к Германии и Австро-Венгрии, а Савин — отправился в сибирскую ссылку в Иркутскую губернию, где, по слухам, открыл «новый Клондайк».
На этом его похождения, впрочем, не закончились: он бежал, появлялся в Сан-Франциско и в Италии с новыми аферами, подделывал документы, продавал фиктивные контракты. Говорят, что в 1917 году Савин, будучи начальником караула Зимнего дворца, продал его американскому богачу, который будто бы хотел в разобранном виде перевезти дворец в США. Савин предоставил американцу гербовую бумагу с «печатью» и связку ключей «от дворца», а взамен получил от нового собственника императорской резиденции чемодан с двумя миллионами долларов. Получив деньги, он исчез, оставив на купчей надпись: «Дураков не сеют, не жнут».
В марте 1918 года он находился в Осаке в качестве представителя российско-японской компании «Такай и Ко». Его целью было убедить Японию начать военные действия на Дальнем Востоке, чтобы свергнуть большевистскую власть.
В декабре 1919 года Савина в последний раз судили в Чите за подделку документов. Суд приговорил его к полутора годам лишения свободы.
Последние годы Савин провёл в Шанхае, где умер от цирроза печени, в нищете, в госпитале католической миссии.
Наследие авантюриста
Савин стал легендой ещё при жизни. Гиляровский описал его в очерке «Корнет Савин» (1912). Его имя мелькает и в «Золотом телёнке» у Остапа Бендера — как символ великого авантюризма. В речи великого комбинатора есть такие слова: «Возьмём, наконец, корнета Савина, — вещал великий комбинатор, — аферист выдающийся. Как говорится, негде пробы ставить. А что сделал бы он? Приехал бы к Корейко на квартиру под видом болгарского царя, наскандалил бы в домоуправлении и испортил бы всё дело».
История Савина — это хроника человеческой изобретательности и тщеславия. Он жил, словно играл, — без репетиций и с максимальной ставкой. И хотя короной он так и не обзавёлся, в пантеоне русских авантюристов Савин остался безусловным королём.
***
Задонатить автору за честный труд
Приобретайте мои книги в электронной и бумажной версии!
Мои книги в электронном виде (в 4-5 раз дешевле бумажных версий).
Вы можете заказать у меня книгу с дарственной надписью — себе или в подарок.
Заказы принимаю на мой мейл [email protected]
«Последняя война Российской империи» (описание)
«Суворов — от победы к победе».
ВКонтакте https://vk.com/id301377172
|
|
</> |
Домашний интернет от «Мегафона»: актуальные тарифы и выгоды 
Доброго вечера! 
12 завораживающих фотографии осенней листвы со всех уголков мира 
Скоро новый год! 
Протискиваясь 
Разное 
Маршруты выходного дня. Яффо. Американская колония. Часть 2 
Поздравление с "7 ноября" равнозначно поздравлению с "22 июня" 
Сезоны конца октября (почти как в Японии) 
