Николаевск-на-Амуре. Дальний исток.

varandej — 18.01.2021

Николаевск-на-Амуре - самый загадочный город Дальнего Востока, своей судьбой похожий на того полковника, что поднял 32 вооружённых мятежа и пережил 14 покушений, но осталась от него лишь улица в Макондо. Николаевск был рождён авантюрой, за которую основателя чуть не разжаловали в матросы, стал плацдармом русской экспансии на Дальний Восток и его первой столицей, дал жизнь в первом поколении Хабаровску, Благовещенску, Владивостоку и Александровску-Сахалинскому, а дальше и всем прочим дальневосточным городам. Он пережил золотую лихорадку, рыбный бум, засилье японских купцов и сожжение красными партизанами, был центром царской Приморской и советской Нижнеамурской областей, главным портом Охотского моря. От всего этого остался только утлый печальный райцентр (18 тыс. жителей) в 970 километрах от Хабаровска, у самого устья Амура, куда добирались мы в прошлых трёх частях на скоростном "Метеоре".

Миновав промзону, отделяющую пристань от города, видишь крупнейший в России 5-тонный Царь-якорь размером 4,5х4,8 метров, отлитый в 1856 году, а 120 лет спустя найденный в мутной воде Амура у портовых причалов и поднятый краном со дна. Над якорем встречает гостей города его основатель - Геннадий Невельской, поставленный здесь к 100-летию Николаевска в 1950 году:

2.


Как знаем мы из школьных учебников, экспансия России "встречь солнцу" была стремительной, и от походов Ермака до тихоокеанского рассвета, который Иван Москвитин увидел первым из русских людей, не прошло даже полвека. Но был один важный нюанс: казаки - ребята, конечно, суровые, однако противостоять предпочитали стуже, зверям, в крайнем случае малочисленным туземцам, а не степным ордам и пушкам чужих империй. Основным направлением экспансии был малолюдный северо-восток, и первыми воротами нашей континентальной державы на Тихий океан стал в 1649 году Охотск, к которому лишь в 1843 году добавился Аян - частный порт Русско-Американской компании с колёсным трактом до Якутска. Ещё южнее, охватывая Шантарские острова, простирался Удский уезд с центром в одноимённом остроге близ нынешнего Чумикана, основанном в 1679 году. Он принадлежал Якутской области, и на юге русские берега заканчивались заливом Счастья у входа в Татарский пролив. Точнее - в Амурский лиман, куда в 17 веке Василий Поярков и Ерофей Хабаров по реке добирались с боями (см. здесь). Бассейн Амура считала своей вотчиной вставшая во главе Китая маньчжурская династия Цин, по итогам противостояния с которой Россия в 1689 году отступила в Забайкалье. Но времена менялись: Цинский дом ветшал, а русский флаг поднимался всё выше.

3.


Сама карта амурских низовий осталась белым пятном, толком и не уточняясь с того же 17 века. Сахалин считался тогда полуостровом, сообщавшимся с берегом отмелями и косами, а устье Амура - бескрайним болотом, недоступным для судов. Эту версия в 1846 году подтвердил поручик Александр Гаврилов на бриге "Константин", запутавшийся в лагунных заливах Северного Сахалина. А тем временем в далёком Петербурге грезил восточными морями потомственный морской офицер Геннадий Невельской из Солигалича, старинного городка в той части Русского Севера, откуда вышла большая часть русских мореходов. Он служил в эскадре адмирала Фёдора Литке и опекал юного Константина Николаевича, царского сына, но не цесаревича, с детства и авансом носившего адмиральский чин. Поговаривают даже, будто как-то Невельской спас тонущего адмиральчика, что, вероятно, и решило позже судьбу огромной приамурской стороны. На той службе Геннадий Иванович прочёл всё, что было тогда известно об Охотском море, и вынес из прочитанного твёрдую уверенность, что Сахалин - остров, а в устье Амура могут входить корабли. В 1848 году Невельской стал капитаном транспорта "Байкал" и из Кронштадта отбыл в Петропавловск-на-Камчатке. Которая в те годы была приоритетом у графа Николая Муравьёва (см. здесь), генерал-губернатора Восточной Сибири, прибывшего в Иркутск как раз пока Невельской огибал мыс Горн. Граф проникся идеями капитана, и так как согласование дальнейших планов с Петербургом не укладывалось в сроки навигации, в 1849 году "Байкал" двинулся к Амуру с устного разрешения Муравьёва. Но холодные берега встретили Невельского именно так, как он и ожидал - экспедиция свободно поднялась на несколько десятков километров по Амуру, вернулась в море и прошла на юг вдоль Сахалина через узкий, но судоходный пролив. Сдав "Байкал" в Охотске, Невельской отправился с докладом в Петербург, откуда вернулся с разрешением провести под эгидой Русско-Американской компании новую экспедицию... но с условием "ни под каким видом и предлогом не касаться лимана и реки Амур".

А


Летом 1850 года на судне "Охотск" Невельской вышел из Аяна и бросил якорь в заливе Счастья. Здесь он основал Петровский пост - первое постоянное русское поселение Приамурья, ну а потом... не удержался, и 1 августа 1850 года вошёл в устье Амура, заложил там Николаевский пост и объявил удивлённым туземцам, что теперь они в России живут! Россия же тогда мнила себя "жандармом Европы" и совсем не хотела проблем даже с беспомощным Китаем в далёком восточном тылу. Над Невельским нависла угроза лишения всех титулов и имений и разжалования в простые матросы. Однако заступился за авантюриста лично Николай I, наложив на доклад Особого Комитета резолюцию "Там, где поднят русский флаг, он уже опускаться не должен". Эта дерзость по сути стала экспериментом: Китай на произошедшее никак не отреагировал, и вот звенящие орденами чины с балтийских берегов стали смелее глядеть встречь Солнцу. Деятельность Невельского была названа Амурской экспедицией и получила финансирование, что позволило уже в 1853 году основать ряд постов: Александровский (Де-Кастри) и Константиновский (Ванино и Советская Гавань) на материком берегу, Ильинский (см. здесь) и Муравьёвский (Корсаков) на Сахалине, Мариинский выше по Амуру. Все они, кроме последнего, были эвакуированы в Крымскую войну, но русский флот на Тихом океане тогда уцелел лишь потому, что мы знали о проливе меж материком и Сахалином, а англичане - нет. На реке же война и вовсе прошла не замеченной, и с 1854 года по Амуру под началом Николая Муравьёва начали расселяться казаки (см. Благовещенск), а в 1858 году Китай понуро уступил России свои безлюдные периферии за Амуром и Уссури. Во дворах у памятника Невельскому я приметил обломок крепостной стены, скорее всего возведённой примерно в те годы:

4.


На Николаевский пост, как из рога изобилия, посыпались новые статусы: база Сибирской флотилии (1855, вместо Камчатки), город (1856) и наконец (1858) центр Приморской области, вытянувшейся на тысячи километров по всему восточному побережью России. К началу 1860-х Николаевск разросся до 5 тыс. жителей. И на старых фото - знакомый пейзаж: причалы мыса Куегда, стена сопок за Амуром да бескрайняя гладь лимана:

Б.


В 1856-58 годах был построен деревянный Градо-Приморский Никольский собор:

В.


В панораме дополненный пожарной каланчой (1869). За военными и чиновниками на лиман подтянулись купцы, в первую очередь иркутянин Иван Чурин, с 1857 года занимавшийся снабжением амурских поселений, а в 1867 году учредивший вместе с братьями Бабинцевыми торговый дом "Чурин и Ко", до самой революции остававшийся крупнейшей фирмой Дальнего Востока.

Г.


Тот Николаевск был строгим деревянным городом военных, а о том, что у военных всё либо параллельно, либо перпендикулярно, напоминал вид его домов. Ближайшая к порту улица незамысловато называлась Первым проспектом:

Д.


На ней стояла изба военного губернатора, чьи полномочия распространялись от устья реки Туманган до Берингова пролива:

Е.


На Втором проспекте, по соседству с собором, был Штаб командира портов Восточного океана (1856-57):

Ё.


А в порту работал Механический завод - предтеча Дальзавода: в 1861 году Николай Муравьёв-Амурский на пароходе "Америка" отправился из Николаевска на юг вдоль побережья, а там приметил такую гавань, что только и воскликнул: "Отсюда нам владеть востоком!". И штаб на кадре выше не случайно брошен: расцвет Николаевска лопнул, как плодовое тело гриба, разметав споры по всему Дальнему Востоку. Сибирская флотилия в 1870 году ушла во Владивосток, администрация Приморской области в 1880-м - в Хабаровск, а "Чурин и Ко" в 1882 - в Благовещенск.

Ж.


От полного коллапса Николаевск спас разве что уездный статус - в том же 1880 году из окончательно зачахшего Удска сюда перебралась администрация Удской округи. За 10-20 лет город сдулся в 5 раз, до 1000 жителей, а каково это - легко представить каждому, кто бывал на постсоветских северах: Чехов по пути на Сахалин констатировал, что в Николаевске заброшена половина домов.

З.


Однако оживать город начал считанные годы спустя: с 1892 года в Амурском лимане стал набирать обороты промышленный лов рыбы, а в 1895 году на протоках меж озёр Орель и Чля в 30 километрах от города обнаружилось золото. Николаевск воскрес как город купцов, рыбаков и старателей, и не случайно первым его каменным зданием сделалось казначейство (1896):

И.


В 1912 году был разобран обветшалый собор, которому николаевцы начали строить каменную замену.

Й.


В основном, впрочем, город оставался деревянным:

К.


И даже магазин и контора "Кунста и Альберса", немецких предпринимателей из Владивостока, не были исключением:

Л.


Военные от новых строек тоже не остались в стороне:

М.


А на смену судозаводу в порту пришёл пивзавод в устье речки Каморы:

Н.


В 1914 году Удский уезд отошёл Сахалинской области, от которой русско-японская война оставила лишь северный обрубок. Так и не понял, перебралась ли сюда администрация из Александровского поста, но подозреваю, роскошное деревянное здание правления - именно из той эпохи:

О.


Ну а старатели и рыбаки - люди не просто с деньгами, а ещё и готовые на все эти деньги гулять. В Николаевске жизнь била ключом, и к середине 1910-х годов с населением 15-18 тысяч человек он вновь входил в пятёрку крупнейших городов Дальнего Востока.

П.


Налёт экзотики старому Николаевску придавали гиляки, то есть нивхи - неимоверно древний народ, чей язык не входит ни в одну языковую семью, но отдалённо схож с языками некоторых племён североамериканских индейцев. О нивхах я подробнее рассказывал на Сахалине, однако жили они по обе стороны Татарского пролива, и преуспели в качестве каюров, на которых связь Александровска с Николаевском держалась зимой.

Р.


Коренных жителей в городе и сейчас видишь нередко, хотя помимо нивхов это могут быть ульчи или эвенки.

5.


К трём церквям в начале ХХ века добавилась синагога, о происхождении которой я ничего не нашёл, но "золотая лихорадка" намекает:

С.


А чаще гиляков на улице можно было встретить китайцев (на свой манер прозвавших город Мяоцзе) или корейцев, основавших слободки за Каморой и Амуром:

Т.


Но в первую очередь историю тогдашнего Николаевска писали японцы с коммерсантом Петром Симадой во главе. Вернее, от рождения в Нагасаки звали его Мототаро, но в Россию он попал в 15 лет, а там крестился да принял подданство. Первоначально Симада пытался сделать карьеру в Урадзи (Владивостоке), но там толковых дельцов и без него хватало. Тут-то и обратил внимание японец на далёкий город Нико в амурском устье, где и основал в 1896 году в "Торговый дом Симада П. Н.", занимавшийся на первых порах не столько торговлей, сколько кредитами стремительно росшего рынка. Вскоре японца уже называли Петром Первым Амурским - его деятельность буквально пронизала город. Процентные ставки у "Петра Николаича" были в 2-2,5 раза ниже, чем у официальных банков, а главное - гибче: давать ссуды рыбакам и старателям он мог не деньгами, а инвентарём, брать предпочитал долей в капиталах. В Николаевске Симада открыл два магазина, где торговал товарами из Японии и Урадзи, куда в свою очередь сбывал амурские уловы и дары тайги, для более выгодной закупки которых не поленился подучить гиляцкий и эвенкский. На золото у государства была монополия, однако ремонтировать свою технику золотопромышленники шли на построенный в 1911-12 годах завод Симады. Превратив Николаевск в Никораэфусуку, Симада открыл его двери и для соотечественников, подсуетившись в распределении рыбных квот. К началу ХХ века из 48 промысловых участков Амура за японцами был 31, а на лимане гегемония островитян была почти безраздельной - из 16 участков русским принадлежало лишь 2, а 4 владел лично Симада. И хотя к 1910-м годам баланс несколько изменился в русскую сторону, подозреваю, что именно на этом погорели (в прямом смысле слова!) и Симада, и Нико.

У.


Осенью 1918 года в Николаевске по приглашению местных властей и купцов высадился японский десант во главе с майором Исикавой. К тому времени в городе жило около 500 японцев, примерно столько же корейцев, тысяча китайцев, полсотни англичан с золотых промыслов, а в порту зимовал отряд китайских канонерок, не сумевших пройти по Амуру домой. Под защитой "самураев" и во главе с японским купцом город Нико быстро позабыл о том, что в стране идёт Гражданская война. Симада даже ввёл здесь эрзац-валюту, из-за опечатки в оформлении известную как "пиколаевичи". И когда зимой 1920 года красный партизан, герой Первой Мировой, а до того крестьянин Муромского уезда Яков Тряпицын с отрядом из 30 человек двинулся на город, совсем немудрено, что отряд стремительно разросся в сотню раз. Под красное знамя приходили, конечно, и другие партизаны, обильно бродившие по тайге, и даже казаки и бывшие белые, деморализованные крахом Колчака. Но в первую очередь отряд пополняли "саханы" - так, несмотря на то, что Сахалинская каторга 15 лет как ушла в прошлое, тут называли по привычке разбойников и беглых каторжан, и даже их китайские коллеги хунхузы. Сам 23-летний Тряпицын среди них казался скорее наивным идеалистом, всегда пытавшимся сперва решить дело миром, но словно не понимавшим, какой нечистью себя окружил. В феврале партизаны заняли крепость Чныррах в устье Амура, а 4 февраля японское командование объявило о нейтралитете - белая армия была разгромлена, а значит интервентам формально было некого поддерживать. Красные партизаны заняли Нико без боя, и вот в амурский Форт-Нокс пришёл Дикий Запад. Скажем, вот этот буддийский походный алтарь попал в николаевский музей в 1968 году аж из Села имени Полины Осипенко:

6.


Пока "саханы" реквизировали имущество, Тряпицын арестовал местных белогвардейцев и чиновников, позвавших самурая на русские берега. Что же до японцев, то лидеры красных партизан понимали, что "нейтральный" гарнизон лишь тянет время, и как только на Амуре сойдёт лёд - с реки или моря придёт подкрепление. 11 марта 1920 года Тряпицын попытался разоружить Исикаву, и ночью канонада разбудила город. Самураи атаковали красный штаб, располагавшийся в огромном здании реального училища, однако отбив первый натиск, партизаны смогли продержаться три дня, пока из тайги не пришло подкрепление. В обороне красные потеряли более ста человек, сам Тряпицын был ранен, и вот снятая осада продолжилась безудержной резнёй. Последним оплотом японских солдат во главе с Исикавой стал магазин Симады, где их просто сожгли живьём. Тюрьму партизаны разгромили столь поспешно, что вместе с арестованными белыми, не разобравшись, перебили и своих на гауптвахте. Сахалы и хунхузы задорно грабили японские магазины и фирмы, куражились над их владельцами, насиловали их жён и дочерей - из всей общины погром пережили лишь два десятка японок, затерявшихся в китайских и корейских слободках, да сам Симада, вовремя покинувший город. 15 марта, по итогам трёх дней кровопролития, оправившийся от ран Тряпицын провозгласил Николаевскую коммуну, а в ней - жесткий военный коммунизм. В Токио лишь этого и ждали: в апреле 1920 года японская армия заняла Северный Сахалин и штурмом взяла Хабаровск, откуда двинулась по Амуру вниз. Охотский фронт, которым командование Дальневосточной республики объявило Николаевскую коммуну, оказался котлом, и романтик Тряпицын пошёл на крайнюю меру. Те самые канонерки эвакуировали население (включая резко исправившихся хунхузов) выше по Амуру в старательский посёлок Маго, с помощью китайского консула наделённый статусом Международного поселения вне юрисдикции ДВР. Партизаны в первый день лета 1920 года ушли обратно в тайгу, но сначала разрушили Николаевск - каменные здания взорвали, а деревянные сожгли. 7 июня Тряпицын был схвачен и после импровизированного "Суда Ста Трёх" казнён - николаевцы не простили ему того, что он сделал с их родиной. Ну а японцы, примерно тогда же заняв Нико, не вспомнили Хиросиму лишь потому, что до неё оставалась ещё четверть века:

Ф.


"Николаевский инцидент" японцы запомнили - так, в 1922 году группа мстителей на шхуне "Дайкики-Мару" устроили рейд по Амурскому лиману, убив два десятка рыбаков. Сожжённый Николаевск мог бы и вовсе исчезнуть, как какой-нибудь Перекоп, а эвакуанты так и отстроились бы в Маго. Но дело спас всё тот же Симада, в компенсацию за потерянное имущество получивший уцелевшие здания Нико. Он начал отстраивать город, включая русские церкви, а над братской могилой соотечественников соорудил обелиск, такой знакомый по Сахалину:

Х.


Но с упразднением ДВР и национализацией экономики покинул эти берега. Я не смог ничего не найти о дальнейшей судьбе Петра Дальневосточного, кроме того, что он умер в 1945 году - уж не был ли убит ядерным взрывом в родном Нагасаки? Придя всерьёз и надолго, советская власть быстро отстроила Николаевск, куда сразу после Инцидента вернулось около 5 тыс. человек. Ведь на озёрах близ Маго продолжали добывать золото, Амурский лиман давал до трети рыбных уловов Дальнего Востока, а в 1937 здесь появилось и градообразующее предприятие - судостроительный завод. Интересно, что "-на-Амуре" Николаевск официально стал лишь в 1926 году, хотя как видно по старым открыткам, в обиходе его название так писалось всегда. Последним ярким событием в его истории стал в 1936 году полёт Валерия Чкалова на остров Удд в том самом Заливе Счастья, а вернее - торжественная встреча героев, вошедшая в здешний культурный код:

7а.


Последний расцвет Николаевска-на-Амуре пришёлся на 1934-56 годы, когда он стал центром огромной (полмиллиона квадратных километров) Нижнеамурской области, простиравшейся от Де-Кастри за Охотск. Вот только жило в ней к моменту упразднения около 100 тыс. человек, так что НнА уместнее было бы сравнивать с какими-нибудь Нарьян-Маром или Ханты-Мансийском. Видимо, с учреждением области был построен конструктивистский Дом офицеров (ныне Дом культуры), где в 1936-м выступал тот же Чкалов. Усайдингованный фасад глядит на площадь Ленина - она в Николаевске где-то посреди кварталов, в стороне от важных ориентиров и администраций, а помимо ДК стоит на ней бетонная коробка дорогой и ужасной гостиницы "Север".

7.


С упразднением области 30-тысячный город почти перестал расти, и достигнув к середине 1990-х пика в 36 тыс. жителей, начал обвально пустеть: даже сейчас, когда в целом по Дальнему Востоку депопуляция замедлилась, НнА теряет по 1000 жителей за 2 года. Николаевск-на-Амуре - это Дальневосточная Шуша, один из самых грустных городов России:

8.


По большей части выглядит он как-то так - пятиэтажки, бараки, практически рассосавшийся частный сектор да выросший на его месте высокий бурьян:

9.


В пятиэтажках пока не видать глазниц пустых окон, но и они начнут появляться, когда последние бараки превратятся в пустыри:

10.


Местами в эту меланхолию пытаются внести какое-то оживление, кажущееся натянутой улыбкой на заплаканном лице:

11.


Несмотря на буйную растительность и поистине тропическую сырую духоту в начале сентября, Николаевск кажется городом очень северным. Чем не Беломорск или Онега?

12.


Многие здания 1920-50-х годов тут похожи на дореволюционку - словно их строители пытались воскресить свой город детства:

13.


Но даже эта эрзац-дореволюционка не слагает ансамблей:

14.


А образцы её одиноко стоят среди пустырей и хрущовок:

15.


Хотя вот домик на задворках школы - может и подлинный? Или школа-времянка 1920-х годов, куда выбирались из землянок дети уцелевших горожан.

16.


Настоящая дореволюционка тут попадается редко, и в основном это каменные здания вне центра, на которые красным партизанам, видать, не хватило взрывчатки. Вот скажем электростанция начала ХХ века:

17.


На краю целого квартала пустырей:

18.


Одинокая труба среди бурьяна - может быть, от завода Симады?

18а.


Перед поездкой я где-то вычитал, будто в конце улицы Наумова, поднимающейся от Амура как раз мимо моего хостела (см. прошлую часть) есть дворик скульптур, сделанных местным умельцем. Но вместо этого я там нашёл целый квартал казарм времён русско-японской войны:

19.


Где и размещался, видимо, японский гарнизон, перебитый красными партизанами в городе:

20.


После Инцидента здесь не могли не появиться общежития для погорельцев:

21.


А казармы на другой стороне улицы может быть тогда и возведены?

22.


Параллельная улица Кантера упирается в парк, на опушке которого стоит Никольская церковь. Она освящена в 2001 году, и в одних местах пишут, что тогда и воссоздана с нуля, а в других - что это исторический каменный храм, заложенный в 1913 году и достроенный в 1920-22 Симадой. Такой вариант, конечно, мне нравится больше: русско-японское православное зодчество Дальневосточной республики!

23.


Никольской церковь стала лишь с возрождением прихода в 1992 году, а до того была Петропавловской, и в деревянном варианте, заложенная в 1850-х годах лично Святителем Иннокентием, выглядела так:

Ц.


Ну а парк - это бывшее кладбище, где стоял и Японский обелиск. Теперь у входа - памятник Горькому, а в глубине я искал советскую скульптуры пантеры на шаре, но опять не нашёл.

24.


Между улиц Наумова и Кантера проходит совершенно невзрачная улица Ленина, а на ней на полпути от этих окраин и к площади Ленина сохранилось ремесленное училище (1904), ныне занятое больницей. Вернее, одним из её корпусов - рядом ещё парочка советских и новый строился, перегородив улицу.

25.


Вот собственно и всё примечательное, что сохранилось в Николаевске за пределами главной улицы - того самого Первого проспекта, в 1913 ставшего улицей Невельского, а при Советах - Советской. От памятника Невельскому, где мы начинали прогулку, сюда выводит та же улица Кантера. Перекрёсток интересен парой деревянных домов, при виде которых хочется обрадоваться - не всё де сожгли Тряпицын со товарищи! На самом деле они построены в 1926-1928 году: слева - Госрыбтрест (ныне павильон расположенного во дворе рынка), справа - Гороблисполком (ныне Дом детского творчества). Но может так и интереснее: часто ли видели вы советский деревянный модерн?

26.


Ниже, в прямой видимости памятника Невельскому, раньше стояли Мореходное училище имени Степана Макарова (на кадре А; адмирал Макаров, даром что из Николаева родом, в Николаевске вырос и выучился) и Маркеловский дом (1924) - контора порта, прозванная по фамилии его первого начальника. Первый, кажется, разобрали при Советах, второй снесли в 2010 году. Фото есть здесь, и вообще по ссылке отличный историко-архитектурный обзор Николаевска. Ну а перекрёсток Советской и Кантера - ни что иное, как центр города. И направо по Советской, вниз по течению Амура, мы пойдём в следующей части, а пока что отправимся вверх вдоль реки, где левая сторона улицы проваливается в зелёный Пионерский парк, заменяющий городу набережную:

27.


А набережная Амура впечатляет - ведь 3-километровое русло здесь шире, чем город! У входа в парк нашлась та самая Пантера на шаре на фоне унылого здания районной администрации:

28.


И ещё пяток памятников в ряд. Вот монумент Победы из двух элементов - "Фронтовое письмо" (1995) и "Штык" (2005):

29.


Рядом, так же с 2005 года, стоит памятник подводникам. 18 июля 1942 года в порту Николаевска внезапно взорвалась субмарина Щ-138. Взрыв был такой силы, что ко дну пошла и стоявшая рядом Щ-118, а главное - трагедия произошла накануне учений, когда экипажи обеих подлодок были в полном составе на своих местах. 138-ю смогли поднять и спасти тех, кто не погиб от взрыва, а вот 118-й всё вышло трагичнее - семеро моряков из 7-го отсека, оказавшись выше уровня воды, сразу выскочили наружу и добрались на берег вплавь, а дальше лодка сорвалась с крана и заполнилась водой. Всего тогда погибло 43 человека, последним из которых стал застрелив

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив