Не сотвори себе кумира: мученики и святые

Жил человек. Жил, сказать помягче, не очень хорошо. Плохо жил. Делал много зла. И вот в один ужасный день его убивают. Убивают самым подлым и жестоким образом.

И немедленно вокруг головы убитого начинает расти сияние. Иногда даже его объявляют святым официально. Но это даже и неважно – официально или неофициально: в глазах людей он становится святым. И посягать на эту его святость становится святотатством. Так это воспринимается, во всяком случае, эмоционально.

Почему так происходит, почему мученическая смерть очищает грешную душу и дает ей пропуск в рай, рассказывать долго, да, и в данной заметке не очень нужно. Для нас важнее феномен: как совершенно не святой при жизни человек после смерти делается святым. Во всяком случае – в наших глазах.

Собственно, смерть здесь даже и не нужна. Вполне достаточно просто перенесенного страдания – каких-нибудь реальных или не слишком реальных гонений. Такой способ изготовления кумиров в России тоже известен. И более того, сегодня он становится технологичным – вместе с другими политтехнологиями. Так сказать "сделай сам".

Собственно, в самом феномене не было бы ничего страшного – ну, чего, в самом-то деле, воевать с мертвыми, тут бы с живыми разобраться. Страшнее становится, когда страдалец вполне себе жив и примеривает корону. Но и не это самое страшное.

Страшно другое. Когда мы делаем мученика святым, мы делаем его святым со всеми его далеко не святыми, а иногда и страшными, а иногда и страшнейшими деяниями. Мы не только самого мученика очищаем, но и дела его очищаем заодно. И в результате получаем совершенно искаженную картину реальности.

Примеров здесь сколько угодно. Убийство Николая Второго было злодейским и само по себе, но убийство его детей было не просто злодейством, а злодейством в кубе. У убийства детей вообще нет оправданий. Страх перед возможным будущим не оправдание – таким страхом можно оправдать любое убийство. В общем, большевики умудрились-таки сделать невозможное: превратили одного из худших русских царей в мученика. Но что получилось в результате?

В результате на весьма и весьма дурной период русской истории – когда Россия под руководством будущего мученика отказывалась от мирного развития, всячески его притормаживая, и готовила себе тем самым революционный скачок и кровавую баню – весь этот период с его Ходынкой и Ленским расстрелом, Кровавым Воскресением и непрекращающимися еврейскими погромами, двумя никому ненужными войнами, столыпинскими галстуками и столыпинскими же вагонами, в общем со всеми их прелестями все эти двадцать лет последнего Романова вдруг стал покрываться флером чего-то невероятно привлекательного и обаятельного. Чего в реальности там и близко не было.

И, как следствие, мы получили сегодня возрождение казачества, хлеставшего в романовское время своими страшными нагайками и интеллигентов, и рабочих, и тем самым готовивших свое будущее расказачивание. Мы получили ностальгию по монархии и заигрывание с потомками царского дома. Мы получили памятники Столыпину (а заодно – и Краснову). И самое главное, что мы получили, мы получили дикую мешанину в голове с полным непониманием, отчего это вдруг такая самодержавно-православно-народная по своей матрице Россия вдруг в одночасье послала подальше и свою самодержавность, и свою православность, и в известном смысле – и свою народность.

С ельцинским восьмилетием ситуация хотя и не такая яркая (Борис Николаевич умер в своей постели), но похожая. Сначала из жертвы партийных гонений мы слепили себе вождя. А после полунасильственного устранения вождя от власти (прямого насилия там не было, это больше напоминало "добровольно и с песнями" – так кошку заставляют есть горчицу, если помните старинный анекдот) мы стали молиться на ельцинское время. Не желая видеть ни беспрецедентного для истории воровства, ни разрушения культуры, ни растления народа...

Продолжать я просто боюсь – уж слишком светлые имена придется называть. Так что продолжите сами: за любым нашим сияющим убитым тянется шлейф, за кем-то покороче, а за кем-то подлиннее, дел, сказать помягче, не слишком хороших. Которые нимб над головой безвинно убиенного или даже просто безвинно обиженного превращает для нас в дела вполне приемлемые.

К чему я призываю – не уважать страдания мучеников? Нет, конечно. Я призываю не терять дифференцированность восприятия. Не путать мученичество со святостью. И не объявлять хорошим плохое, только потому, что его автор получил мученический венец.

В противном случае мы с вами навыбираем. И вообще – натворим...