Наблюдения о состояниии архитектурного наследия в России. Часть 1

arch_heritage — 03.10.2010 Давно собирался выложить сюда написанный еще весной большой текст. Это раздел в коллективную монографию об архитектуре России в современном мире. Большинство материалов там, насколько знаю, должно быть о том, как у нас все успешно с современным строительством, сколько всего нового-красивого и бла-бла-бла... Нужно было сунуть туда жирную ложку дегтя про наследие, чтобы жизнь медом не казалась. Попросили сделать обзор ситуации с памятниками с упором на провинцию. Сделал.


Храмовый ансамбль в селе Ухтома под Белозерском. Вологодская область.




А.В. Чекмарев
Архитектурное наследие России
в первом десятилетии XXI века

Общеизвестно, что с охраной памятников в России не все благополучно. Вид многочисленных руин в селах, малых городах и даже в исторических центрах мегаполисов давно никого не удивляет. Все свыклись с этим тяжелым наследием, оставленным, как принято считать, советским пренебрежением к памятникам «чуждого» дореволюционного прошлого. Одновременно принято считать, что последние два с половиной десятилетия (и особенно относительно благополучные экономически 2000-е годы), отмеченные переосмыслением собственной истории, принесли позитивные сдвиги в отношении государства и общества к историко-архитектурному наследию. Информационное поле переполнено новостями о возрождаемых православных монастырях и храмах, о проектах нового использования дворянских усадеб, о приведенных в порядок к очередным юбилеям улицах в старых городах. Под благие цели восстановления памятников создаются разнообразные фонды, трасты, на федеральном и региональных уровнях принимаются всевозможные программы, утверждаются новые туристические маршруты, перетасовываются списки памятников и их охранный статус. Складывается впечатление кипучей деятельности большого количества структур и людей, отражением которой служат также интернет-сайты, специализированные журналы, фестивали, премии. Кажется, что уже скоро под заботливую опеку попадет каждый памятник, а досадные руины – лишь вопрос времени и поиска средств для их реставрации.


Власти и спонсоры с гордостью демонстрируют населению наиболее глобальные достижения в сфере реанимации наследия – дворцово-парковые ансамбли в Стрельне и Царицыне, реставрированные до блеска Валдайский Иверский монастырь и Марфо-Мариинскую обитель, воссозданные с нуля деревянный дворец в Коломенском, храм Христа Спасителя, Казанский собор с Иверскими воротами на Красной площади. Есть что показать и помимо этого общеизвестного, раскрученного в СМИ набора объектов: заново отстроенные по сохранившимся материалам соборы в Пушкине, Омске, Ижевске, Мосальске, восстановленные после запустения знаменитые монастыри – Оптину пустынь, Серафимо-Дивеевский, Николо-Угрешский, Соловецкий, Успенский в Старице, воссозданную усадьбу бабушки А.С. Пушкина в подмосковном Захарове, усадьбу Лопасня-Зачатьевское в Подмосковье и усадьбу Галльских в Череповце, преобразившиеся после благоустройства центры Коломны, Арзамаса, Елабуги и многое другое.


Не случайно подряд приведены примеры, отражающие разные методы и разное понимание работы с наследием – от тщательной научной реставрации, документально точного воссоздания утраченных памятников, до вызвавших острые дискуссии помпезных проектов, демонстрирующих произвольное обращение с подлинными объектами в угоду современным целям и функциям. Понятная каждому специалисту, эта градация, увы, не очевидна для большинства населения, что и подтверждается терминологической путаницей в СМИ, постоянно смешивающих реставрацию с реконструкцией, воссозданное здание уравнивающих с оригиналом, а косметический ремонт называющих «возрождением из пепла». Так что даже парадная картина нарастающей заботы о наследии не лишена досадных изъянов и отражает весьма приблизительное, местами искаженное понимание обществом данной темы.


Справедливости ради нужно признать, что за постсоветский период в судьбе многих памятников и ансамблей действительно произошли положительные изменения. Однако это ни в коей мере не позволяет считать положительной общую тенденцию. Специалисты, работающие с архитектурным наследием и знакомые с реальным положением дел, практически все единодушны в оценке происходящего как национальной культурной катастрофы. В России сложилась реальная угроза потери значительной части архитектурного достояния. За десятками, даже сотнями спасенных памятников стоят тысячи погибающих в настоящий момент или обреченных на уничтожение в ближайшие годы. Среди них большое количество выдающихся шедевров национального значения, не столь известных (или совсем неизвестных), в отличие от, например, древних храмов Новгорода или императорских пригородов Петербурга. К не решаемым с советских времен проблемам добавилось немало новых, и экономических, и культурно-цивилизационных, все более усугубляющих безвыходность ситуации. И, как правило, все позитивные примеры произошли и происходят не благодаря, а вопреки сложившимся условиям, преодолевать которые становится только сложнее.


Уже почти десять лет в НИИ теории и истории архитектуры и градостроительства нашим авторским коллективом (А.В. Чекмарев, А.В. Слезкин, Л.К. Масиель Санчес) ведется постоянный мониторинг состояния памятников архитектуры в разных регионах России в рамках плановой темы «Красная книга российского архитектурного наследия». За эти годы собран огромный материал, пополняющийся все новыми фактами, получаемыми как из выездов на места в ходе регулярных экспедиций Общества изучения русской усадьбы (ОИРУ), так и из публикаций в местных источниках и в сети Интернет. На основе накопленных данных были подготовлены пять выпусков рубрики «Хроника вандализмов» в серийном сборнике «Русская усадьба» (№№ 8, 10, 12, 13-14 и 15), а также выставочные проекты «Архитектурные путешествия по провинции» в 2008 году и «Наследие. Последний век» в 2009 году.


Имеющаяся у нас информация о состоянии архитектурного наследия в России наводит на несколько неутешительных выводов. Главным является тот, что наше наследие продолжает гибнуть, несмотря ни на какие юридические препятствия и уж тем более, несмотря на постулируемую профессиональным научным сообществом значимость памятников, ансамблей, средовой застройки и исторических ландшафтов. Развивающееся изучение архитектуры прошлого, ее популяризация и возрастающая историко-культурная ценность – факторы, которые пока никак не влияют на ее положение в современных условиях. Можно говорить о непреодолимой и все более увеличивающейся пропасти между научными подходами и жизненными реалиями. Действующий с 2002 года в целом довольно качественный закон №73 «Об объектах культурного наследия» до сих пор не подкреплен необходимым пакетом подзаконных актов и на деле работает плохо, чему немало способствует отсутствие практики наказаний за нарушение охранного законодательства. Неизвестно практически ни одного примера, когда бы организации или люди, виновные в утрате или порче исторически ценной недвижимости, понесли хоть какое-то серьезное наказание. Сложившаяся ситуация лишь усиливает чувство вседозволенности и безнаказанности в данной сфере.


Негативным моментом законодательства является также отсутствие в его понятийном аппарате определения «памятника архитектуры». Применяющиеся понятия «памятник истории и культуры» и «объект культурного наследия» не являются ему полноценной смысловой заменой. В этом уже автоматически заключена неполноценность восприятия памятника как произведения архитектурного искусства, в котором необходимо сохранять наряду со многим и эстетическую целостность образа. Памятник у нас очень часто понимается лишь как материальное свидетельство старины, но не как результат художественного творчества предков.


Вторым итогом последнего десятилетия следует считать колоссальный масштаб потерь, тем более неожиданный после произошедшего на рубеже 1980-1990-х годов общественного пересмотра ценностей и всплеска массового интереса к «России, которую мы потеряли», к разным пластам ее истории и культуры – церковной, дворянской, купеческой. Многим тогда казалось, что все уцелевшие после катаклизмов XX века памятники со временем будут бережно восстановлены и органично задействованы в современной жизни, демонстрируя воссозданную связь эпох и поколений. Сегодня очевидна наивность тех прогнозов – экономика оказалась сильнее интеллигентских мечтаний о возрождении визуальных образов былой России, и романтический подход быстро сменился прагматическим.


Качественная реставрация и вообще любая серьезная работа с историческими зданиями всегда затратна, кропотлива, она требует участия множества специалистов и возможна только когда есть мощная мотивация сохранения памятника. Последний пункт (если речь идет о процессе в целом, а не о частных его проявлениях) в условиях плохо работающего законодательства не может основываться лишь на уровне внутренней культуры и образованности тех, от кого зависит судьба наследия – собственников, пользователей, инвесторов. Его необходимо стимулировать государственной политикой поощрения охранительной деятельности. Этого, увы, пока нет. Государство не рассматривает охрану памятников в числе приоритетных национальных проектов. Не занимается оно и формированием через СМИ и другие доступные ресурсы идеологии уважения к памятникам архитектуры и искусства, уважения к профессиональным методам обращения с ними. Об объектах наследия на высшем уровне вспоминают в основном в связи с очередными юбилейными датами, в общих положениях о патриотизме и в проектах по развитию туризма. Однако под туризмом зачастую понимаются только отдых и развлечения, требующие создания соответствующей инфраструктуры, в которой памятникам архитектуры отводится незначительное место. Интеллектуальный туризм, который напрямую обращен к объектам наследия и является залогом их благополучного существования, в современной России явно проигрывает спортивному и развлекательному. Отсутствие во многих регионах страны минимального набора инфраструктуры – дорог, гостиниц, мест питания мешает развиваться даже тому небольшому в процентном отношении познавательному туризму, который вопреки всему все же существует.


В нормальных условиях туристическая индустрия – сложный многоплановый механизм, объединяющий несколько разных взаимосвязанных направлений деятельности. У нас же его отсутствие сказывается не только в том, что памятники разрушаются в ожидании крайне необходимой им реставрации, но и в неразвитости их популяризации, незадействованности общественных ресурсов. По многим регионам до сих пор нет качественных путеводителей, не говоря уже о фундаментальных научных каталогах памятников. О наличии на своей территории ценных памятников старины (неважно, выдающихся шедевров федерального уровня или имеющих локальную значимость) часто не знают ни местные жители, ни региональные или муниципальные власти. Составленные специалистами паспорта на объекты наследия (иногда маловразумительные и уже морально устаревшие) остаются внутренней информацией для органов охраны памятников. Сама паспортизация проводилась пунктирно и до сих пор не охватила весь массив имеющегося наследия. Один из парадоксов нынешнего момента заключается в том, что памятники одновременно и утрачиваются, и множатся, поскольку выявляются все новые и новые объекты, не попавшие в орбиту прежних обследований. Оба противоположных процесса, надо сказать, развиваются достаточно интенсивно, в то время как общая статистика стоящих на охране памятников не способна отразить этот драматизм. Возможно, еще и поэтому у многих нет осознания происходящего как национальной культурной катастрофы.


Известны случаи, когда власти на местах относятся к ветхим памятникам исключительно как к нежелательному старому хламу, от которого следует избавиться при удобной возможности. В селе Малые Соли под Ярославлем еще в начале 2000-х годов властями был продан в частные руки земельный участок с находящимся на нем зданием церкви Георгия и Александры 1909 года постройки. Новый владелец перестроил бывший храм в коттедж с шатровыми башенками. В СМИ получил огласку также случай 2008 года, когда сельская администрация продала на слом пустующее здание бывшей церкви XVIII века в селе Комарове Ивановской области, аргументируя решение тем, что руины опасны для детей. По прямому указанию представителей властей были снесены усадебные дома в Юрове (начало 19 века) Вологодской области (после пожара в конце 1990-х гг.) и Патакине (начало 20 века) Владимирской области (в 2008 г.). После того как в 2009 г. в усадьбе Альбрехтов Котлы под Санкт-Петербургом частично обрушился фасад пустующего усадебного дома эпохи классицизма (1820-е гг., архитектор А.И. Мельников), в прессе появились комментарии местного начальства, что руины надо было бы давно снести ввиду их опасности для людей. Вместо того чтобы изыскивать возможности восстановления и использования памятников, большинство местных администраций в лучшем случае равнодушно наблюдают за их разрушением, а в худшем – сами ему способствуют.


01. Малые Соли (Ярославская обл.). Церковь Георгия и Александры. 1909 г. Фото 2004 г. Проданный местными властями храм перестраивают под частный коттедж.


02. Юрово (Вологодская обл.). Главный дом усадьбы Брянчаниновых. Нач. 19 в. Фото нач. ХХ в. Один из немногочисленных усадебных памятников Вологодчины был снесен местными властями после пожара в 1996 г.



03, 04. Котлы (Ленинградская обл.). Главный дом усадьбы Альбрехтов. Арх. А.И. Мельников. 1820-е гг. Фото 1920-х гг. и 2008 г. Памятник классицизма стоит в руинах с 1990-х гг., в 2009 г. обрушилась часть фасада.


В больших городах, переживающих в последние годы строительный бум, наблюдается принципиально иная ситуация – власть вынуждена идти на очень серьезные уступки рвущимся в исторические центры застройщикам, манипулируя территориями охранных зон и изменением охранного статуса памятников. В январе 2008 года губернатор Свердловской области Э. Россель официально обратился к руководителю Федерального агентства по культуре и кинематографии М.Е. Швыдкому за разрешением снять с охраны 54 (!) памятника архитектуры Екатеринбурга, мотивируя просьбу «стремлением позаботиться о строительстве новых объектов и о расширении уже существующих». В качестве компромиссной меры губернатор предложил «использовать фасады ряда объектов истории и культуры в качестве пристроя или элемента фасада планируемых к строительству объектов». В русле той же политики лежит решение властей Санкт-Петербурга о существенном сокращении зон охраны в историческом центре и переведении территорий в режим регулируемой застройки, позволяющий более свободно обращаться с объектами наследия. Московские власти, учитывая интересы могущественного стройкомплекса, намеренно тормозят с постановкой на охрану нескольких сотен зданий в центральных районах столицы и с легкостью лишают статуса памятника те здания, которые попадают в зону нового строительства. Весной 2010 года, несмотря на многочисленные протесты специалистов и общественных организаций, принят новый Генплан развития Москвы, фактически развязывающий руки застройщикам исторического центра. И это, к сожалению, типичная картина по всей стране.


Пока трудно судить о точных количественных масштабах утрат. Статистические данные публикуются редко, но те, что известны, весьма показательны. В апреле 2010 года в СМИ появилась информация о результатах проведенной в Перми инспекции, которые показали, что почти 45% ценной средовой застройки старинного города уничтожено за последнее время. Из 342 зданий, имеющих статус ценного средового объекта (список был утвержден городскими властями в 2007 году), уже полностью снесены 127, еще 28 находятся в аварийном состоянии. В недавней статье известного историка архитектуры Дальнего Востока Н.П. Крадина приведен внушительный перечень уничтоженных за последние годы памятников архитектуры Хабаровска, который позволил автору резюмировать, что «сегодня историческое лицо Хабаровска практически исчезло: «по-тихому», без всяких согласований снесли почти всю деревянную застройку, представлявшую большую историческую ценность. Современное молодое поколение хабаровских жителей и не знакомо с деревянным Хабаровском, не знает, был ли он таким. Можно сказать, что усилиями городских властей деревянную архитектуру благополучно похоронили». Пример Хабаровска показывает, что уничтожается наследие даже в тех окраинных регионах, которые исторически им небогаты.


За последние годы сотни (если не тысячи) ценнейших зданий разных эпох и стилей утрачены в Москве, Санкт-Петербурге, Самаре, Саратове, Екатеринбурге, Рязани, Астрахани и многих других городах. Новое строительство нанесло серьезный урон заповедным панорамам Торжка, Серпухова, Калуги. К широко отмечавшемуся 1000-летнему юбилею практически уничтожен и заменен неубедительными муляжами «под старину» исторический центр Казани. Мало что остается от еще недавно богатейшей и разнообразной деревянной архитектуры в Вологде и Томске, несмотря на то, что именно деревянная застройка издавна формировала художественный образ этих городов и в этом качестве своеобразного символа (вологодский «резной палисад») вошла в сознание поколений. Сегодня на месте многих центральных кварталов Вологды пепелища, которые уступают место не имеющему местного своеобразия новому строительству. Почти полностью уничтожен деревянный Архангельск. В древнем Тобольске от стен кремля открывается уже не панорама старого города, а вид стройплощадки с растущими на его месте жилыми комплексами. И, вероятно, ничто уже не в силах остановить эту разрушительную стихию. Живая ткань, веками формировавшая пространство русских городов и неповторимость каждого из них, повсеместно истончается с растущей скоростью.


05. Казань. Снос застройки 19 в. в бывшей Татарской слободе (ул. Парижской Комунны). Фото 2008 г.


06. Казань. Снос исторической застройки начала 19 в. на улице Баумана, в самом центре города. Фото 2008 г.


07. Самара. Доходный дом Егорова-Андреева. Арх. Д.А. Вернер. 1913-1914 гг. Фото 2005 г. Здание в историческом центре Самары разрушается в течении последних нескольких лет.


08. Вологда. Дом Красавина. 1902 г. Фото 2005 г. Один из характерных образцов деревянной застройки Вологды пострадал от пожара в 2005 г. и впоследствии снесен.


На фоне попустительства властей прогрессирует безразличие к наследию и со стороны населения. Его подавляющая часть вообще не осознает ценности памятников, не зная их истории, не разбираясь в архитектуре, не видя эстетических достоинств. Доставшиеся в наследство от советских времен тяжелые условия жизни в старых, давно не ремонтируемых зданиях сформировали у людей стойкую неприязнь к исторической застройке, ассоциирующейся (и часто вполне обоснованно) с ветхим жильем, подлежащим сносу. Надо также учитывать, что в России в ХХ веке нарушена традиция укорененности в одном месте (в одном квартале, доме) хотя бы нескольких поколений одной семьи. У подавляющего большинства городского (отчасти - и сельского) населения отсутствует какая-либо историческая и духовная связь с местом своего проживания. Люди попросту не понимают абстрактные высказывания градозащитников о старых зданиях как хранителях памяти, ассоциаций и образов за отсутствием собственного опыта переживания этой памяти применительно к архитектуре и городскому пространству. Здания и улицы воспринимаются в основном утилитарно-функционально. В данной ситуации позиция защитников старины не только не поддерживается, но и встречается враждебно как препятствующая развитию, означающему обновление всей жизненной среды в соответствии с современными стандартами.


Культ новизны, навязываемый массовой культурой, входит в противоречие с эстетикой обветшавших старинных зданий в исторических центрах городов и провинциальных усадьбах. Люди без сожаления готовы променять патриархальные кварталы XIX века на сверкающие огнями торговые центры, фитнес-клубы, кинотеатры и многоэтажные жилые комплексы. Проводимая на фоне этих общественных ожиданий программа ликвидации ветхого жилья, естественно, не способствует сохранению архитектурного наследия. Имеющий колоссальное историческое, мемориальное и художественное значение фонд памятников прошлого бездумно и стремительно растрачивается.


Архитектурное наследие всегда являлось важнейшей составляющей ценностей классической культуры, которая в современном мире переживает не лучшие времена, будучи теснима доступными в силу своей упрощенности идеалами массовой культуры. Стремясь удовлетворить обывательский интерес к прошлому – его героям, сюжетам и обстановке, массовая культура широко использует эстетику исторических стилей, адаптируя ее в более примитивных и обобщенных формах. Повсеместно, в литературе, кино и телесериалах, дизайне мы наблюдаем реализацию размытых представлений на тему «старинной эпохи». К сожалению, массовый вкус проецируется и на подлинное культурное наследие, требуя от него соответствия новоявленным стандартам удобной и комфортной старины. Современный глаз почти утратил способность видеть разницу между подлинником и внешне красивой имитацией старого искусства или вообще свободной вариацией на его тему, сделанной в новых материалах. В этом видится одна из главных причин увлечения стилизованными новоделами, повсюду заменяющими настоящие памятники. В представлении многих эта замена как минимум равноценна. Можно вспомнить, например, многократные комментарии московских властей, что «мы сделали памятник лучше, чем он был».


Важным итогом последнего десятилетия стало появление в ряде крупных городов общественных движений, противостоящих разрушению исторического наследия. В первую очередь, это MAPS (Московское общество охраны архитектурного наследия), «Москва, которой нет» и «Архнадзор» в Москве и «Живой город» в Санкт-Петербурге, а также другие общественные организации и инициативные группы. Их пока нельзя назвать массовыми в силу вышеизложенных ментальных особенностей, однако их деятельность становится все более заметной благодаря СМИ и ресурсам Интернета. Основу подобных организаций составляют люди, профессионально знающие проблему – историки, искусствоведы, архитекторы, краеведы. И хотя реальных инструментов воздействия на ситуацию у них нет, жесткая критика действия властей и застройщиков иногда заставляет последних корректировать свои действия в отношении памятников архитектуры.


Организованный массовый протест общественности против строительства небоскреба Газпрома в центре Санкт-Петербурга не позволил инвестору и городским властям быстро и беспроблемно реализовать этот губительный для исторического облика города проект. Общественный резонанс вынудил вмешаться в проблему ЮНЕСКО, последовала даже реакция со стороны Президента РФ. Есть надежда, что проект не будет реализован в предполагавшемся виде. Благодаря общественному протесту удалось добиться от властей жестких санкций в отношении другого спорного архитектурного проекта – здания Новой биржи на Васильевском острове, агрессивно вторгшегося в исторические панорамные виды острова и особенно его знаменитой стрелки со старой биржей Тома де Томона. Уже построенное здание было разобрано на несколько этажей. Власти Петербурга под давлением критики вынуждены были официально признать ряд более ранних градостроительных ошибок последних лет - строительство жилого комплекса «Монблан» на Большом Сампсониевском проспекте, отеля «Ренессанс» на Почтамтской улице, жилого комплекса на Шпалерной и др.
Успехи градозащитного движения в Москве значительно скромнее, однако и здесь создан критический информационный фон, в т.ч. на основных телеканалах, который неизменно сопровождает все спорные решения городских властей по крупным строительным проектам. Усилиями MAPS и «Москвы, которой нет» были изданы детальные отчеты об уничтоженных памятниках Москвы и серия путеводителей по утраченным объектам. Общественное движение «Архнадзор» регулярно организует массовые акции протеста, привлекая на свою сторону молодежь. В 2009 году MAPS совместно с самарскими коллегами издали первый региональный отчет об уничтожении городской архитектурной среды Самары, назвав происходящее в городе «разрушительным цунами». В Томске защитникам старой деревянной застройки удалось разработать целую программу восстановления ветхих памятников деревянной архитектуры, привлекая к процессу самих жителей этих домов. Программа была поддержана городскими властями и уже привела к первым серьезным результатам – реставрации нескольких обреченных на уничтожение памятников в центре Томска. К сожалению, в последнее время ситуация с ее реализацией изменилась в худшую сторону.


Но если острые конфликты по поводу уничтожения наследия в крупных городах находятся в поле зрения общественности и СМИ, то с памятниками провинции дело обстоит иначе. Неважно, идет ли речь о ветхой старой застройке в малых городах, десятилетиями остающейся без ремонта, или же о пустующих усадьбах и храмах в малонаселенных сельских пунктах, основную опасность для которых представляют не нацеленные на быструю прибыль застройщики, а нищета населения и само всеразрушающее время. Невежество и крайняя нужда побуждают местное население растаскивать руины, формально стоящие на охране. Значительная часть недавних утрат произошла именно таким тихим и внешне незаметным образом. По всем спискам, сводам и путеводителям памятники еще числятся существующими, в то время как в реальности их порой уже несколько лет как нет. Эта статистика мало кому известна, она не становится предметом горячих общественных дискуссий. Еще и поэтому в рамках данной статьи ей необходимо уделить повышенное внимание – многие факты утрат пока еще не известны даже в кругу специалистов.


Продолжение следует...

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Архив