Москва — третий Рим: что объединяет судьбы Византии и Российской империи

taxfree — 21.02.2025 Концепция «Москва — Третий Рим» была не только образом, но и реальной политической доктриной с XVII века. Ее целью был захват Константинополя и проливов. Три века цари занимались этим под разным идеологическим предлогом (религия, национализм, панславизм, империализм), а в конечном итоге все кончилось Первой мировой, в которой империя увязла, не справившись в внутренними проблема. Закончилось все революцией. В феврале вышел исторический нон-фикшн «Греческий проект. Мечта, сгубившая Российскую империю» юриста Дмитрия Григорьева. Ниже публикуем отрывок из книги про Февральскую революцию


Что объединяет судьбы Византии и Российской империи? Почему мифы о великом наследии Византии стали роковыми для русской государственности? Как исторический проект, основанный на амбициях и вере, может изменить ход мировой истории? Книга юриста, директора юридического департамента «Европейской медиагруппы» Дмитрия Григорьева рассказывает об идее, ставшей основой исторической миссии России и на века определившей ее внешнюю и внутреннюю политику. Через детальное изучение политико-религиозных программ автор показывает, как стремление овладеть Константинополем и черноморскими проливами стало одновременно великой целью и фатальной ошибкой для государства.


В ней описано, как легенды о наследии второго Рима проникали в русскую культуру, обосновывали права на чужие земли и вели к созданию грандиозного исторического проекта, чьим финалом стала гибель Российской империи. Книга под издательством «Концептуал» вышла в феврале этого года, Forbes публикует отрывок.


«Итак, к январю 1917 года Российская империя имела деморализованную армию, уставшее от бытовых тягот и невротизированное население, а также утратившее всяческое уважение правительство, неспособное победить в войне, обеспечить фронт и тыл. На фронте Ставкой командовал царь Николай II, образ которого был десакрализирован военными неудачами. В столице фактически правила императрица Александра Федоровна, которую считали немецкой шпионкой и марионеткой Григория Распутина — неотесанного мужика, который благодаря способности лечить больного гемофилией царевича стал вхож в царскую семью. Близость к монархии вскружила голову Распутину, и он стал публично презентовать себя как влиятельного царедворца, способного назначать министров. Такое поведение сибирского мужика еще сильнее дискредитировало монархию, поэтому против него созрел заговор среди аристократии, монархистов и военных, окончившийся его убийством 30 декабря 1916 года. Главным поводом к его убийству был слух, что Распутин заставляет царя пойти на сепаратный мир с кайзером.

Т.е. имелись все революционные компоненты, кроме повода и конкретной политической силы, готовой принять власть. При этом царская фамилия и царские министры настроили против себя все возможные политические силы, которые имели между собой массу разногласий, но в неприятии к действующему самодержцу и его супруге они были едины.

21 февраля 1917 года в Петрограде начались хлебные бунты. Люди, казалось бы, уже привыкшие стоять в очередях, потеряли терпение, и организованная очередь превратилась в неуправляемую голодную и разъяренную толпу, принявшуюся громить булочные. Этот феномен впоследствии отметил философ Ортега-и-Гассет: в дни голодных бунтов народные толпы обычно требуют хлеба, а в поддержку требований обычно громят пекарни. Но в этом поведении не было ничего удивительного. Народ устал эмоционально и физически от постоянных военных стеснений, разрушивших их быт.

Очереди, как писали в коммерческой газете «Коммерсант», стали «законом нашего времени». Повышение цен на предметы первой необходимости привело к панической скупке товаров, поскольку потребители, стремясь избежать риска, закупались впрок. В то же время была и прослойка авантюристов, которые совершали спекулятивные покупки в надежде выгодно перепродать товар в будущем. К началу 1917 года объектом спекуляции стал весь спектр потребительских товаров: от таких базовых продуктов, как мука и табак, до предметов роскоши, которым угрожал предстоящий запрет на импорт. За несколько недель до отречения царя газеты пестрели заголовками об арестах крупных спекулянтов.

Но правительство не смогло организовать жизнь в тылу таким образом, чтобы население не замечало войны. Напротив, царский режим будто хотел, чтобы народ наслаждался военными лишениями. При этом основную массу участников хлебных бунтов составили женщины, ведь именно они были главными клиентами пекарен. Поэтому Февральскую революцию уверенно можно назвать «Бабьим бунтом» с бытовым лозунгом «Хлеба!». По иронии этот бунт начался 23 февраля по старому стилю (8 марта новому стилю), т.е. русская монархия пала в будущий Международный женский день.

Полиция, казаки изначально не придали значения этому возмущению, считая, что бабы поорут и разойдутся. Но на следующий день к женщинам присоединились мужчины с заводов. Так хлебный бунт стал стачкой, которой никак не ожидал министр внутренних дел Протопопов. Он думал, что, арестовав в январе лидеров рабочего движения, готовивших стачку, он навёл порядок. Но теперь толпа шла с лозунгами: «Долой царя!», «Долой правительство!», «Хлеб, мир, свобода!», «Да здравствует республика!». Толпа стремительно увеличивала свою численность таким образом, что ни полиция, ни казаки не могли с ней справиться. Из толпы, которая идет быть битой, петроградская толпа становилось толпой, которая идет бить, т.е. она превратилась в революционную массу.

Царю донесли о беспорядках, он распорядился прекратить их. А поскольку полиции и казаков уже не хватало, то усмирить толпу должны были военные. Численность Петроградского гарнизона на тот момент составляла 160 000 человек и ютились они в казармах, рассчитанных на 20 000. К тому же в составе этого гарнизона были новобранцы, т.е. все тот же народ, но вооруженный. Именно от лояльности такой «армии» зависела судьба режима. Но когда таким войскам отдали приказ стрелять по толпе, они отказались и перешли на сторону протестующих. В этот момент революция стала свершившимся фактом. Войска так же, как народ, устали от войны и не желали защищать режим, поставивший их на грань выживания. Лозунги «Мира!» и «Долой самодержавие!» были им гораздо ближе. Свои политические надежды толпа связывала с Государственной думой, поэтому революционная масса хлынула к Таврическому дворцу.

Царь поначалу игнорировал революционные требования создания ответственного правительства, а когда он согласился на них, то в своей телеграмме председатель Думы Родзянко сообщил, что эта мера уже не актуальна. Революцию может остановить только отречение царя. Генералы Рузский и Алексеев, находившиеся в ставке вместе с царем, поддержали это решение, назвав его единственно возможным. 2 марта Акт об отречении в пользу брата Михаила Александровича был передан депутатам Гучкову и Шульгину. Но Михаил Александрович также отказался от престола. Нужно было обладать невероятной жаждой власти и выдающимся политическим талантом, чтобы править империей в таком тяжелом состоянии. У Михаила Александровича не было ничего из этого.

Таким образом, можно утверждать, что самодержавие никто не свергал, оно самоустранилось, образовав вакуум власти. В народных массах новость об отречении царя вызвала такой же восторг, как и при объявлении манифеста о начале войны, когда царя обожали и народ, и депутаты.

Важно отметить, что настроения народных масс были аналогичными практически в каждом воюющем государстве. Россия просто стала первой страной, где по воле случая колоссальное социальное напряжение в обществе закончилось столь сильным взрывом. После случившегося в России все правящие воюющие режимы начали лихорадочно усиливать внутренние меры безопасности, чтобы предотвратить у себя подобное революционное развитие событий. С этого момента у каждого находившегося у власти государственного аппарата в Европе открылся внутренний фронт борьбы с собственным народом, доведенным войной до крайности.

Теперь же депутаты Государственной думы, никогда не помышлявшие о верховной власти, увидев толпу у Таврического дворца, ожидали расправы над ними, но никак не вверение полномочий. Так в революционном хаосе власть перешла Временному правительству, состоящему из Думской оппозиции, которая должна была выполнять властные полномочия до созыва Учредительного собрания. Этой власти сразу же присягнули мелкие чиновники и полицейские, которых легко убеждали, что они также страдали от старого режима.

Тем, кто все это время выискивал соринки в глазах самодержавия, власть выпала как горькая доля попробовать себя в роли ответственного правителя. Но в военное время никто из этих порядочных и благородных интеллигентов не был способен разрешить сложившийся политический кризис, состоящий из внешней войны, которую не хочет вести деморализованная армия, назревающего сепаратизма имперских окраин (польских и украинских) и внутренних беспорядков, вызванных возмущенным народом.

Так, лидер кадетов Милюков в конце 1916 года говорил, что если это правительство не может победить, то нужно другое правительство. Теперь же он как новый Министр иностранных дел должен был выбирать между верностью союзникам и запросом народа, т.е. продолжением войны или выходом из нее. И он сделал неправильный выбор в пользу продолжения войны, игнорируя революционные лозунги. Московские солдаты всю политическую сложность момента объясняли просто: «Зачем Милюкову нужны… Барбанеллы? Да потому что у него там имение, товарищи».

Народ уже не хотел воевать. Его не вдохновлял Брусиловский прорыв, в результате которого австрийцы потерпели серьезное поражение. Также Временное правительство для поднятия боевого духа придумало пропагандистскую кампанию «женских батальонов». По их замыслу, появление женщин на фронте в форме и с винтовками должно пристыдить мужчин. Но этот акт, нарушающий гендерные границы, вызвал еще большее недовольство и еще большую утрату энтузиазма.

На Черноморском флоте, который должен был захватить проливы, Февральскую революцию приняли спокойно. В отличие от политизированных матросов Балтфлота, моряки юга сохраняли верность порядкам, подчинялись офицерам. Падение самодержавия отметили символично. Командующий флотом А.В. Колчак переименовал корабли: линкор «Екатерина II» в «Свободную Россию», строящиеся линейные корабли «Император Александр III» — в «Волю», «Император Николай I» в «Демократию», авиатранспорты «Император Александр I» и «Император Николай I» — в «Республиканец» и «Авиатор» соответственно.

Но Временное правительство попросту не понимало, что столичные солдаты не хотят и не могут воевать. По крайней мере, с внешним врагом. Зато с внутренним врагом, которым стало самодержавие, они воевали охотно. Тем более, что такой «враг» не мог дать отпора. 28 февраля в Кронштадте матросы убили военного губернатора Р.Н. Вирена и 50 офицеров. В Гельсингфорсе был убит за поганое отношение к солдатам командующий Балтийского флота А.И. Непенин. В подмосковном Егорьевске 3 марта забросали поленьями командира полка П.А. Де-Лабеля. Эти жертвы борьбы с насилием никак не позволяют назвать Февральскую революцию бескровной.

Временное правительство (Дума) потеряло легитимность так же быстро, как ее получило, из-за своей провоенной позиции. Население и армия искали иную политическую силу, способную удовлетворить запрос на мир с внешним врагом и месть внутреннему».

Источник

Добавиться в друзья можно вот тут

Понравился пост? Расскажите о нём друзьям, нажав на кнопочку ниже:

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив