Мы с братом моим временами миримся, а временами воюемся... Часть 9-я

      Новая неделя - и новая порция постов про внешнюю политику Ивана нашего Васильевича...
      Итак, в конце прошлой недели мы остановились на том, что в кампанию 1559 г. попытка договориться с Вильно о совместных действиях против Татарина успеха не имела. Надежды на то, что «прорусская» «партия» среди литовской шляхты и магнатерии сумеет добиться смены политического курса ВКЛ не оправдались - слишком сильны оказались взаимные недоверие и опасения, что «партнер» под сурдинку попробует обвести другую сторону вокруг пальца. Даже чрезвычайно щедрое предложение Москвы, готовой отказаться от Киева (кстати, а ведь я уже писал от том, что фокус интереса ее смещается с конца XV в. на северо-запад, и все главные. События последующих русско-польско-литовских войн будут происходить именно там), вызвало только подозрения у литвинов. Больше того, в протянутую Москвой руку сперва плюнул пан Тышкевич, а затем, в начале 1560 г. -самолично Жигимонтович, приславший с гонцом Володкевичем грамотку, а в ней пригрозивший Ивану войной, если тот не отступится от Ливонии, поскольку де ливонцы его подданные и его долго как христианского государя боронить из от всякого недруга.
      Несколько удивленный Иван в ответном послании вопрошал своего литовского «брата», с каких это, мол, пор, Ливония стала частью владений его «брата», и вообще, ливонцы завсегда были его и его предков данниками и на кресте клялись не приставать ни к какому государю , так что принуждение к миру, затеянное в конце 1557 г. - дело , которое касается только его, Ивана, и глупых ливонских ландсгерров и бюргеров, а третьей стороны - никак.
      После такого обмена любезностями стало окончательно ясно, что войны с Литвой не избежать, и перемирие, срок которого истекал в 1562 г., продлено не будет. Значит, крымский вопрос надо было решать срочно, здесь и сейчас, пока закрывающееся окно возможностей не захлопнулось окончательно ( и кто-то должен был ответить за то, что три года ушли фактически впустую, только лишь поселив ненависть и злобу у крымской аристократии - но не у самого хана , тот, как прагматик, относился к этому проще, но в силу особенностей крымского политического устройства он был вынужден пронимать в расчет позицию «лутчих» людей и всей Крымской земли, а они настроены были по отношению к Москве после всех перипетий 2-й пол. 50-х гг. весьма воинственно). В общем, задача, стоявшая перед Иваном и его боярами (которые, собственно, на пару с Макарием и развязали эту войну), стояла весьма нетривиальная - попробовать за год-два сделать то, что не удалось сделать за предыдущие пять, и если не своротить Девлет-Гирея с седалища и заменить его своим человеком, то хотя бы ослабить Крым настолько, чтобы он несколько лет зализывал раны и не подумывал об активном вмешательстве в русско-литовский конфликт.
      Сам Девлет-Гирей, оказавшись меж двух огней, вынужден был маневрировать. Чтобы его турзы-мурзы меньше думали о нехорошем, он тщательно прищуривался и не видел, как некоторые из них, например, влиятельный и могущественный Дивей-мурза, ногай из рода мангытов, сами собой промышляли за зипунами на государевой украине ( с переменным успехом). Кое-кого из особо ретивых и недовольных хан укоротил на голову или, как некоторых ногайских мирз, вынудил откочевать. Что до отношений с Иваном, то Девлет-Гирей не отказывался от дипломатических контактов с русским царем. Вот и сейчас в начале 1560 г. он прислал в Москву гонца с грамотой, в которой сообщал о готовности обменяться послами и поговорить за дружбу и мир. А еще из Крыма сообщали, что, казнив и утеснив многих мурз, хан не тронул Сулеш-мурзу, а оный Сулеш был наследственным русским амиятом и посредником в русско-крымских отношениях- сигнал более чем красноречивый!
      Ответное послание Ивана своему «брату» было выдержано не то чтобы в теплых, но и не в холодных тонах. Иван сообщал «партнеру», что мир вполне себе очень даже возможен, стоит только хану безлепицу оставить, а за ним дело не станет - и с моря утеснять он его не будет, и ногаев приструнит, вообще, пускай «царь» сам себе рассудит - что ему прибыльнее, воевать или мириться, а как решит, то… В общем, намек был очень толстый.
      Переговоры переговорами, а война как процесс продолжалась. В начале 1560 г. Иван отпустили князь-атамана «в Черкасы» своим наместником и чрезвычайно-полномочным представителем федерального центра при князе Темрюке. Береговой разряд в этом году расписывать не стали, поскольку значительная часть полевой армии была задействована в зимнем походе в Ливонию и ратным людям надо было дать опочинути после его тягот. Усилили лишь гарнизоны украинных и польских городов.
      Главную же роль в уточнении крымского «царя» в этом году должны были сыграть Матвей Ржевский и Тягрибердей-мирза, который разругался с Девлет-Гиреем и прикочевал со своим людьми на службу к Ивану. Они должны были снова, как и прежде, чинить темноту крымским улусам, действуя в низовьях Днепра. Князь-атаман и черкесы должны были, в свою очередь, активизировать нападения на ханские владения на Тамани. Исмаил же и его мирзы в этом году вместе с донцами-молодцами и государевыми ратными людьми учинил бы тесноту крымцам в таврических степях.
      План, что и говорить , снова вышел мудреный, явно не похожий на швейцарские часы, и снова в нем было слабое звено - Исмаил. Под занавес минувшего года он и его ногаи отличились ( хотя и работали прежде всего на себя любимых, занимаясь банальной барантой), но это то и было неплохо - эконмике ханства отгоном скота наносился немалый ущерб, а без коня и барана с верблюдом какой из крымца джигит?
      Увы, хитрозадуманный план не сработал. Князь-атаман был побит турками под Азовом и понес серьезные потери, не удалось отличиться и Ржевскому с Тягрибердей-мирзой, да и ногаи исмаиловы как-то без огонька действовали - Исмаил жаловался, что Гази б. Урак ему продвинуть не дает, Юсуфовичи снова бухтят и подговаривают кумыкского шамхала напасть на него, а тут еще астраханский наместник Иван Выродков чинит ему тесноту и вымотает поминки и всякие подарки.
      Откровенно неудачные действия Руских и из союзников ободрили крымцев, которые летом и осенью вылезли за Перекоп и отправились за зипунами. Особенно отличился Дивей-мурза, который сперва явился под Рыльск, а потом об’явился под Тулой, и хотя полон он не сумел доставить в Крым ( чувствуя дыхание преследователей у себя за спиной, он приказал полониписесь и пометать), однако его активность и действия других мурз ( и даже какой-то царевич летом выходил в набег) наводили на печальные размышления о перспективах. Нужно было искать иное решение.
      To be continued…

      Штош, еще "татарин" от Мастера...