...мы ему поставили пределом строгие законы общака...
meshekskyi — 29.10.2011 Наш корреспондент связался по Скайпу с одним из адвокатов, который, по всей видимости, будет защищать интересы Сергея Нарышкина в будущем процессе. Публикуем здесь некоторые выдержки из их беседы:К. - И все-таки лично мне непонятен термин "запредельный уровень коррупции". Как я понимаю, бывшего мэра Москвы задела именно эта формулировка.
А. - Совершенно верно.
К. - Но ведь это смешно! Выглядит так, как будто существует некий предельный уровень коррупции, выше которого подниматься запрещено, а до него всё как бы разрешено?
А. - Ничего смешного здесь нет. Всё и на самом деле обстоит именно так. В Москве - как и в стране в целом - существует достаточно четкая система экономических взаимоотношений, со своими законами, правилами и ограничениями. Мы все-таки уже вырвались из ужаса девяностых. Согласитесь, было бы странно, если такая мощнейшая финансовая компонента этих отношений, как коррупция, осталась бы вне всяких ограничивающих рамок. Возможно, где-то, где коррупция исчисляется единицами процентов, ею можно пренебречь, но в России это немедленно привело бы к полной анархии - а у нас она, как видите, все-таки не полная.
К. - Вы хотите сказать, что существует установленная норма воровства, некий супремум, выше которого выходить не положено?
А. - Именно так. Однако я хочу предостеречь вас от употребления термина "воровство" - это на Трех вокзалах воровство, а мы с вами говорим о коррупции. Это вполне солидное и уважаемое общественное явление, со многовековыми корнями и традициями.
К. - Тогда получается, что Нарышкин обвинил Лужкова не собственно в попустительстве вор... простите, коррупции, но в том, что мэр перешагнул пределы дозволенного? А Лужков, в свою очередь, намерен доказать, что при нем воровали...
А. - ...брали...
К. - ...брали в пределах нормы? И "запредельный" - это не просто эпитет для пущего впечатления, а вполне конкретное понятие?
А. - Ну разумеется. Эпитеты - это у вас, а здесь - четкий термин, подлежащий юридическому толкованию. Толкованию однозначному - насколько, насколько это вообще возможно в юриспруденции. Лужков не столь наивен, чтобы доказывать, будто в столице коррупции вообще не было. Это было бы смешно. А вот снять с себя обвинения в э-э-э... запредельщине ему, очевидно, хотелось бы. Чтобы остаться чистым в глазах приличного общества.
К. - И как же, любопытно знать, будет происходить процесс? Получается, что у нас есть шанс узнать о том, что же считается нормой коррупции?
А. - Как говаривал товарищ Сухов, это вряд ли. Думаю, что основная - экономическая - часть процесса будет происходить при закрытых дверях. Даже уверен в этом. В ней будут участвовать экономисты, братва, депутатва, министерства и ведомства - они и должны определить, так сказать, взошел или не взошел. То есть - зарвался, или же чист перед людьми и совестью. И уж в зависимости от этого суд и вынесет свой вердикт - откажет Лужкову в иске, или же обяжет Нарышкина заплатить, извините, миллион. Вы же понимаете, что это - дело принципа.
К. - А юристы при закрытых заседаниях будут присутствовать?
А. - Всенепременно. У нас, слава богу, правовое государство - и я с коллегами приложу все усилия, чтобы всё было по закону, неважно, писанному или неписанному.
К. - Да-а, это все несколько неожиданно. Значит, супремума мы не узнаем, и нам, простым гражданам, следует соблюдать осторожность.
А. - А вы не смейтесь. Простым гражданам, я боюсь, недоступен не только супремум, но и инфинум. То есть уровень, ниже которого - ты обыкновенный взяточник, подлежащий судебному преследованию по закону. Даже если тебя называют при этом коррупционером...