«Меня допрашивали в течение 23 часов... И подозревали, что я воспользовался слабостью пожилой дамы!»
novayagazeta — 21.03.2014Николя Саркози написал эмоциональное обращение к нации, а его обвинили в государственном перевороте.
Фото: РИА Новости
После серии скандалов, связанных с прослушками и новыми серьезными обвинениями в адрес Саркози сам бывше-будущий президент решил высказаться. Сделал он это сегодня в милой его сердцу газете «Фигаро».
Передовица вызвала громкую реакцию противников Саркози (например, министр труда Сапан сравнил стиль защиты с берлусконским и назвал текст попыткой «государственного переворота», а президент Олланд признался в том, что любое сравнение его режима с диктатурой — невыносимо).
Но, конечно, не в этом основная ценность письма для современников и потомков. Передовица Саркози — отличный письменный образец для всех, кто находится в безвыходной ситуации и все-таки пытается найти выход.(Пожалуйста, все кому нужно, возьмите на вооружение, хлесткие прилагательные и многотонные глаголы, а также порядок фраз).
Саркози, который в последние месяцы активизировал свою политическую деятельность (под восторженные возгласы о его возвращении-2017) сегодня — под угрозой «несправедливых» уголовных дел, которые фабрикуются при помощи «незаконных методов» — заявляет о том, что никогда не помышлял о новом президентском сроке. Но если ему по-прежнему будет угрожать срок тюремный (чего не бывало в истории), то он всерьез задумается о сроке президентском. Видимо, Николя понимает серьезность обвинений и предлагает социалистам сделку: он не идет на выборы-2017, а социалисты не ведут его в суд. Получается, что Николя верит в управляемость французского правосудия. Или хочет на него надеяться.
«Новая» решила перевести исторический документ и ждет развития громкого скандала, от которого, вероятно, будет зависеть будущее Саркози. А значит и Франции (подумали бы читатели «Фигаро»). Все шрифтовые акценты и комментарии сделаны «Новой газетой».
Юрий Сафронов
Соб. корр. в Париже
Николя Саркози. «Что я хочу сказать французам»
Я долго колебался, прежде чем взять слово. Во-первых, потому что я знаю, что существуют более важные для наших соотечественников темы: начиная с взрывного роста безработицы (хороший, замаскированный удар по слабому месту противника.— Прим. Ю.С.). Во-вторых, потому что два года назад я принял решение удалиться и молчать, о чем и заявил вечером после второго тура президентских выборов. Вопреки тому, что пишут ежедневно, я не испытываю ни малейшего желания включаться сегодня в политическую жизнь страны. Меня не занимают малейшие попытки реванша и я не ощущаю никакой горечи по отношению к французам — которые мне доверили безграничную честь держать бразды правления нашей страной в течение пяти лет.
Я в то же время слишком хорошо осознаю трудности и страдания (французы так страдают, что на этих словах Саркози даже я, безродный космополит, горько заплакал — Ю.С.), которым подвергаются каждый день наши соотечественники, чтобы не ценить удачу, которая так часто сопровождает меня в жизни. Эта реальность вкупе с моим темпераментом сделали так что я никогда — сколько себя помню — не любил жаловаться. В 59 лет, вероятно, меняться уже слишком поздно. Во всяком случае, в этом аспекте.
И все-таки, я считаю, что сегодня мой долг — прервать молчание (и вроде бы не было такого долга, но теперь будет — Ю.С.). Я это делаю только потому, что священные принципы нашей Республики растоптаны с невиданной жестокостью и без зазрения совести (очень хорошо! Священные принципы и невиданная жестокость — прилагательные придают обвинениям убедительность. Добавьте к этому обвинение в бессовестности — Ю.С.). Если я решил выразиться посредством письма, а не устного выступления, то это только потому, что я хочу вызвать размышления, а не эмоции (незаметный переворот с ног на голову: письмо явно взывает к эмоциям. А если к разуму, то кому нужен такой разум? — Ю.С.).
Кто мог бы вообразить, что во Франции-2014 над правом на уважение частной жизни будут глумиться посредством телефонных прослушек? (В 2006 году однофамилец автора этого текста, министр внутренних дел Саркози расширил возможности полиции прослушивать подозреваемых — Ю.С.). Право на тайну переговоров между адвокатом и клиентом будет своевольно проигнорировано? <�…> Презумпция невиновности будет десакралиризована? Клевета будет возведена в принцип действия правительства? Правосудие Республики будет использоваться для своевременных манипулируемых утечек?
Пусть каждый подумает над этим коротким списком, потому что завтра все это может коснуться и вас. Сегодня это коснулось меня. Но я не жертва. Я могу себя защитить. Я могу воззвать к разуму французов, как левых так и правых. Не все имеют такую возможность.
Бывший президент республики, я стал таким же гражданином, как и все. Это демократическое правило. Кто мог бы утверждать что я его хоть немного нарушил? За двадцать месяцев я пережил четыре обыска, на которые были мобилизованы трое судей и четырнадцать полицейских. Меня допрашивали в течение двадцати трех часов (пытали? — Ю.С.), потому что меня подозревали в том, что я воспользовался слабостью пожилой дамы! (Николя намекает на Лилиан Бетанкур (1922 г.р.), бывшую хозяйку L’Oreal, которая, если верить подозрениям следователей, щедро финансировала Саркози и его партию. Восклицательный знак в конце предложения должен подчеркнуть абсурдность обвинения: Президент, бретер, Наполеон пользуется слабостью пожилой дамы?! — Ю.С.). Тысячи проплаченных статей были опубликованы (впечатляет. «Миллионы» были бы перебором, а «тысячи» — очень хорошо. Хотя, все-таки лучше было бы написать «сотни» — Ю.С.). И что осталось от этого сюжета, в котором такое количество грязи было услужливо разбросано? Ничего, кроме решения об отсутствии состава преступления — и это после того как были проведенывсе возможные исследования (исследования продолжаются — Ю.С.). Мне хотелось кричать: «И все это — ради вот этого?».Но я ничего не сказалво имя долга<�…>. Я все принял, доверившись правосудию и, главным образом, правде. (Какое самопожертвование ради высоких идеалов. Очень в духе Николя Саркози — Ю.С.)
И что сказать о мнимом деле Карачи, если после нескольких лет расследований судьи сделали вывод о том, что я не несу за это никакой ответственности. Но это тоже не помешало появлению определенного количества проплаченных статей.
Затем появились сведения о том, что я единственный из всех кандидатов (Намек: меня одного обидели. Это же неспроста. — Ю.С.), потративший на избирательную кампанию-2012 больше, чем разрешено. Я был призван виновным в превышении расходов на 2,1% (Пустяковая цифра. Но ведь решили придраться — Ю.С.). Санкции последовали — впервые в истории Республики — в виде возвращения 100% государственного финансирования. 9 июля 2013 года нам оставалось вернуть 11, 3 миллиона евро <�…>. Благодаря поддержке 137000 французов и мобилизации моей политической семьи долг был погашен за два месяца. Как выразить мою бесконечную признательность?
В тот раз я тоже ничего не сказал. Я все принял.
И вот, без тени доказательстваи вопреки очевидному, меня обвинили в том, что мою кампанию финансировал Каддафи. Говорили о переводе на 50 миллионов евро! (На самом деле — 52 миллиона. — Ю.С.). Одна деталь… После месяцев расследований, проведенных десятками комиссий, правосудие не нашло ни перевода, ни банка-отправителя, ни банка-получателя. Все обвинение строилось на «заслуживающих доверия свидетельствах» сына Каддафи и его окружения <�…>, а также месье Такиеддина (франко-ливанский бизнесмен, замешанный в международных политико-финансовых аферах — Ю.С.)…<�…>
Простой здравый смысл должен привести к обдумыванию того факта, что война, которую мы вели в Ливии, длилась десять месяцев. Если мсье Каддафи имел хоть какой-нибудь документ, который можно было использовать против меня, почему он его не предъявил — ведь именно я был главой коалиции, составленной против него? (Вполне возможно, Каддафи не имел никаких документов. Наличный расчет никто не отменял. Особенно когда речь идет о подарке другу. К тому же сам Каддафи в интервью, которое вышло 15 марта 2011 года на канале France 3, утверждал , что давал деньги Саркози: — Ю.С.)
И вот я узнал из прессы, что все мои телефоны (в том числе тот, что зачем-то был нелегально зарегистрировандля Саркози на имя израильского бизнесмена Поля Бисмута.— Ю.С.) прослушиваются в течение восьми месяцев. Полицейские не игнорируют даже мои интимные разговоры с женой, с детьми, с близкими. Судьи слушают переговоры, которые я вел с французскими и иностранными политиками (может, окажут давление на Олланда? — Ю.С.). Переговоры с моим адвокатом были записаны без малейшего замешательства. Все это было письменно расшифровано, и легко себе представить, кто стал получателем расшифровок.
Добавляя беззаконие к беззаконию, без колебаний опубликовали урезанные и лживые отрывки из этих самых записей. <�…>
Меня начали записывать в сентябре 2013 года ради расследования предполагаемых фактов коррупции, которые были совершены в 2007-м! Они делают это не потому, что располагают уликами, а потому что надеются их найти. И даже сегодня все, кто мне звонит, должны знать, что их прослушают. Вы все правильно прочитали. И это не отрывок из чудесного фильма «Жизнь других» о порядках, царивших в Восточной Германии и одеятельности «Штази». И это не выходки какого-нибудь такого диктатора по отношению к оппозиционерам. Речь идет о Франции.
Вправе ли я выразить недоумение тем, что производится запись моих разговоров? Я знаю, министр юстиции была не в курсе (7 марта информация о прослушивании Саркози появилась в Monde. 10 марта министр юстиции КристианТобира заявила, что ничего не знала. В этот же день генпрокурор Парижа сказал, что докладывал Тобира о прослушках (и даже об их содержании) еще 26 февраля. Потом премьер-министр Эро признался, что знал о прослушках с 26 февраля (а это значит, что и Тобира знала). Через пару дней Тобиразаявила, что «перепутала даты». — Прим. Ю.С.)... Министр внутренних дел был не в курсе, несмотря на то, что ко мне были «прикомандированы» десятки полицейских. Над кем они издеваются? Над этим можно было бы посмеяться, если бы речь не шла о фундаментальных республиканских принципах. Определенно, Франция Прав Человека очень изменилась…(после ухода одного борца за права человека— Ю.С.)
К счастью, тысячи адвокатов (Пятьсот — Ю.С.) <�…> решили, что это уж слишком.<�…> Они дают понять, что адвокат во время исполнения своих обязанностей должен быть защищен — так же как журналист. (Пятьсот адвокатов подписали письмо против нарушения «адвокатской тайны» — Ю.С.)<�…>
Но это не все. Мой собственный адвокат обвинен в злоупотреблении влиянием. В этот раз хватит смеяться, пора плакать от возмущения. Его «преступление» состоит в том, что в течение тридцати лет он является другом судьи кассационной инстанции, одного из самых известных юристов Франции, у которого он спрашивал совета о лучшей стратегии защиты своего клиента (адвокат Саркози, согласно предположению следствия, получал от своего друга секретные сведения из судебного интранета. В благодарность друг просил у Саркози похлопотать для него о должности в высшей судебной инстанции Монако. — Ю.С.). Проблема в том, что клиент — это я. Таким образом «совет» переквалифицировали в «торговлю влиянием». Не важно, что этот судья не может оказать ни малейшего влияния на уголовную палату, в которой он не заседает. Еще деталь: монегаское правительство официально заявило о том, что никогда не было ни малейшего (моего) вмешательства. Смехотворный факт: пост, на который этот судья претендовал после отставки, был занят за месяц до того как он якобы сообщил о своем желании моему адвокату (другой подобный пост должен освободиться в 2015 году — Ю.С.).
Все это не вяжется с очевидностью. И все-таки это не мешает трем судьям и двадцати полицейским наращивать количество обысков в жилищах и в бюро моего адвоката в течение четырнадцати часов! Они разобрали его стиральную машину и потребовали, чтобы в момент приятия душа, в 6:30 утра, он оставил дверь открытой.<�…>
И все-таки, вопреки всему, я сохраняю веру в правовые институты, в беспристрастность подавляющего большинства судей, в возможность юстиции не дать себя использовать в качестве чьего-либо инструмента.
У меня нет намерения плакаться.Я не хочу никого разжалобить. Этот текст — призыв к совести, к убеждениям, ко всем республиканским принципам, в которые мы верим.
Французов, которые не голосовали за меня, я прошу забыть о моем деле и подумать о Республике и о Франции. Именем своих собственных убеждений, могли бы они разделить повторяющееся насилиенад самыми дорогими для всех нас принципами?
Тем, кто ко мне привязан, я хочу заявить, что никогда не обманывал их доверия. Я вел все свои сражения в честных условиях. Я отказывался от того, чтобы французская политическая жизнь состояла из коварных поступков и грубых манипуляций.
Я настаиваю на том, что я никогда не просил ставить меня выше закона, но я и не могу согласиться с тем, что меня ставят ниже него (блестящая фраза. Спичрайтеру — премию — Ю.С.).
Наконец, я хочу заверить всех, кто страшится моего возвращения, что лучший способ избежать этого — это дать мне возможность жить мою жизнь просто, спокойно… то есть, как «нормальный гражданин» (намек на Олланда, который называет себя «нормальным президентом» — Ю.С.).
«Фигаро», №21655 от 21.03.2014