Мексиканский дневник.

ikadell — 08.05.2013 simonff, помогай, если я чего забыл.



Мы оказались в Мехико-сити, который местные, чтобы не путать с собственно государством, называют Де-эфе (сокращение от Distritо Federal), поздним вечером пятницы, когда до начала субботы оставалось минут сорок. Поэтому ничего, кроме дурного качества воздуха, толком заметить не успели, так что первым днем путешествия считаем субботу.

Отель наш располагался в центре, и явно считался из лучших. Завтрак, не спросясь, давали вместе с номером, и он поражал воображение: там были четыре кастрюли с разным мясом, лепешки в кукурузных листьях, множество фруктов, а по заказу жарили яичницу: довольно масляную, но с отличным бобовым соусом и белым сыром. Это всё оказалось очень кстати, потому что позволяло одним разом решить проблему питания на остаток дня.

Путешествие наше преследовало основной целью изучение испанского, и выглядело так: утром к нам приходил гид, готовый в течение следующих восьми часов таскать нас по интересующим нас местам, рассказывать об увиденном на испанском, отвечать на вопросы и поправлять по надобности ошибки. Фирма, предоставлявшая гидов, поинтересовалась, что мы, собственно, хотим видеть, потому что гиды профильные: мы заказали историю с археологией, а если бы мы намеревались бродить по магазинам или изучать урбанистические граффити, гид был бы другой.

Альваро пришел в 9: это оказался мужик лет 45, довольно курпулентный, по крови, как он говорит, метис, а по профессии - скульптор (в смысле, делает из пластика и раскрашивает на продажу фигурки - но, если надо, умеет и из бронзы). По выходным водит туристов, болтая с ними об истории.

Мы познакомились и пошли (недалеко) на центральную площадь, по утверждению Альваро - одну из самых больших в мире. Генерал Санта Ана собирался поставить там памятник независимости, но дальше пьедестала не продвинулся - поэтому в народе площадь называют "zocalo" (цоколь), и более того, по всей Мексике так стали называть центральные площади. Мексиканцы сами посмеиваются, сказал Альваро, что вышел эдакий памятник факапу. Еще во времена ацтеков там стоял храм, потом Кортес разломал его, и, пользуясь теми же камнями, выстроил собор.



Площадь действительно огромная, посреди нее развевается тридцатиметровый мексиканский триколор, а все околосаборное место обсели продавцы шапок, сувенирной бумаги, скелетов из застывающего пластика, и всякой местной еды. Чаще всего попадаются веселые круглые тетеньки с корзинами продолговатых лепешек из темной кукурузы, на которые кладется зеленая начинка из кактусовой мякоти, сыр и сметана, или кто-нибудь коренастый с кастрюлей томалес (это такая хрень из кукурузной муки с начинкой, завернутая в кукурузный же листик, который есть не обязательно).



Там же - перед самым большим в обеих Америках христианским собором, который четырежды посещал покойный папа Иоанн Павел и служил там мессу! - индейские шаманы, в полном облачении, с перьями, в золотых напузниках и с бубенцами на икрах, стучат в барабан, окуривают желающих очищающей какой-то дымящейся травкой. Прямо перед дверью!





Обратите внимание на надпись: медицинские услуги!



Но мы там задерживаться не стали, хотя я клянчил, и пошли непосредственно в развалины храма.


Осторожно, сейчас будет про ацтеков: если кто считал конкистадоров кровожадными гадами, умножьте своё восприятие на пятьдесят, и подумайте, хотите ли читать дальше - я предупредил.

Альваро рассказал вкратце про несколько цивилизаций - о працивилизации известно мало, да и найденное нашли только потому, что ненасытные ацтеки утащили маску среди прочей добычи, и теперь она стоит в музее, маленькая, зеленая, с квадратной физиономией и узкими глазами. После возникло примерно одновременно две цивилизации - тольтеки, который добывали на юге обсидиан (он в этих краях шел за железо), и майя, которые добывали яшму для драгоценностей. Те и другие были народом в основном торговым. Самой как бы последней большой доиспанской цивилизацией были ацтеки, народ воинственный и совершенно безжалостный, которые завоевали всех, расставили гарнизоны, и обложили данью. Ацтеки же основали Мехико-Сити на островке: их гнали отовсюду, и они ждали знака - селиться там, где орел со змеей в клюве приземлится на кактусе. Так получилось, что это был островок, и они островок заселили, стали распространяться и устроили на поверхности озера пловучие сады. Они, если я правильно понял, плели что-то вроде циновок с бортами, метров пять глубиной, заливали внутрь грязь, по краям сажали деревья, которые корнями держали всю эту систему, а в середине росли кукуруза, помидоры и всякие овощи.

Собственно храм строили в несколько приемов. В нем семь уровней, потому что его всё время надстраивали, первый храм был основан вместе с городом, после чего его - а он пирамида - наращивали, как луковицу. Археологи раскопали все слои, кроме первого, потому что там высоко стоит вода. По цвету камней и поверхностей видно, где какой слой. Альваро говорит, что стены пирамиды были раскрашены, как и статуи наверху - для белого цвета пользовались мелом, для красного - раздавленными кактусовыми мошками, для синего - каким-то минералом. Мошек этих мы, кстати, потом видели в деле - краска действительно получается очень насыщенная, и кпд офигительный.



Пирамида представляла собой трапецию в пространстве, наверху было место для жертвоприношений, прямо перед двумя пирамидонами, тоже усеченными, в которых находились статуи богов, и куда никому кроме жрецов хода не было. Один был выкрашен в красный, для Уитцалипочтли, а другой выкрашен в синий, для Тлалока, бога дождя.



Действо Уитцалипочтли происходило по религиозному обряду, который придется описать отдельно, иначе непонятен смысл действия участников:
Мать-земля, которая аналог Иштар и мать всего сущего, по имени Коатликуэ, однажды поймала слетевшее с неба перо, и понесла во чреве. Она сказала об этом дочери (луне), которая ей не поверила, и сказала, что она приблудила ребенка, и сейчас луна расскажет братьям, и они блудницу убьют. Мать-земля испугалась и скипнула в горные пещеры, где и заплакала, и тогда из ее чрева дитя объявило: не бойся, я тебя смогу защитить, потому что рожусь сразу воином. Он так и сделал, родился, вышел наружу, и перебил подбиравшихся к пещере звезд, а сестру разрубил на части (отрубил руки, ноги и голову) и сбросил тело с горы. После чего он голову ее он закинул на небо в виде луны, а братьев отправил туда же звездами. Это был Уитцалипочтли, бог солнца и войны.


Жрецы воспроизводили мистерию, используя в качестве луны любые жертвы из пленников - они перекидывали человека, грудью вверх, через черный камень, стоявший на вершине пирамиды,



рассекали обсидиановым ножом живот, через диафрагму вытаскивали бьющееся сердце и демонстрировали солнцу, а остатки сбрасывали вниз, где их уносили и съедали местные жители. Сердца жрецы складывали по ходу жертвоприношения в специальную каменную хреновину с дыркой для.



Альваро утверждает, что их потом готовили: резали на полосы, жарили, и съедали.

Жрец, перед тем, как выходить к народу, должен был напрактиковаться в навыке мистерии, и поэтому у них была специальная комната в храме, где это отрабатывали на рабах, а полученной кровью пользовались, чтобы наполнять изваяние бога смерти, у которого она должна была сочиться из специальных отверстий. Про бога смерти см. ниже, в музее. Когда испанцы нашли эту комнату, там на полу стояла кровь, ну и запах был соответствующий, и мухи тоже. Вот она - собственно, кусок стены с орнаментом понизу.






Тлалок, бог ливней (не путать с остальной водою, которой заведовала его супруга), несмотря на своё могущество, по сравнению с собратьями был вегетарианец, изображался с огромными глазами и огромными зубами, вместо камня у него сидела улыбающаяся статуя вестника с чашей, а в качестве жертв его интересовали цветы, лягушки и плачущие младенцы (вот где естественный отбор в деле...)



Дети, принесенные в жертву, становились этими самыми вестниками-помощниками, тлалочатами, теоретически способны были ходатайствовать о дожде - их статуи расставлялись перед пирамидами, с чашами для жертв: выпученные глаза или длинные зубы означают принадлежность Тлалока.




В храме, на внешних стенах, немало изображений огненного змея (Шиукоатль), это огненный двухголовый змей, который Млечный путь, и которым Уитцалипочтли пользуется по надобности для метания дротиков.




Испанцы изрядную часть камней из храма побрали для постройки собора, и в храме можно видеть камень, у которого с одной стороны нижняя часть колонны, а с другой - змеиные чешуйки.




Камень, из которого строили пирамиду был вулканический, легкий, пополам с воздухом, а испанцы использовали вместе с ним обыкновенный, так что из постройки все кособочатся и падают.


Рядом с развалинами - музей, в котором собраны выкопанные экспонаты - он выстроен по логике храма. На самом нижнем этаже там квадратная статуя (плоская) матери-Земли. Вообще все боги у ацтеков не то, чтобы обоегополы, но идеей пола не заморачиваются и в какой-нибудь форме имеют женскую и мужскую природы. Но мать-Земля - исключительно баба; у нее длинный язык для питья крови, и когти на всех четырех конечностях. Это конкретное изображение было сделано для похорон отца Монтесумы, и закопано вместе с его пеплом и некоторым количеством жертв. Извините дурное качество фотографии - было очень мало света:



У Земли, как выясняется этажом выше, два лица и два имени - одно означает Матушка, Тоци, и это ее благосклонное воплощение. Другое имя означает гнев, Цихуакоатль, и в этом случае она изображена без головы, вместо которой семь торчащих змей, в юбке из змей, и ведает в основном землетрясениями и извержениями вулканов.




В музее выставлены обсидиановые ножи, но не для жертвоприношения, а церемониальные, украшенные довольно своеобразно мордами. Резать ими что-либо невозможно, но их во множестве хоронили вместе с телами и в основаниях храмов.



Некоторые совершенно глючные:




На втором этаже соответственно статуя Уитцалипочтли и Тлалока.




На третьем некоторое количество других богов. Например, бог смерти, Миктлантекухтли, точнее бог переработки душ: он съедает всех умерших, после чего каким-то образом использует сожранное, возвращая в мир. Ацтеки верили в какой-то вариант метемпсихоза, в который я до конца так и не вкурил, но положил себе разобраться. Эта глиняная статуя с отверстиями, кроме естественных, в еще разных местах, стояла во внутреннем пределе храма: ее заполняли кровью взятой от рабов (см. выше про комнату), чтобы из нее всегда тихонько сочилось.




Там же бог с вывернутыми ногами - в виде летучей мыши - он урод, но защитник потерявшихся в темноте, а рядом с ним стоит самый поганый их бог. Убедительно прошу подумать, хотите ли вы знать детали, прежде, чем читать дальше.
Окей.
У них был бог весны, которому каждую весну надо было приносить в жертву - в жены - самую красивую девушку. С нее живьем снимали кожу, и надевали на него, вместе с волосами, которые красиво распускали по его плечам. Дойдя до этого этажа мы хором сочли Кортеса образцом кротости и христанского терпения, плюнули и вымелись.




Мы вышли из музея, довольно обалдевшие от всего этого каннибализма, и отправились в Паласио Насиональ, который является резиденцией президента (его построил Кортес на той же площади, с тех пор он переименовывался много раз в имперский, республиканский, и вот национальный): В нем стоит куча солдат, пускают бесплатно, но велят снять шляпу и темные очки.







Пришли мы сюда, собственно, за фресками Диего Риверы. В годину попыток просвещения, когда министр пытался печатать для народа и раздавать книги, а народ ими очаг топил, министр удумал для народного образования расписать дворец историей Мексики в комиксах, на манер гобелена из Байю. Ривера обещал его расписать при условии, что он будет это делать один (с учениками). Он нарисовал несколько фресок с последовательной исторической иллюстрацией того, чем занималось каждое племя (тольмеки со своим обсидианом, майя, делавшие драгоценные украшения, красильщики, какие-то рыболовы из Мичтлокана, водяной народ с кукурузой) - и все они приносили дань ацтекам.










Ацтеки тоже там есть, на фреске с огромным базаром, которую надо читать как бернские гобелены - по сантиметру, там невероятная куча деталей. Например, девушка с татуировкой - проститутка, однако, проституция запрещена, и она делает вид, что торгует каллами, а сама заарканила взглядом клиента. Тут же рядом с нею кто-то продает отрубленную человечью руку, а надзиратель за базарной адекватностью, которого несут в паланкине, тоже приметил происходящее...



Ацтеки же на другой, где на переднем плане болельщики вручают капитану выигравшей команды дары, на заднем плане храмовая игра в футбол, а проигравшую команду казнят. Альваро сказал, что никаких наказаний в виде лишения свободы не было, и любые преступления карались смертью.




Всю историю Ривара написать не успел, добрался только до конкисты - где Кортес дает деньги скорбному подагрой испанцу, сзади виднеются негры, привезенные для работы с сахарным тростником, индейца клеймят на переднем плане, и вообще чинится всякого рода произвол и насилие. Ривера вообще был, как выяснилось, большой фанат доиспанских цивилизаций, хотя всё понимал про каннибализм.




Зато он написал огромное трипанно, которое читается как гобелен, со всей историей Мексики от Уитцалипочтли до Троцкого, и Альваро нам его полчаса толковал, называя по именам участников ("вон, видите, слева, это наш первый президент, а пузатый поп рядом с ним - вождь одного из первых революционных восстаний").. Воспроизвести всю тираду я тут не способен, однако, фреска подробная, как хороший китайский средневековый роман




В том же дворце довольно славный кактусовый сад - оказалось, нежные побеги опунции едят (снимают иглы и жарят в масле), в чем мы убедились за обедом.

Выйдя из дворца, я потребовал мороженого - по пути зашли в церковь, которая трескается по всей длине потому что сделана из разных камней и покосилась на правый бок вся. Зрелище изнутри довольно фантасмагорическое, пол наклонен градусов под двадцать. Внутри, впрочем, ничего примечательного нет, изрядная часть убранства пострадала - кроме очень хорошо сделанных фигур старейшин. Улочка перед ней - какой-то рыночный квартал, посреди которого стоит на углу святой Иуда, очень здесь почитаемый,



а на другом углу - Санта-Муэрта. Мы не до конца врубились в концепт, однако, Альваро говорит, что культ Святой Смерти очень молодой, ему около десяти лет, ее почитают наряду со святыми, и с регулярностью переодевают в платье разного цвета те, кто от нее чего-нибудь хочет, а кто не осилил переодеть - просто кидает взнос. Желтое платье просит денег, красное - любви, белое - чистоты, черное - зла для врага. Стоит с цветами, вся прекрасная. Альваро хоть и атеист, а копейку кинул.




Прошли мимо архитектурной школы, где учился Диего Ривера - и я, скромно сказал Альваро.


Оттуда мы, отобедав, отправились в собственно собор. Шаманы всё трудились, и очередь к ним стояла.








Оказалось, что в Мексике для того, чтобы получить статус собора, церковь должна иметь внутри себя золотую чашу, с изображением Святого Духа, внутри которой верующие люди видят свет. Фотографировать в соборе было невозможно, так что верьте на слово. Там же стоит изображение Темного Христа, к которому не протолкнуться, а история его такова:
Один из священников, защитник индейцев и вообще цветного народа, у которого были на этой почве враги, стал епископом, и вреги решили от него избавиться окончательно. Они пытались отравить его, но всё не выдавалось случая, и тут выследили - оказалось, ему свойственно молиться перед статуей и целовать ее ноги каждый день. Враги возликовали, и вымазали ноги статуи ядом. Священник наутро пришел, помолился, и только примерился поцеловать, как статуя стала темной - он увидел белое пятно яда, и спасся. Статуя осталась. Альваро рассказывал нам это на английском и полушепотом - в соборе было изрядно народу. Мы сидели в часовне святого Иуды, и он рассказал нам заодно историю про него - этот святой, самый почитаемый в Мексике после Святой Девы Гвадалупской, есть, оказывается, перелицованный Тецкатлипока (имя которого переводится как туманное зеркало) - тень Кетцалькоатля, бог подсознания. Поэтому святой Иуда изображается с пламенем над головой и с медалью, которая, собственно, и есть пресловутое зеркало. К нему можно обратиться в безвыходной ситуации, когда пришел край - и он может помочь, однако, если ему что-нибудь пообещать, и не выполнить, он придет и заберет вдвое (например, обещаешь за то, чтобы выздоровело дитя, год носить его цвета, через полгода перестал - дитя вовсе вымрет). Совершенно нехристианская концепция, жалобно прокомментировал Альваро.

Со святой девой Гваделупской еще круче. Концепция матери Бога ацтекам была вполне понятна, так что когда Приснодеву изобразили попирающей луну, в звездном покрывале, они сказали: мы и так это всё знали, и продолжали молиться Матушке в новом качестве (про этот конкретный культ будет рассказано особо, потому что в один из дней мы попали на площадь церквей, посвященных ей) - но слово "мамасита" я в соборе своими ушами слышал.

Там же часовня Филиппа - первого мексиканского святого. Он был иезуит, плыл в Мексику с Филиппин на посвящение, а занесло его в Японию. Корабль арестовали, а Филиппа в итоге распяли вместе с другими мучениками (местная традиция говорит, что за проповеди, но это ниоткуда не следует). В той же часовне стоят кости - не мощи - любимого горожанами президента, который объявил независимость.

У самого входа часовня святого Рамона. С ним произошла история рифмующаяся, но с хэппи-эндом: он был весельчак, его вск любили, но однажды его украли злые мусульмане, и затребовали выкуп. Выкупа семейство собрать не смогло, Рамон жил в рабстве, выучил арабский и стал острить, за что его возлюбили и мусульмане. Они его держали нестрого, однако Рамон в какой-то момент начал проповедовать. Ему велели не, и чтобы лучше запомнил, надели железную маску, заперев рот на замок. Через неделю сняли, а он чуть не умер от жажды за это время. Но когда ему сказали: "ну что, завязал?" - на что он ответил - извините, буду. Мусульмане поняли, что плетью обуха не перешибёшь, и отпустили его домой без выкупа. Теперь на часовню святого вешают замочки, с записочками, чтобы предотвратить сплетни, или защититься от.


Из собора мы пошли в сторону оперы, мимо почты, которая выстроена в начале века виде реплики Дворца Дожей снаружи и французского молла внутри. На ней совершенно уморительные дракошки.



Бедолага Максимилиан стоит там же в виде статуи римского императора, и Альваро отозвался о нем довольно неодобрительно - а рядом на доме-музее армии изображены три касика, соединившиеся в тройственный союз за сто лет примерно до прихода испанцев, с целью создания империи.

Опера сделана была по проекту из железных конструкций, как Эйфелева Башня, снаружи покрытая каррарским мрамором по проекту итальянца Буари. Когда стряслась революция, итальянец сбежал домой, проект заморозили на 20 лет, а после достраивали в стиле мексиканского арт-нуво: насколько снаружи она белая, благостная и круглая, настолько внутри там сплошные углы, алый мрамор, золотые маски и светильники в виде маиса.





На площади перед оперой перформанс - люди рисуют.
"В чем фишка?" - спросили мы.
"Я не знаю, - степенно отозвался Альваро, - но могу почти гарантировать, что они недовольны правительством..."




На третьем этаже там музей современного искусства, в котором опять Ривера: там висит его моралитэ, написанная для Рокфеллера. Никто не верил, что коммунист Ривера отправится в Нью-Йорк лизать пятки капиталисту, но он поехал, и в своем стиле отчебучил скандал: нарисовал советскую попаганду. Рокфеллер поглядел, вздохнул, уплатил, и картину уничтожил. На что неукротимый Ривера ее упрямо перерисовал дома, и теперь она висит в музее пообок "восстающего раба" его заклятого врага Сикейроса и Полотна о Том как Все Плохо какого-то невнятного анархиста. Надо сказать, Альваро изрядно научил нас читать этот вид живописи, стало хотя бы понятно, как к этим работам подходить.

Центр:


Левый бок - загнивающий капитализм:


Правый бок - победа коммунизма:



Мы были страшно удивлены, узнав, что Сикейрос, оказывается, планировал убийство Троцкого, собрал людей, агента ЧК подключил, пришел туда стрелять, изрешетил вес дом, да не попал... Казалось бы, реалии из разных миров, а вот.

После мы зашли в дом, облицованный китайскими изразцами. Это было воплощение анекдота про туалет, выложенный Пентиумами - Альваро рассказывал нам, что какой-то граф решил выпендриться, и заказал из Китая для облицовки дома невероятно по тем временам дорогую плитку (иезуита, укравшего технологию и построившего завод в Пуэбле, тогда не было) - правда, это, видимо, действительности не соответствует, потому что дом построен в конце 18 века, и плитка, вероятно, всё-таки местная, но впечатления это не умаляет.



Ближе к закату мы распростились с Альваро, и пошли шляться по городу - в частности, закупились незнакомыми фруктами. Нам попался мамэй, какой-то внебрачный сын кокоса и сладкой картошки, офигительный на вкус; кактус, который больше всего напоминает по вкусу землянику, который мы ели пастью, а надо было, оказывается, кидать в воду и пить её; и какое-то количество спелых манго.

А перед президентским дворцом в от вечер пускали змеев.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Ранее
• Архив