Маргиналия. вынесенная в отдельный пост

alexander_pavl — 21.01.2017 Чтобы объяснить, почему я считаю мультфильм «Растрёпанный воробей» одним из эталонов советской культуры в целом, мне, наверно, следует в очередной раз объяснить, что я считаю «советской культурой». Иначе мне придётся делать отступления по ходу рассказа о «Растрёпанном воробье». А мне этого не хочется.



Итак. Напомню очевидное, то, что все знают и никто не помнит. Советская культура вовсе не едина. Это механически составленный puzzle из никак не связанных друг с другом частей. Причём важны два пункта: каждый плотно пригнанный puzzle существует в совершенно определённом историческом периоде и не переходит в другую эпоху, а кроме того, сама несовместимость отдельных частей советской «мозаики» концептуальна. Инженеры человеческих душ стремились избегать этического и эстетического единства частей советской культуры. Эклектика была знаменем и кредо советской культуры на протяжении всего её существования – это, кстати, сделало её, советскую культуру, самой передовой и продвинутой в мире, опережающей мировые тенденции лет на двадцать. При том, что практически каждый отдельный артефакт советской культуры был банально слаб и хуже сделан, чем его западный аналог. Исключений тут очень мало, хотя, конечно, они имеются.

Хронологически же советская культура делится на культуру 20-х годов, на сталинскую культуру (послевоенная сильно отличается от довоенной, но, тем не менее, они образуют единство), на культуру «оттепели» и на период долгого «брежневского» гниения, захватившего и годы «перестройки и гласности».

В конце 80-х советская культура окончательно умерла и то, что с того момента происходит в культурном поле России, иначе, чем некрофилией, не назовёшь.
Да... Ещё один важный момент, который дружно все игнорируют. Границы между временными периодами очень жёсткие. Эталонные произведения искусства одного периода почти никогда не переходят в другой. Если же это случается, то за таким переходом почти всегда стоит неукротимый волюнтаризм Падишаха или кого-то из его визирей (так, типичный авангардистский роман двадцатых годов «Тихий Дон» по мановению руки Лучшего Друга Советских Физкультурников перетёк в сталинскую культуру и производил довольно странное впечатление на фоне разнообразно однообразных «светлых путей»). Эталоны предыдущего этапа советской культуры не музеефицировались, превращаясь в «недействующие экспонаты», как это бывает в «нормальных» культурах, они категорически вычёркивались из актива. Советские культуртрегеры усиленно забывали о них. Так, в конце 50-х такие романы, как «На Востоке» Павленко, и такие фильмы, как «Русский сувенир» Александрова, просто переставали существовать. Их не изымали из библиотек, не сжигали тайком на задворках киноархивов, но убирали из действующего фонда и не упоминали ни при каких обстоятельствах. То же самое происходило при дорогом Леониде Ильиче. О «Последнем жулике» и «Апельсинах из Марокко» совершенно искренне забывали. Напрочь забывали.



Происходило это оттого, что каждый из актуальных периодов советской культуры воспринимался его носителями как единый и неделимый. И то, что не соответствовало канону, становилось невидимым, выпадало из поля зрения. Этот феномен, кстати, хорошо описан в одной из сказок «Умирающей Земли» Джека Вэнса. Там одни жители города носят одного цвета, а другие – иного. И носители одного цвета в самом деле не видят людей в одежде «неположенного цвета». Эти две группы оказываются друг для друга невидимками.

Между прочим, в самом начале правления Владимира Путина был опубликован огромный тысячестраничный том «Соцреалистический канон», составленный из работ самых умных исследователей феноменов советской жизни. Я его не читал и в руках не держал (это раритет), но видел оглавление, и меня поразило, что эти исследователи так и не смогли выбраться за рамки сталинского периода. Соцреалистический канон для них оказался ограничен только теми артефактами, которые уже в годы моей юности были абсолютно устаревшим хламом. Авторы охотно анализировали "Незабываемый 1919" 1951 года, но фильм "Мужики!", безумно популярный в 1981 году, им был не по силам.



Можно спросить: а почему же такое количество умников решило ограничиться анализом относительно краткого периода советской культуры? Почему их не заинтересовали постсталинские времена. А дело в том, что сделать из советской культуры монстра возможно лишь на ограниченном отрезке времени. Только в период двадцатых годов в советской культуре господствовал «классовый подход» и только в сталинские годы инженеры душ травили советский нард ядом из бутылочки, на этикетке который было написано «Ты ничто, твой народ – всё».

Позже, с 1955 года, советскую культуру упрекнуть, по сути, нечем. Технократический оптимизм времён Хрущева вдохновлялся общечеловеческим гуманизмом, а в эпоху брежневизма доброта и человеколюбие советской культуры буквально зашкаливали, и порицать её прекраснодушие можно только с людоедских позиций.

Такова схема. Реальность, конечно, была сложнее, но только в нюансах.



Например, с конца 60-х, как вы. Конечно, знаете, Брежнев и его днепропетровская братва начали ресталинизацию страны, проводимую, естественно, только на уровне риторики. И, конечно же, стали вытаскивать на свет божий артефакты сталинской культуры – «Кубанских казаков», «Корабли штурмуют бастионы» и прочее. Но при этом ни «Великий гражданин» ни «Счастье» ни «Паденее Берлина» публике представлены не были. Песенка про пуговку, лежащую в пыли, была практически запрещена. Она была бы слишком радикальна, слишком идеологична. А курс был взят на последовательную деидеологизацию советской культуры. Поношениям подвергались все творцы, в работах которых проглядывала та или иная тенденция. Даже абсолютно правоверные Кочетов и Шевцов огребли немало плюх только за то, что их книги были демонстративно идеологичны. Пусть даже эта идеология совпадала с курсом Партии и Правительства – в произведениях искусства её не должно было быть. В крайнем случае, идеология допускалась в замаскированном виде. В виде поэтической метафоры или какого-нибудь эстетства.

Итак, я настаиваю, что советская культура с середины ХХ века утратила монструозные черты и обуржуазилась. Совершенно неслучайно советские фильмы то и дело поолучали призы на католических кинофестивалях. А советская литература, за немногими исключениями, типа книг Чингиза Айтматова, не вызывала за границей никакого интереса, ибо у англичан, французов, немцев и итальянцев полно своих писателей такого же типа, такого же уровня.

Знаменем советской культуры стал гуманизм на грани всепрощения, особенно после того как футуроцентричный порыв «оттепели» удалось обуздать и раздавить. Хорошие люди из советских книг и советских фильмов так же хороши, как герои западной культуры, а кое-в-чём и превосходят их по моральным качествам. Сравните, например, благородного советского разведчика из «Мертвого сезона» с его развиченным коллегой Джеймсом Бондом. Бонд фактически сам фашист и истребляет фашистов фашистскими методами, а Лодейников (или как его там) упорно борется против фашистов, не вынимая пистолета. У него, кажется, и пистолета-то нет.

Я напомню, что культура не является реальностью. В реальности советские «лодейниковы» убивали, пытали, провоцировали войны, но в рамках советской культуры ничего этого не было. Советская культура не отражала реальность (как это было на Западе). Она была полностью параллельна реальности, и это единственное, в чём её можно упрекнуть. Советская культура была прекрасна. Добра, сентиментальна, душевно открыта. Это была райская культура до грехопадения. В ней не было зла. Не было червоточины до такой степени, что в самый последний период её существования советскитм элитариям пришлось чуть ли не насильственно принуждать советских художников к изображению ужасных сторон человеческой натуры.



Это всё напоминает мне известный казус, описанный Майей Туровской (кстати, одним из авторов «Совреалистического канона»). Когда Туровская, Ханютин и Ромм приступали к работе над «Обыкновенным фашизмом», он затеяли сделать монтаж самых кровожадных эпизодов немецкого кино времён Адольфа Гитлера. Каково же было изумление храбрых исследователей, когда таких эпизодов не нашлось вовсе. Пред их взором прошли десятки добрых и смешных комедий, лирических мелодрам, увлекательных исторических фильмов, но ничего, призывающего к резне и насилию. Априорное представление о кинематографе Третьей Империи как о рассаднике человеконенавистничества оказалось ошибкой.

Возвращаюсь к «Растрёпанному воробью»ю. Именно из-за разбалансированности этапов развития советской культуры особую ценность представляют артефакты, в которых сосуществуют элементы, характерные для разных периодов советской истории. И не подавляют друг дружку, не превращают артобъект в салат-оливье, а образуют крепкий каркас той или иной истории. Таких произведений мало. И мультфильм про растрёпанного вороья – один из них.

Оставить комментарий

Популярные посты:

• Архив